Фелина

Фелина подвинулась ближе, заменила бутылку своей ладонью. Неожиданно холодной, почти ледяной. Почему она нервничает?

— Потому что вы первый человек за всю мою жизнь, для кого я важнее Джайна. Пусть и потому, что с ним вы незнакомы, нездешний, и вообще, мой муж ваш потенциальный враг.

— Забавно, — только и сумел выдавить Ранмару.

— Да, — согласилась она, невесело улыбаясь. — Я еще поэтому не хочу знать о вас лишнее. Но вы не берите в голову, я всего лишь устала. А вам необходимо заснуть. Вряд ли вы будете месяц тут отлеживаться, сбежите не сегодня-завтра, стало быть, вам нужны силы.

— Хорошо, — кивнул Ранмару. "Только не убирай ладонь", — мысленно закончил он.

Фелине тоже удалось немного подремать, в кресле, калачиком, но проснулась она в привычное время, как отрезало. Ранмару спал, разметавшись по кровати и спихнув одеяло на пол. Фелина подошла поближе, прислушалась к дыханию, ровное, но никогда не угадаешь, какую хворь вытащит за собой такое ранение. Она протянула руку, чтобы потрогать лоб, и вскрикнула, когда на запястье сцепились его пальцы. Ничего страшнее случиться не успело, Ранмару проснулся, непонимающе уставился на нее, потом все вспомнил и извинился. Да уж, хорошо еще, что ей в голову не пришло поправлять одеяло.

— Я пройдусь до вокзала, — сообщила она, протянув Ранмару попить. — Послушаю, что говорят. Если за это время кто-то сюда явится, то...

— Меня они не застанут, — Ранмару улыбнулся и спустил ноги на пол. — Спасибо вам.

— Вы его уже говорили, считайте, взяла авансом. Будете уезжать, скажете еще раз, если захотите, договорились?

— Хорошо, — он кивнул и оперся на тумбочку, стараясь подняться.

Фелина кусала губы и удерживалась, чтобы не броситься помогать. Она каким-то образом поняла, что и это не демонстрация выносливости, а всего лишь проверка, сумеет ли, хватит ли сил. Хватило, едва-едва, Ранмару выпрямился, покачнувшись, и ухватился за стену для надежности.

— Зря я недоучился, — непонятно усмехнулся он. Лица почти не было видно под прядями, обычно собранными в короткий "хвост", но Фелина догадывалась, что он губу прикусил сильнее, чем она.

— На вас обычно как все заживает? — вырвалось у нее вместо сочувственных заверений, что все пройдет.

— Быстро, — он покосился на нее, — У вас... пока не прижились технологии, продлевающие жизнь?

— В столице, говорят, уже стало популярным, но у нас никто еще не решился. А эти технологии еще и заживляют все быстрее?

— Да, ускоряют регенерацию тканей, — он по стеночке добрался до туалета, остановился возле двери. — А почему никто не решился? Не заоблачно это и дорого. И не так больно.

— Вам все не так больно, а я читала, какой перестройке подвергается организм взрослого человека. Вот здоровье — штука хорошая, а полтораста лет относительной молодости — приятная, не больше.

— Кому как, наверное. Для меня равноценно. Мне... нравится жить.

— Всем нравится, но, наверняка, природа отмерила оптимальный срок. Зачем пытаться ее обмануть? Детей вырастил, помог им найти свой путь, понянчил внуков и можно на покой. А то сколько претендентов на наследство за полтора века скопится, каждому и по половику не достанется.

— У нас с вами полярные взгляды на действительность, — выговорил он, всерьез и не так мало подумав. — Особенно на проблему числа наследников. Вы извините, мне нужно...

— Да-да, это вы простите. Развела диспут. Я часа на два, надеюсь, ничего случиться не успеет.

— Это намек? — фыркнул он.

Все же мальчишка. Ну и пусть, и хорошо, был бы взрослый и умудренный опытом, тяжелее бы переносил неурядицы, и не так мечтал о долгих-долгих годах жизни. Или этот все равно бы мечтал?

Фелина приняла душ, оделась и взяла сумку. Сплетни собирать тоже нужно с умом, чтобы никто не догадался, что они тебе нужны. Перед уходом заглянула к Ранмару. Он исхитрился умыться и теперь трупом, навзничь, лежал на кровати. В одних штанах, так что Фелина увидела, повязка не промокла. Очень неплохо, когда она вернется, если все будет в порядке, то сменит бинты. И накормит его чем-нибудь, кроме лекарств.

Ей совсем не хотелось бросать больного мальчика, но другого выхода она не видела. Сидеть и ждать, пока новости сами до них доберутся, может быть чреватым. Причем, не только для Ранмару, но и для нее самой.

