Я вскочила на ноги и метнулась к зеркалу — из него на меня смотрела явно возбуждённая девушка — соски под майкой торчали, губы припухли, а внизу живота была уже забытая мною тяжесть. Ой-ей, что же делать? В таком виде мне к Синдзи нельзя! Страшно даже подумать, что будет, увидь он меня такую... срочно в душ! — я выбежала из комнаты и тихонечко-тихонечко по стенке дошла до душа. В своём доме аки воришка какая. Забежав в душ и краем глаза заметив пен-пена я скинула с себя одежду и залезла в ванну, тут же включив холодную воду. Немного полегчало — возбуждение стало отступать, только холодно, но это ничего — заметит, скажу, что у меня привычка такая... Я открыла глаза.

— Мисато, простудиться не боишься? — спросил голос Синдзи. Что бы ему ответить... — я медленно-медленно повернулась в сторону голоса. Синдзи. Стоит, с полотенцем на плече... голый. И лыбится.

— ИИИИ!!! — мой визг от шока наверное весь город слышал, после чего ноги одновременно подкосились а руками я немедленно прикрылась, — Синдзи, что ты тут делаешь! Извращенец!!!

— Это я то извращенец? Забежала ко мне в душ, стояла минуту попой сверкала, а я значит извращенец? — возмутился он. Я, прикрывшись руками и сидя на корточках не нашла ничего лучше, чем сказать:

— Не смотри на меня...

— Не смотрю.

— Врёшь. — я подняла взгляд и мы встретились взглядами. Но я машинально чуть задержала взгляд ниже пояса, прямо на его хозяйстве.

— Ладно, ладно, извини... — он развернулся. В душевой было почему-то жарко, хотя холодная вода по прежнему лилась на меня. Синдзи дошёл до двери и остановился, сказав. "Стоп!".

— Чего ещё, извращенец? — спросила я. Он же развернулся, и уставился на меня. Стало нестерпимо жарко, а стук моего сердца уже отдавался в ушах.

— Что, ксо, ты делаешь? — Синдзи быстрым шагом приблизился, от чего стало ещё горячей — его член оказался в метре от моих глаз. Парень выключил воду и тут же снял лейку душа с держателя, включив горячую. — Так не пойдёт. — сказал он серьёзным тоном, от чего мысли мои на секунду перестали вертеться вокруг члена, что был всего в метре от меня. Что характерно — без эрекции.

— Ч... то ты делаешь. — жалобно спросила я, заикаясь от волнения. И с каких пор я такая стеснительная? Может, зря я пять долгих лет никого к себе не подпускала? Но этот засранец только наслаждался этим, направил мне в лицо лейку душа, и весело сказал:

— Горячий душ! Ты, Мисато, совсем умом тронулась — простудишься, на больничный уйдёшь, а кто будет всё делать? Зарплату мне кто будет выбивать? А кто будет меня готовить к следующему нападению? Вдруг из-за того, что ничего не готово, я умру при следующей атаке ангелов? — Струи почти что кипятка ударили мне в лицо, заставив зажмуриться, а потом и на руки, которыми я всё ещё прикрывалась от взгляда этого извращенца.

— У... умрёшь? — я представила себе что Синдзи вдруг убьют. Кожа постепенно привыкала к горячей воде и я отвернулась.

— Не бери в голову. Эх, Кацураги, что же ты за дурёха такая... — меня как током дёрнуло, когда он прикоснулся рукой к моей спине и начал, поливая водой, массировать. Неописуемо приятно, если бы не возбуждение... мысли и так свернули на эротический вариант — повернуться, впиться губами в его губы, увидеть удивление на его лице... руки гладили меня по спине, вместе с горячими струями воды. Возбуждение всё нарастало — я бы и убрала руки — сейчас это казалось не такой плохой идеей, но тогда он увидит, что я возбудилась, и тогда...

