"Отдел 15-К"

— Брат мой — нехотя ответил он — Он тут уже был несколько лет назад, и рассказал мне зачем. А я что, хуже? Я тоже хочу долго жить, вот я у него все и вызнал, когда он в запое был. Он сначала ерепенился, а потом рассказал, когда я ему опохмелиться не давал.

— Где он сейчас? — оперативник опустил руку с пистолетом.

— Где, где... — лицо юноши перекосилось завистливой гримасой — В Голландию уехал, там жить будет, надоело ему у нас.

Вика и Пал Палыч переглянулись.

— Еще раз тебе предлагаю — отзови силы и отдай нам заклинание. По-хорошему прошу, в последний раз.

— Еще раз тебе говорю — иди ты знаешь куда. Доказать вы ничего не сможете и даже задержать меня не в праве. Кто вам поверит?

Юноша расхохотался.

— А нам и не надо доказывать. Вика, Коля, на выход, быстро.

Вика, как и сказал оперативник, очень быстро вышла в коридор, и буквально через пару секунд цоканье ее каблуков послышалось уже на этаже. Колька тоже вышел из комнаты, залитой свечным светом, зачем-то обернулся и увидел, как оперативник, нехорошо улыбнувшись, стирает ботинком один из знаков около свечи, и еще часть круга рядом с ней.

— Ты что делаешь!!! — раздался голос юноши, в котором наглость сменилась диким ужасом, огоньки свечей колыхнулись... А дальше Колька не видел, поскольку его буквально вынес в коридор Пал Палыч.

— Ты чего застрял? — жестко спросил он Кольку, закрывая дверь, из-за которой слышалось какое-то сопение и повизгивание — Сказал же — уходи.

— Поехали — раздался жалобный голос Вики, которая уже стояла в лифте — Пожааалуйста.

Девушка была очень бледна, под глазами обозначились тени, она держалась руками за виски, а ее сумочка валялась на полу кабины.

— Не ждала бы нас, малышка — Пал Палыч нажал на кнопку с единицей — Тяжко?

— Ох — ответила ему Вика.

На улице она немного порозовела, а после глотка коньяку из фляжки, которую ей протянул Пал Палыч, и вовсе отошла.

— Герман — тем временем произнес Пал Палыч — Все кончилось?

Видимо, тот ему что-то ответил, поскольку Пал Палыч продолжил —

— Там, я так думаю, тоже все уже закончилось, они тянуть не будут. Тебе надо пойти в квартиру и забрать заклинание, оно было у этого идиота в правой руке. Только осторожней, мало ли кто из гостей задержался.

— А кто это был? — спросил Колька у оперативника, поняв, что он договорил с напарником.

— Ты сейчас про кого? — не понял его Пал Палыч — Про этого идиота?

— Да с идиотом как раз все понятно — махнул рукой Колька — Кого он призывал-то и зачем? Ну, про зачем я догадываюсь...

— Это сущности из других измерений, их в старину частенько принимали за слуг ада — пояснил оперативник — Этот дурак призывал их и заставлял влиять на психику людей, те кончали жизнь самоубийством, а заклинание позволяло ему забирать себе их непрожитые годы. Этому колдовству знаешь сколько лет? Сен-Жермен, Калиостро — я так думаю, что они ходили той же дорожкой.

— Но его брат хорошо над его формулой поработал — заметила Вика — Завтра же засяду за него, очень любопытно. И вот еще — почему именно здесь этот прыщавый упырь обосновался, почему не в другом месте или даже не в другом городе?

— Не знаю — пожал плечами Пал Палыч — Энергетика, 'Амбрелла', память места... Не знаю.

— А с этим дураком что? — спросил Колька.

— А с дураком все — ответил ему Пал Палыч — Кстати, вот и Герман.

Герман подошел, протянул оперативнику бумажку и утвердительно кивнул головой.

— Совсем все — закончил фразу Пал Палыч — Этим сущностям человека с ума свести — в радость. А уж душу призывателя сожрать для них вообще праздник, и как по нам — поделом ему, паскуде. Все равно эта гнида не угомонилась бы, не здесь пакостил бы, так еще где-нибудь. Или ты считаешь, что мы не правы?

