"Отдел 15-К"

— И правильно — Герман выпустил кольцо дыма — А что, если бы ты им сдуру имя свое назвал, или, не приведи Господь, заплутал в переулках? Так бы и бродил по осколкам реальностей до сих пор.

— И чего, не выбрался бы? — у Кольки по коже пробежал морозец, но он смело и отважно решил, что это из-за пронизывающего ветра.

— А кто бы тебе выход показал, сам подумай? — Герман с аппетитом затянулся -Духи, что ли?

— А как же... — Колька засопел.

— Как, как... Каком кверху, как муж с женой четверть века спустя — грубовато ответил Герман — Ровнин за тобой пошел бы туда. Для начала отыскал бы, а после прилюдно кремировал.

Колька перевел дух.

— А вообще запомни — в делах нашего отдела прокол частенько, не сказать — всегда, означает смерть. Причем не ту, о которой потом в газете 'На боевом посту' напишут, красивую и героическую, а очень и очень нехорошую. Специфика-то у нас вон какая — веско сказал Герман и выкинул окурок в урну, стоящую на крыльце — А по жизни — молодец, хоть и дрейфил, но пошел за товарищем. Будет из тебя толк, если выживешь.

— Да я и не дрейфил вовсе — буркнул Колька, но Герман только потрепал его по плечу, коротко хохотнул и ушел в дом.

Колька тоже достал сигарету, размял ее в пальцах, и чуть не улетел в сугроб — дверь резко распахнулась, из нее вылетел багровый Пал Палыч.

— Палыч, ты чего? — Колька даже сигарету выронил — От тебя прикуривать можно!

— А? — Пал Палыч посмотрел на молодого коллегу и рявкнул — Прикуривать? Ты давай, вообще курить бросай, набрался, понимаешь, где-то всяких этих привычек вредных! Вон, кардиохирурги чего говорят? 'Уже устали всем объяснять, что это вредно', а они знают свое дело! Брысь на пост номер один!

— Меня ругают — значит я существую — пробормотал Колька когда-то и где-то услышанную фразу, и побрел в дом.

Прошла неделя, потом еще одна, Колька потихоньку обживался в маленьком особняке в глубине Сухаревки, и, хотя его все еще не брали на выезды, (а их за это время было целых пять и это не считая того, что оперативники постоянно куда-то мотались поодиночке) чужим он себя больше не чувствовал. На следующий день после выволочки Ровнина он нашел на своем столе дежурного целую стопку старых дел, датированных еще сороковыми годами прошлого века. Кто ее ему принес, он так и не понял, но то, что надо их прочесть и сделать какие-то выводы, смекнул. Правда еще был вопрос, почему ему дали дела именно сороковых годов, но тут на помощь пришел Тит Титыч.

— А это, Николенька, потому что в те годы, что до войны, что после нее, какой только нечисти на нашу землю не принесло — пояснил он.

— Ишь ты — Колька тряхнул верхней папкой и чихнул от поднявшейся пыли — А что, Гитлер и нечисть на службу призывал, что ли? Я думал, что такое только в дешёвых боевиках бывает.

— Нечисть и нежить никто добром служить заставить себе не может — назидательно произнес призрак — Ну, кроме такой же нежити или сильного колдуна. Но колдун ее сможет приневолить только до тех пор, пока произнесенное им заклятие держится.

— Значит, Гитлер колдун был! — подытожил Колька — Я так и знал!

Бум! В голову ему прилетел маленький валенок.

— Правильно, Аникушка — Тит Титыч меленько засмеялся, как будто монетки рассыпал — Самый сильный колдун, о котором я слышал, Серендир Валахский, мог сковывать упыря заклятием не более чем на три часа, а уж ему-то сил было не занимать. А ты говоришь — на службу.

— А как же тогда — Колька потер лоб — Почему?

— Чуют дети темной стороны кровь, тем более великую, всегда чуют. А коли кровь будет — так и им пропитание сыщется. Ох, сколько же тогда мальчиков и девочек из отдела полегло.