На рыночной площади народу было умеренно, утренний поезд уже ушел, а местные ходили за покупками все больше по выходным. Фелина прошлась по рядам, выбрала разного и посвежее, поздоровалась со всеми знакомыми торговками и выслушала все, что они успели рассказать. Сплетни были сегодняшние, судя по энтузиазму пары старушек, Фелина была чуть ли не первой, кто не убежал, едва заплатив. И это естественно, будний день, у людей куча дел и без словоохотливых бабулек. Ей бы самой не показаться слишком назойливой, или это постоянная настороженность Ранмару заразна?

Уже с сумкой на сгибе локтя, Фелина остановилась возле экрана с рекламой достижений Аргиса. Показывали новые районы Кайт-Рамеры, хвалили, даже сравнивали с Тиланой и Праймом. Фелина критически присмотрелась и пришла к выводу, что сценаристы, конечно, зарвались, но архитекторы точно старались копировать центральные миры. И получалось неплохо, местами ей нравилось даже больше, чем родной Инаир. Особенно сочетание тонких игл высоток и парков с озерами вокруг. Ранмару, наверное, к таким пейзажам привык куда больше, чем к их одно-двухэтажной экзотике? И ему кажется смешным и странным ее патриархальное мышление, да?

Ну что ж, тут ничего не поделаешь. Зато у нее есть, чем его хоть немножко успокоить. Если верить старушкам, а обычно им верить было можно даже больше, чем шерифу, то на приисках случилось что-то мутное и темное, но пока старатели о подробностях не распространяются. Даже больше, владельцы крупнейших месторождений негласно запретили покидать территорию без крайней необходимости. Из этого ведь можно сделать вывод, что преступника пока ищут внутри? Только вот, что будет, если людей Джайна опознали?

Фелина приносила новости каждый день. Обрывки информации, слухи, из которых приходилось выцарапывать сведения, пригодные для отправки боссу. Но эти нехитрые головоломки позволяли справиться со скукой. Организм боролся с повреждениями, но из комнаты Ранмару старался не выходить. А у Фелины была куча дел без полудохлого постояльца.

От МакГрафта приходили противоречивые письма. Наиболее четким указанием на сегодняшний день было "действуй по обстоятельствам". Дней таких уже насчитывалось пять. По два-три письма в день, Ранмару мог начинать коллекцию. Хотя, босса понимал и, отчасти, одобрял. Что посоветуешь, если на рудники сейчас не пробраться, а судить о происходящем приходится по рыночным сплетням? Можно, правда, приказать, но некоторую несостоятельность изначального задания Ранмару до босса уже донес. Босс выводы сделал, за что его Ранмару и ценил.

Но "нерасторопность" старателей постепенно начинала угнетать. Ранмару не верил в поголовную тупость, скорее, внутреннее расследование дало результаты, и вот они не понравились настолько, что обнародовать их не спешат. И тут вопрос, какие результаты? В целом, тела убитых наемников Дарка, двух сбежавших мужчин и сгоревшую машину можно было истолковать в пользу самого Дарка. Парни услышали шум, увидели чужаков, за что героически поплатились. Тогда эта тишина может быть для Ранмару опасна. Если же местные старейшины все поняли правильно, то молчание объяснимо, но чем оно обернется для Фелины? И, опять же, для него, пока он еще не выздоровел полностью?

Через два дня Ранмару не выдержал безделья, наглотался таблеток и пошел гулять по городу. Он, конечно, ничего интересного не узнает, ему просто не расскажут, но хотя бы продемонстрирует свою непричастность к событиям на рудниках. Вдруг существует видеозапись драки, а на раненого меньше местной недели назад он точно похож не был. И вот тут спасибо личине, как ни забавно. А лекарства заодно приглушали и головную боль.

На третьем витке по знакомым улицам Ранмару зашел к Бопкинсу. Контора работала, но оформление витрины было траурным. Оказалось, оплакивали машину, Ранмару даже стало стыдно. Хорошо, лошадь он вернул живой. Впрочем, тут ему стало бы стыдно гораздо раньше. Только ее лучше не навещать. Парадокс, но скотина сейчас — лучший свидетель обвинения.

Пока хозяин в красках расписывал достоинство погибшей и все, что он для нее сделал за время эксплуатации, Ранмару попытался разузнать, кто покойницу арендовал. Для очистки совести, поэтому особо не расстроился. Оказывается, это был чужак. Бопкинс ни до ни после его не видел. Ветвистый заговор или на черном рынке можно купить что угодно? Ранмару почесал щеку и решил, что второе. Технологий, уступавших личине лишь в долговременности, было немало. Да и сама личина, пусть и стоила очень дорого, уже не была секретной разработкой. Опять же, существовал банальный грим.