— Отчего же — Колька сплюнул на снег — Убит при задержании, обычное дело.

Глава четвертая

'Склиф'

Потом, конечно, Колька тот случай с разных сторон рассматривал — и так его крутил в голове, и эдак. И по любому выходило, что правильно все было сделано — и злодея этого по делу Пал Палыч в расход пустил, и он, Колька, все верно сказал. Только в одном он не был уверен — вышло ли бы у него самого сделать то, что сделал оперативник, не струхнул бы он в последний момент? Не мог пока Колька себе ответить на этот вопрос. Он даже с Тит Титычем своими сомнениями поделился, за последнее время с призраком бывшего сотрудника отдела Колька как-то сдружился.

— Э, Николенька — протянул Тит Титыч — Смертоубийство это же такая вещь, что никогда наперед не скажешь, сможешь ты чью-то жизнь забрать или же нет. Если, не приведи Господь, будет у тебя в жизни такая ситуация, что, либо ты человека убей, либо тебя убьют, то ты мигом поймешь, что делать. В душе своей выбор сделаешь, а там как Бог даст.

— Да я про другое, Титыч — Колька посопел немного и продолжил — Тут ведь Палычу-то ничего не угрожало, он же этого паразита хладнокровно приговорил. Нет, за дело, и правильно, я так думаю, что даже мало этой сволочи досталось, но вот смог бы я так? Если бы мне приказали?

— Ты Павлушеньку в том возрасте, в котором ты сам сейчас пребываешь, не знал — хихикнул старичок — Как сейчас помню — пришел молоденький, глазастый, все краснел по любому поводу, а Эльвира, была у нас такая оперативница, огонь-девка, все его подначивала. То пуговку где не надо расстегнет, то, где чулки заканчиваются покажет, и всё вроде бы как случайно. Павлушенька и глаза отводил, и краснел...

— И чем дело кончилось? — Колька тоже захихикал, представив всегда собранного и жесткого оперативника робким и смущающимся юношей.

— А потом Эльвирочку гуль порвал — буднично сказал Тит Титыч — Где-то в Кунцево, в складской зоне. Кто-то его контрабандой в Первопрестольную привез, так и не докопались потом кто, хотя землю носом рыли. Ох, как он ее постругал, когти-то у этой твари будь здоров какие, ты же, поди, в справочнике его фото сам видел. Паша его упокоил, сжег, как полагается, а после тело Эльвиры в машине привез. Вот за то время, что от Кунцево до нашего дома ехал, он из юноши мужчиной и стал. Видно, много чего передумал и много чего понял.

— Дорогая наука — задумчиво сказал Колька — Уж очень недешево ему это становление далось.

— Дай-то Бог, Николенька, чтобы твое взросление тебе дешевле вышло — Тит Титыч перекрестил Кольку — Я-то только рад тому буду.

Во дворе послышался шум, хлопнула дверь машины.

— Опять этот генерал приехал — Тит Титыч скривился, будто гнилой орех раскусил — Попомни мои слова, Николенька — много нам через него неприятностей будет, плохой он человек.

— Генералы хорошими не бывают — философски ответил призраку Колька и вскочил с места, вытянувшись по стойке 'смирно', услышав стук двери.

В прошлый раз, когда генерал-майор Илюшенкин приехал в отдел, уже привыкший к определенной демократии и по этой причине порядочно избаловавшийся Колька даже не подумал вставать со своего места, чем просто-таки взбеленил посетителя.

Генерал орал на него минут десять, весь отдел сбежался на это посмотреть. Женщины сочувствовали пунцовому от переполнявших его чувств Кольке, мужчины хмыкали, глядя на ревущего матерные тирады генерала, уважительно качая головами во время наиболее крученых извивов. Ровнин же внимательно досмотрел всю сцену до конца, не выражая никаких эмоций, после чего ушел в свой кабинет.

Разделавшись с Колькой, генерал было попробовал перекинуться на оперативников, но они синхронно поправили наплечные кобуры и плотоядно улыбнулись. Генерал скрипнул зубами, поправил седые волосы, положил щеки на погоны, и важно прошествовал в кабинет начальника отдела, откуда через десять минут просто-таки выбежал с гримасой ярости на лице. О чем он говорил с Ровниным, что хотел узнать или что предлагал — это осталось тайной для всего отдела.