— Ну, я пошёл. Там на плите уже гарнир скоро будет. Ещё стейки пожарил, ты тоже не задерживайся — сёмга — не ты, остынет быстро и станет невкусной. — Он пошло улыбнулся и развернувшись, пошлёпал на выход, оставив меня сидеть с и смотреть на дверь. Я убрала руки от себя и всё ещё находясь в полу-шоковом состоянии, оделась. Ну каков же мерзавец, а? Сейчас я ему задам...

* * *

Синдзи Икари. Там же

* * *

Я вышел из душа. Первый день в доме Мисато прошёл совсем не так, как в каноне — для начала, я наехал на неё по поводу грязи. Такой хаос — непостижим и жить в этом свинарнике я не собираюсь. Убирать, конечно же, но сегодня сил на уборку уже не было. Часы, что висели на кухне, показывали шесть вечера. Смена зима в Японии не такая суровая, как в России — разве что до уровня начинающейся осени дотягивает к февралю, а сейчас лето, и шесть часов это ещё нормальное рабочее время — вечер только начинался. Начинался он прекрасно. Взять хотя бы то, что я, придя домой распаковал мои любимые стейки из сёмги и плеснув на сковородку чуток масла пожарил их. За что люблю это блюдо — выглядит прилично, можно сказать изысканно, при этом готовится двадцать минут — по десять минут с каждой стороны. Только не забыть сбрызгивать их лимонным соком и аккуратно перевернуть — сёмга обычно очень ломкая, и легко разваливается на кусочки. Вторым прелестным началом сегодняшнего вечера стал душ. Мало того, что там я встретился с величайшим пингвином всех времён и народов, познакомившись заодно с этим умником, так ещё и... но обо всём по порядку. Стою, вытираюсь, никого не трогаю. Японская ванная комната такая удобная — целая комнатка о десяти квадратных метрах, с сливом в полу, так что можно залезть в большую ванную, в которой поместились бы и трое взрослых людей, можно просто постоять под душем прямо на полу. Лейка была и там и там. Я значит, закончил водные процедуры, и когда вытирал голову, в ванную залетела Мисато. Не заметив меня на фон кремового цвета плитки она тут же рванулась к душу и быстро сбросив в угол одежду, совершенно голая, стояла под душем. Я, убрав полотенце, во все глаза разглядывал это чудо природы и невнимательности. Все обитатели дома были в душе — Я, Пен-Пен, который уже деловито закинул полотенце на плечо и пошёл на выход и не замечающая ничего вокруг Мисато. А она довольно сексуальна — светлая кожа, плавные линии талии и бёдер, большая, но аккуратная грудь... да, как говорили в одном фильме — "Это я удачно зашёл" — ради такого зрелища можно и задержаться в душе. Только потом я заметил, что она стоит под холодным душем — в ванной стало холоднее а её кожа приняла белый оттенок.

— Мисато, простудиться не боишься?

Она, услышав, медленно повернулась ко мне. На секунду наши глаза встретились, а потом я был оглушён ультразвуковым оружием — визгом.

— Синдзи, что ты тут делаешь! Извращенец!!! — она села на корточки и закрылась руками.

Я, разъяснив ей всю глубину её заблуждения, подошёл и включил горячую воду, заодно растерев ей спину. Если она простудится, то у меня будут проблемы — и так она единственный человек в НЕРВ, которому я могу хоть ограниченно, но доверять, да и все мои вопросы решаются через неё. В общем, Мисато мне и по работе важна, и не по работе, и если простудится... Не время сейчас простужаться. — После того как я прикоснулся к ней она, и так красная как варёный рак совсем раскраснелась. Сочтя, что она теперь точно не простудится, я сообщил ей о ужине и вышел обратно. Одежды... нет у меня одежды — старую доставили, в комнате я обнаружил несколько коробок, среди которых был кофр с виолончелью, на которой играл Синдзи. Мне больше по душе фортепиано, но не выбрасывать же добро... сдам как-нибудь в музыкальный кружок в школе, если не удастся откосить — в отличии от канона я отделался лёгким испугом — через нервы Евы меня оглушило, но никаких травм и осложнений не было. Кроме "амнезии". Которую выдумала Мисато, а я поддержал. Теперь это стало карт-бланшем в игре — все вопросы — ничего не помню, все странности в поведении — так я ж головой приложился, что вы хотели?