Тит Титыч пригорюнился и шмыгнул прозрачным носом.

— Володичка Овсянников, Петя Швец, Роза Мейер, Гриша Стеклов — всех не перечислишь.

— На войне? — тихо спросил Колька.

— И на ней, да и после нее — подтвердил Тит Титыч — Марина Крюгер уже после неё погибла, а такие как она, раз в сто лет рождаются. Любые заклинания распутывать и снимать умела, даже посмертные, а это только очень большим талантам под силу. Но вот, не убереглась...

— А что случилось-то?

Странное дело, Колька вдруг почувствовал некое родство с этими людьми, которые ушли из жизни задолго до его рождения, и от которых сейчас остались только имена, да еще документы в этих старых папках на столе. Но он знал, что они были для него своими, даже несмотря на то, что он их никогда не видел и не увидит.

— На Западную Украину она отправилась, там ведьмак появился очень сильный, детишек повадился таскать, за месяц три десятка душ загубил. И поехала-то одна, в отделе не было никого, на нее его и оставили тогда. Я ей говорил — не надо, подожди день-два, ребятки с задания вернутся, да и не дело двери этого дома на замок закрывать, но она упрямая была, ей же всего двадцать третий годок шел. Все вы в этом возрасте все такие. 'Как так!?' — кричит — 'А если он тем временем еще чего натворит!?'. И уехала.

— И? — Колька даже дышал через раз, уставившись на Титыча.

— Ведьмака она, похоже, нашла, детишки потом не пропадали. Но вот сама не убереглась, погибли они все — и сама Мариночка, и два офицера, что с ней были, сопровождали ее, стало быть. Как потом Житомирскому объяснили (он тогда отделом руководил) на деревню, где они заночевали, набрел отряд каких-то вражин недобитых, они от них до конца отстреливались, но куда там — этих поганцев почти полсотни было. Сначала офицеры погибли, а после Мариночка себя вместе с врагами гранатой подорвала. А, может, и не гранатой, может заклятием каким, она ведь много чего умела, хоть и молодая совсем была.

Раздался топоток, и в руки Кольке ткнулся пухлый альбом с застежками. Аникушка смотрел на него строго и махал лапками — мол, листай.

Колька открыл фолиант и увидел старинное фото, на котором стоял молоденький офицер, придерживающий шашку, одетый в старинную форму с аксельбантами.

— Валерик Мирошников — прошелестел Тит Титыч — Он в пятнадцатом году погиб, в Мазурских болотах. Он с армией Самсонова был.

Колька листал фотоальбом, смотря на своих предшественников. Они были разные, большей частью молодые, в фуражках, кепках, кителях, смешных пиджаках со здоровенными плечами, в беретиках и накидках, но все очень живые.

— Вот Марина — прошептал Тит Титыч — Это она сразу после войны фотографировалась.

На Кольку с полуулыбкой смотрела симпатичная кудрявая девушка, с круглыми глазами и ямочками на щеках. Одета она была в солдатскую форму, на высокой груди, которую не скрывала ни гимнастерка, ни фото, у нее висели две медали, явно успела повоевать. По всему было видно, что была она веселая, бойкая и на язык острая.

— Потом таких, как она, уже не было — печально подытожил призрак — Вика молодец, но до Марины ей ой, как далеко. Да и вообще, отдел только к пятидесятому году более-менее по людям выправился.

— А чего так? — Колька закрыл альбом, который тут же у него отобрал Аникушка и куда-то унес — Чего новых-то не набрали?

— Так это дело непростое — Тит Титыч укоризненно посмотрел на парня — Поди еще, подходящего-то человека найди.

— Да ладно — Колька махнул рукой — Меня вон сюда по разнарядке отправили и...

Второй валенок врезался ему в лоб.

— За что? — возмутился Колька.

— За дурь — невозмутимо ответил ему Тит Титыч — Сюда просто так не попадают, стало быть, подошел ты отделу. Это не начальство сюда назначает, это он сам выбирает тебя.