Не желая повторной позорной экзекуции, Колька вытянулся до хруста связок и придал лицу отсутствующее выражение.

— Боец, Ровнин у себя? — в прихожую ввалился тучный генерал с очень недовольным лицом.

— Так точно — рявкнул Колька — Прикажете доложить?

— Вот еще! — фыркнул Илюшенкин — Пусть вообще радуется, что я сам к нему приехал, а не к себе вызвал.

Пыхтя, тучный генерал начал подниматься по лестнице, гулко впечатывая каждый шаг в ступеньки.

— А врет генерал-то — шепнул на ухо Кольке невидимый Тит Титыч — Попытался он Олега к себе выдернуть, да тот ему от ворот поворот дал.

— Это как? — удивился Колька, садясь обратно на стул.

— А так — закхекал старик — Сказал ему, что, мол, 'Когда я перейду в ваше ведомство, тогда и будете меня к себе вызывать, а до той поры я сам буду решать куда, когда и к кому мне ехать'. Вот так.

Колька довольно покрутил головой — так этому мордатому генералу и надо. Защитник, блин, Родины. По красной и сальной роже видно, что он одну только родину защищает, ту, на которой его коттедж стоит и иное имущество, пусть даже и записанное на жену. А всю остальную часть отчизны он с радостью либо продаст, либо сменяет на что-нибудь для себя полезное, но защищать уж точно не станет, это же бесплатно, это невыгодно...

По Колькиному мнению, при современном генералитете нас не завоевали до сих пор только по двум причинам — во-первых, в армии пока еще есть толковый средний командный состав, который не додавили реформами по недосмотру, и во-вторых — мы просто нахрен никому не нужны в качестве военной добычи, поскольку изначально убыточны. Других причин вроде как и нет.

Этот визит Илюшенкина закончился так же, как и прошлый — наверху погромыхал его голос, а минут через пятнадцать вниз по лестнице спустился сам генерал, опять бордовый от распирающего его гнева и с выпученными глазами.

Около двери он развернулся, обозрел вновь вытянувшегося Кольку и посоветовал ему —

— Ищи себе новое место службы, сынок, поскольку эту дыру я скоро бульдозерами с землей сровняю. А Ровнина вашего я закрою, причем на такой срок, что мало ему не покажется. Он думает, что со мной, с Илюшенкиным, вот так можно разговаривать и это ему сойдет с рук? Мы, сибиряки, народ такой — коли нас не уважил, будь готов к тому, что зубы в кулак собирать придется!

И разъяренный сибиряк-погононосец покинул отдел.

— Как бы он и впрямь не насвинячил Олегу Николаевичу — почесал затылок Колька.

— Да ну, пугает только — Тит Титыч снова стал видимым — Те, которые стращают, они не опасны, это как собаки, что телегу облаивают. Пес лает, — а телега едет. Вот кабы он с улыбочкой с нашим Олегом Николаевичем попрощался, да с такой же улыбочкой отсюда вышел — вот тогда бы страшно было. А этот, он как самовар — пыхтит, пыхтит, а что толку... Разве только что удар его хватит, но это вряд ли, такие как он по земле долго ходят, на беду хорошим людям.

— Да и как он нашего шефа закроет? — раздался голос Германа, который неслышно подошел к Колькиному столу — Армейский генерал, сапог... Кабы он по внутренней службе шел, ну, или хотя бы по налоговой линии — тогда ладно. А здесь-то кто? Даже не переживай.

— Я за Олега Николаевича волнуюсь — пробурчал Колька — Не за себя.

— Ну, полагаю, что он свои проблемы решит сам — заметил Герман — А ты, мой юный друг собирайся, хорош тебе архив требушить да нормативку изучать. Пойдем, друг Николявичус, сегодня ты хлебнешь со мной вольного воздуха практических занятий! И место-то нам какое нынче для выезда перепало, а?

— Какое? — Колька от любопытства аж глаза выпучил.

— О, брат! — Герман зажмурился, вроде как от удовольствия — Мы едем в 'Склиф'!