Вот и всё. На ужин нам сегодня будут стейки из сёмги с варёной картошкой. Именно варёной — лучшего гарнира к жареной рыбе я ещё не вкушал, да и к этому меню меня пристрастили в Швейцарии — в отеле подавали на завтрак. Стоило переговорить с поваром и он научил меня нескольким секретам приготовления сёмги — добавки из оливкового масла, сметаны, маринад с лимонным соком и ещё десятком различных ингредиентов на вкус. Как утверждал повар, если правильно всё приготовить, то блюдо получится "фантастиш". Я проверил — после полусотни килограмм пережаренных, недожаренных, развалившихся стейков наконец пошёл приличный продукт. А то, что не получилось, я после третьей попытки перестал добавлять лимон и соль с перцем, и скармливал коту. Засранец растолстел после недели моих кулинарных опытов, и потом ещё долго мяучил, требуя продолжения банкета. Приходилось иногда и ему на отдельной сковородке делать полупрожаренную сёмгу или лосося, иногда со сметаной и добавками из кошачьих витаминов.

Именно такие четыре стейка лежали на тарелки, сервированные как те, швейцарские — кусочками лимона, в обрамлении овощей и зелени. И картошка, вся как на подбор, аккуратная, рассыпчатая, горячая. Я поставил это всё на стол, и тут же из ванной вышла Кацураги.

— Синдзи, засранец, ты что себе поз... — она уставилась на наш ужин.

— Ужин готов. И, кстати, ты сама ко мне влетела в душ...

— Но ты мог бы сказать, что занято, а? — она гневно упёрла руки в бока. На Мисато к моему сожалению были спортивные штаны — "Треники" в японском исполнении, и футболка.

— Мог бы. — кивнул я, — но не стал. Знаешь, был удивлён не меньше тебя, а потом... что это вообще было? Что, решила уйти на больничный?

— Не важно. — Мисато сдалась под напором запаха и села за стол, поискав привычные ей палочки. Я положил перед девушкой столовые приборы...

Об этом стоит сказать отдельно. Разница меж Россией и Японией колоссальна, особенно в менталитете. Где вы видели в России в продаже специализированные столовые приборы? В смысле, помимо вилки обыкновенной и чайной, ложки обыкновенной, и ножа столового? Почти нигде, а в Японии это если не шик, то как минимум модные штуки, и в супермаркете в отделе с любой кухонной утварью спокойно лежат наборы на две персоны. Без ненужного политеса, конечно, все эти "вилочки для оливок" или "иглы для кальмаров" подавать на стол в приличном обществе не принято, так же, как и делать книксен или махать шляпой перед собой. Вульгарность это, этикет современный давно ужался до некоторых разумных основ — вилок три типа, большие и прочные для мяса, поменьше — для закусок и тому подобного, и вилочки для рыбы. У них зубцы меньше, что бы не крошить и без того не особо прочную рыбу, так что последние два типа я и выложил на стол, без ножей — и так сёмга очень хрупкая.

— Синдзи... что это? — Мисато взяла в руки вилку, и осмотрела её со всех сторон.

— Вилка для рыбы, конечно же, — я не стал довлеть своей "эстетичностью" над девушкой, что бы не смущать лишний раз — не знает таких тонкостей, ну и хрен с ним — Мисато офицер, а не бизнесмен, званые ужины в армии как то не приняты, — Потом объясню тонкости.

Мы принялись за ужин. К слову, Мисато, как попробовала ЭТО выглядела как мой кот. Невероятно довольной — словно у неё сбылась мечта детства, она с наслаждением по кусочку уничтожала ужин и когда всё закончилось, закрыла глаза и сидела так пару минут, за которые я тихо, что бы не потревожить её, разлил чай и поставил перед Кацураги чашку. Она открыла глаза и сказала:

— Синдзи... я уже готова тебе простить всё. Только готовь... — Мисато заметила чашку чая и расплылась в улыбке, — ты чудо!