Колька снова потер лоб, решил потом уточнить этот момент у Пал Палыча или Германа, показал язык Аникушке, подбиравшему свои валенки, и открыл первое дело, датированное сороковым годом.

Дела оказались интересными, ну, насколько интересными могут быть пожелтевшие от времени справки, отчеты и протоколы. Но надо отметить, что сотрудники сороковых годов были ребятами со стальными нервами, коли писали такие отчеты сразу по горячим следам. Кольке после некоторых прочитанных дел кошмары снились, он после такого не то, что писать не смог — стаканом бы в рот не попал. Если бы не прогулка в призрачную Москву, он бы и вовсе не поверил, что такое на свете бывает.

— Ровнин у себя? — отвлек Кольку от чтения чей-то голос.

Он поднял глаза и увидел перед собой развернутое удостоверение, исходя из того, что в нем значилось, в отдел пожаловала городская прокуратура в лице старшего советника юстиции Кондратьева.

— Точно так — отрапортовал Колька — Наверх и...

— Я знаю — ответил ему Кондратьев и пошел к лестнице.

Колька посмотрел ему вслед, подумав о том, что, наверное, что-то неладное в городе случилось, коли целый старший советник к Ровнину пришел. И это неладное опять просвистит мимо него. А жаль...

Он погрузился в дело номер 14/19КОВ от 20.06.1941, в процессе которого был обнаружен тщательно замаскировавшийся колдун, знатно вредивший московскому народонаселению не один год и, как это ни печально, убитый при задержании. Впрочем, это словосочетание Колька встречал почти во всех делах, судя по всему, эти ребята особо не церемонились с представителями темной стороны. 'Время такое было, наверное' — рассудил смекалистый парень.

За этим увлекательным делом он чуть не пропустил уход Кондратьева, тот, кивнув ему, уже стоял у двери.

— Ты новенький? — спросил старший советник, натягивая перчатки.

— Так точно — ответил, встав со стула Колька.

— И как тебе тут? — без улыбки поинтересовался Кондратьев.

Колька несколько секунд помедлил, а после сказал честно —

— Необычно. Меня не к такому готовили. Но мне нравится.

Кондратьев понимающе кивнул и вышел из здания.

Колька посмотрел ему вслед и снова углубился в дело, в котором осталось еще несколько непрочитанных документов.

Через некоторое время на лестнице послышались шаги — со второго этажа спускались сотрудники отдела, о чем-то переговариваясь на ходу.

— Совпадения — это удел романистов — послышался голос Ровнина — Я в них не верю.

— Да и так понятно, что это не случайность, но с другой стороны — мы же тогда его так шуганули, что вряд ли он решится... Ну, вы помните — это уже говорил Пал Палыч.

Он, Ровнин, Вика и Герман спустились вниз и стояли около лестницы, причем оперативники и эксперт уже были одеты в верхнюю одежду.

— Помню я все, но факт есть факт — рубанул рукой Ровнин — И, что примечательно — тут почерк другой. Тот, он расчетливый был, почти год орудовал, а тут сразу пять смертей, одна за другой.

— Значит, есть следы — уверенно сказал Вика — Невозможно в таком деле не наследить.

— Все, выдвигайтесь на место — распорядился Ровнин — Все осмотреть, с кем можно — поговорить. Явно он не успокоится, и, если это то, о чем я думаю, то смерти эти не последние будут.

Колька вздохнул — опять какое-то дело и абсолютно точно, что очень интересное. Но не про него, нос не дорос у него еще до таких дел. Колька залез в ящик стола и достал пакет с бутербродами — время обеденное, а он, как известно, по распорядку. Жалко вот только лапши китайской по дороге не купил, горячего бы сейчас похлебать.

Ровнин услышал шорох, окинул взглядом Кольку, и сказал Пал Палычу —

— Нифонтова с собой возьми, пора его к операциям привлекать. Засиделся парень на месте, скоро вес гнать начнет. Или язву заработает, от сухомятки.

Колька даже и не понял, что о нем речь, доставая из пакета бутерброд с колбасой.