— Батюшки-святы! — всплеснул руками Тит Титыч — Никак, опять масоны?

— Какие масоны, Титыч? — реготнул Герман — Откуда им взяться? Серьезные 'вольные каменщики', вымерли уже давно, как мамонты. А те, которые остались, это давно уже не масоны, а так... Они что-то вроде геральдических контор, которые за небольшую денежку тебя хоть князем, хоть герцогом сделают. Шапито, одним словом.

Колька не стал дослушивать диалог оперативника и призрака, метнулся за курткой и шапкой, сунул ноги в сапоги, лязгнув дверцей сейфа, достал из него пистолет и запасную обойму (в очередной раз подивившись простоте местных нравов. Впрочем, он уже начал понимать, что в этом доме пропасть просто так ничего никуда не может) и встал у входной двери, ожидая Германа.

— Так что, Титыч, бросай ты свои давно устаревшие воззрения — назидательно закончил свою тираду оперативник — Нет никаких масонов в наше время.

— Не говори 'гоп' — посоветовал ему старик и истаял в воздухе.

— Не переубедишь его — махнул рукой Герман — Они тогда, в девятнадцатом веке, знали только двух основных врагов — масонов да киевских ведьм. Золотые времена были...

Колька был не в курсе, чем прославились киевские ведьмы, да и про масонов он тоже мало чего знал, но послушно покивал головой.

— А там, куда мы едем, ну, в 'Склифе', чего случилось-то? — спросил Колька у Германа, когда они залезли в микроавтобус, причем оперативник, как обычно, сел за руль

— Народ там помирать начал — Герман уселся поудобнее, приоткрыл окошко, вдохнул стылого февральского воздуха, закурил, и только после этого завел машину — За полторы недели восемь человек, все от сердца и чуть ли не в одной палате. Отдельно отмечу — абсолютно самостоятельно богу душу отдали, без хирургического вмешательства.

— Так там место такое — удивился Колька — Чего еще там случаться-то может? Это же больница, вот народ и мрет.

— Есть такое — оперативник вырулил со двора в переулок, а после на Сретенку — Но, когда эти смерти идут серией, да еще и с одинаковыми признаками — это, знаешь ли, заставляет задуматься, и не только о вечном. И потом — нам сказали отработать — мы взяли под козырек.

— Их кто-то убивает? — у Кольки загорелись глаза.

— Не факт, но когда речь идет о больнице с такой богатой историей в прошлом, как у 'Склифа', то все надо десять раз проверить — Герман резко тормознул и ударил по сигналке руля — Вот же блин, как людям жить-то не хочется!

Колька поднялся с пола машины, на который его сбросило экстренное торможение, потер лоб, которым обо что-то приложился, с долей уважения проводил глазами отважную старушку, из-за которой чуть авария не случилась, и которая еще погрозила Герману кулаком, а после поинтересовался —

— А чего мы пешком не пошли? Здесь пути на десять минут.

— Если есть транспорт — надо его использовать — назидательно сказал Герман — Ибо нефиг ему просто так стоять на месте.

Колька промолчал, хотя по его глубокому мнению на своих двоих все равно быстрее бы вышло.

— Вот, Николай — приткнув микроавтобус в переулке, Герман подвел Кольку к главному входу больницы — Это собственно и есть 'Склиф', место легендарное и прославленное, историческая достопримечательность города, между прочим.

— Да я здесь был — Колька шмыгнул носом — У нас здесь по судебной медицине...

— А, ну да — Герман двинулся к входу — Я и забыл совсем, что сюда курсантов водят на практикум. И как, не торкнуло тебя?

Колька промолчал, поскольку хвастаться было особо нечем. Тогда, в прозекторской, пропахшей формалином и еще невесть чем, он чуть не сомлел. Впрочем, из его группы только двое держались бодряком в этом невеселом месте, но это была пара курсантов, которые до учебы успели послужить в 'горячих точках', и их напугать или удивить чем-либо было крайне затруднительно. Надо отдельно отметить, что они вообще существовали наособицу от группы, ни с кем не сходясь и особо не рассказывая, где были и что видели. Даже после получения дипломов не пошли со всеми выпивать в ресторан, как-то незаметно исчезнув из зала, где происходила церемония.