— Спасибо, я знаю. Ты тоже. — я улыбнулся, когда она поперхнулась чаем. Но не нашла что возразить на комплимент и продолжила чаепитие. А потом она ушла в гостиную и включила телек, а я принялся за уборку — мало того, что сам оставил после готовки много, так ещё и сама Мисато успела просто страшно намусорить до моего приезда — куски упаковок от закуси, банки из под пива, всякие остатки после её диеты быстрого приготовления и прочая и прочая... работы было — непочатый край. Завтра её саму припашу, а пока постараюсь создать хорошее впечатление.

* * *

Утро.

Эти японские футоны — ненавижу! Ну и что, что осанка и прочие прелести — как можно спать на матрасе, постеленном прямо на полу? Ума не приложу. Я проснулся только часам к десяти — солнце уже вовсю светило за окном. Моя комната была небольшой, но приличной, почти уютной — стол, стул, выход на балкон-лоджию, шкафы, и куча коробок, которые доставили вчера. Среди них одежды не было обнаружено, и я с чистой совестью забросил этот хлам в угол. Сейчас пришлось одевать вчерашний, да и всегдашний костюм. Не то что бы неприятно, но эта "школьная" мода меня бесит — подростки, а одевают их с закосом под взрослых. Дали бы волю, не пришлось бы фигнёй страдать, так нет, воспитывают "народные массы". Школьная форма это конечно хорошо, но в определённых пределах — школа не армия, имеет совершенно другие задачи, и индивидуальность важно было бы поддерживать.

Одевшись, я поплёлся в ванную приводить себя в относительно приличный вид — сейчас он не был приличен, относительно чего не меряй — лохматый, заспанный...

Мисато в коридоре не обнаружилось. И дома вообще не было — я пробежался по комнатам трёхкомнатной квартиры — обнаружил домашний телефон и записку на нём, которая гласила что Капитан сматывается в штаб-квартиру по делам, а дома будет в полдень. И не завтракала... Эх, придётся опять думать о готовке и заодно начать уборку без неё.

Пен-Пен вышел из своего холодильника и посмотрел как я вытряхиваю и вытираю грязь из самых укромных уголков кухни.

— Уарк? — спросил он, телепат хренов.

— Убираюсь. Мисато будет через... час, так что погоди. — я продолжил натирать поверхности с помощью моющих средств. Неизвестно, что там могло завестись, на полках да столах Кацураги.

Пока тёр всё это, успел подумать много о чём — в основном о том, что меня припашут к школе. Обязательно, блин! И ведь понимаю — достаточно надавить на Гендо с использованием законов, по которым, вообще-то, использовать несовершеннолетних в боевых действиях запрещено. Обязательно поговорю с "папаней" по этому поводу, или передам Мисато... нет, лучше сам — мужская гордость не позволит свалить на девушку свои заботы. Ей и так нелегко. Закончив, я достал из холодильника фрукты и овощи и, что бы не портить аппетит нарезал овощной салат, сварил рис и поставил это всё на стол.

Кацураги прибыла быстро — всего на полчаса опоздала от заявленного времени. В дом она вошла быстро и тут же сняла туфли, пожаловавшись:

— Блин, как в них неудобно... а что это... ух ты... — она зашла на кухню и оглядела чистоту, старательно наведённую мною, — даа... давно я такую кухню не видела.

— Может, чаще стоит убираться. Или не мусорить?

— Будет меня ещё учить. Кстати, доброе утро. — она ослепительно улыбнулась и принюхавшись обнаружила завтрак.

— Синдзи... ты...

— Я понял. Садись, заодно расскажи, где была? По поводу меня?

— И по поводу тебя тоже — она бросила на стол толстую папку, которую держала в руке, — держи, — и села за стол, — Итадакимас!

Пока Кацураги с блаженным видом уничтожала завтрак, я открыл папку. Документы на перевод — школьные. С первой страницы на меня смотрела моя фотография, точнее фото старого Синдзи — неуверенный, понурый ОЯШ. В зеркале я видел совсем другого человека — себя. Самоуверенного, успешного, усталого от своей работы человека неопределённого возраста.