— Николай, елки-палки, ты едешь с нами или жрать будешь? — рявкнул Пал Палыч -Если да — то пулей одеваться!

Колька на мгновение застыл, а после кинулся к шкафу, где висела его одежда.

— Пошли — скомандовал Пал Палыч остальным — А то на его метания смотреть больно...

Когда Колька выскочил во двор, натягивая пуховик, у входа уже гудел мотором отдельский микроавтобус, небольшой, но крепенький 'Форд'. Водителя отделу не полагалось (а может он был и не нужен), и за рулем сидел Герман.

— Сколько вас можно ждать, Николай? — немного надменно сказал Вика, морща точеный носик.

Эксперт по заклинаниям почему-то недолюбливала Кольку, совершенно непонятно отчего — вроде он ей гадостей не делал, денег не занимал и даже шуток пошлых не говорил. Да и вообще никаких не говорил, робея только при одном ее виде, видимо потому, что парень Колька был самокритичный, и, по его мнению, до такой красавицы ему было, как до луны на тракторе. Не то чтобы Колька себя в грош не ставил, а просто очень уж она умная да красивая была, у него-то девчонки попроще были всегда. Подоступнее.

— Я ж быстро — пропыхтел он — Я ж не знал!

— 'Я ж, я ж' — передразнила его Вика — А если война? А если враг нападет?

— Какая война? — пробурчал Колька — С кем? Чего вы опять...

Вика мотнула головой, как бы предлагая всем полюбоваться на это чудо чудное, но Пал Палыч только погрозил ей пальцем, а Герман уже выруливал со двора.

— Так, подытожим — Пал Палыч обвел соратников взглядом — Ну, и Николая в курс дела введем, он-то вообще не знает, о чем речь идет.

— Паша, ты полагаешь, что он вообще хоть что-то знает? — деланно удивилась Вика — Ты ему льстишь.

— Вика, да ты никак на нашего юного друга глаз положила? — хихикнул Герман с переднего сиденья — Вот не ожидал! Ай-яй!

Колька внезапно ощутил тоску по уютному креслу в дежурке, там было поспокойней, чем здесь.

— Чтоооо! — взвилась Вика, ударилась головой о потолок микроавтобуса, чертыхнулась, и, надув губы, стала демонстративно смотреть в окно.

— Герман, я тоже это заметил, но не фокусировал на этом внимание — мягко пожурил водителя Пал Палыч — За этим было забавно наблюдать, а ты все испортил. Тьфу на тебя!

— Ну, извини — в голосе Германа было все что угодно, кроме раскаяния — Лучше еще раз изложи то, что Ровнину прокурорский рассказал.

Как выяснилось из рассказа Пал Палыча, этот Кондратьев был старым приятелем Ровнина, и попутно координатором отдела со стороны прокуратуры. Колька уже понял, что в каждом из ведомств МВД был такой человек, который сообщал Ровнину обо всех необычных вещах, проходивших по их линии, и таким образом отдел никогда не сидел без работы.

Вот и сегодня Кондратьев пришел в отдел с одним из таких условно-непонятных происшествий. На севере Москвы, в спальном районе, ни с того, ни с сего, свели счеты с жизнью сразу пятеро человек, причем между собой никак не связанных, ни алкоголиков, ни сумасшедших, а вполне себе нормальных граждан. И что самое странное — все это случилось в течение двух недель, и все они жили в одном доме, пусть в большом, многоподъездном — но в одном. Способы самоубийств были разные — кто сиганул из окна, кто повесился, кто вены вскрыл, а молоденькая совсем девушка даже газом отравилась, но при всем этом факт того, что это именно самоубийства, никаких сомнений не вызывал.

Прокуратура на пару с сыскарями проверили все мало-мальски значимые версии — секты, черных риэлторов, еще что-то — пусто и глухо. Более того — все эти люди даже не были толком друг с другом знакомы — максимум здоровались, встречаясь в лифте или у подъездов. Да и то маловероятно, народ нынче пошел неприветливый, он соседей-то по собственной площадке в лицо зачастую не знает.