Но зачем были нужны такие сложности? Ранмару посочувствовал безутешному вдов... Космос, владельцу, пообещал на днях, в компенсацию, выбрать что-нибудь хотя бы на час-полтора и пошел на четвертый круг. Только мыслей от этого не прибавилось, а идти становилось все тяжелее. Он осмотрелся, сообразил, где находится, и, через квартал, направился к дому. Остановился только оправдать прогулку и купил Фелине шаль. Отговорился желанием сделать хозяйке подарок за доброту и невысокую стоимость жилья. Пусть думают, что за подарком он и ходил. Перестраховка, но более чем приятная.

Фелина, разумеется, была на кухне. Что-то усердно терла, почти нырнув головой в раковину. На первое приветствие Ранмару она не ответила, только встала так, чтобы оказаться к входу спиной, а не боком. Ранмару положил сверток на обеденный стол, подошел ближе и поздоровался еще раз. Мягко, негромко, почти с растяжкой.

Свою привычку так подчеркивать понимание неслучайности происходящего он терпеть не мог. И избавиться не мог тоже. Но подействовало. Фелина выключила воду, неловко развернулась, отступила на шаг и почти с вызовом вскинула глаза.

Кровоподтек на нижней губе, такой же на шее, почти за ухом, неловкие движения, словно двигаться больно. Ясно.

— Вы, кажется, хотели, чтобы он умер? — предложил Ранмару, стараясь следить за голосом. Фелина не виновата, что есть вещи, от которых он звереет. Без пафоса и буквально.

Она кинулась, прижимая его к кромке стола, вцепилась в запястья ногтями, почти прорезая кожу. Ранмару остолбенел от изумления и едва не обиды на ее желание защитить мужа, даже вырвался не сразу.

— Это не было насилием, — тихо, с отчаянием, выговорила она, когда Ранмару все же стряхнул ее руки и отошел к окну.

— Правда? И, как я вижу, вы получили удовольствие?

— Это... другое. Ему... ему нравится так. Всегда нравилось. Разве он виноват, что мне нет?

Ранмару отключил личину и прижал пальцы к виску. Голова почти раскалывалась. Особенно, от невозможности однозначного решения.

— Он виноват, что ему плевать на ваше мнение. Вы — что это терпите.

— Да, — Фелина кротко улыбнулась и отвела взгляд. — Но... не знаю, как объяснить и должна ли объяснять... его и моя репутация, имя, его ответственность перед городом, как одного из самых богатых людей, моя, как его жены... Джайну все это важно, но он хочет, чтобы это было и все. Как-то. Как-нибудь.

— И пусть он последняя тварь, но он ваш муж, вы за него в ответе. Как и за меня, потому что я снимаю здесь комнату. И он может вас насиловать, а я — убивать людей, но ваш долг перед местным обществом требует, чтобы этого никто не узнал. Так?

— Нет! Да. С ним — да. С вами — нет.

Фелина скомкала в пальцах фартук, посмотрела на табурет, но садиться не стала.

— Я сама сломала себе жизнь, когда вышла за Джайна. Но я не сразу это поняла. А уходить в никуда, уезжать, побоялась. Поддержки у местных я бы не нашла, они боготворят Джайна. Тогда решила, пусть думают, что все у нас хорошо. Чтобы хоть в их глазах не быть тем, в кого я превратилась. Я давно уже не желаю Джайну добра, у меня не хватило сил винить только себя, да, увы. Но я не хочу, чтобы он умер от вашей руки, Ранмару.

Когда Ранмару ушел, Фелина занялась уборкой. С утра шуметь боялась, чтобы его не разбудить. И чтобы избежать искушения зайти, посидеть рядом, даже если он спит. Она так и не поняла, каким образом он менял внешность, но результат был почти волшебным. Он пока молод, чтобы она окончательно сошла с ума, но лет через пять-шесть мужчина будет восхитительный.

За входной дверью завозились, Фелина подумала, что вернулся Ранмару, и бросилась открывать. И застыла на пороге, выдавливая улыбку. Джайн уронил почти ей на туфли объемистую сумку, обхватил ее за плечи и сильно стиснул, целуя.

— Соску-училась, — пророкотал он на ухо, перешагивая через поклажу. — Вижу, что соскучилась.

— Дж-жайн, я не одна, — пробормотала Фелина, стараясь высвободиться.

— Что, жилец твой? Слышал. И видел, шатается по улицам, хлыщ променадный. И пусть шатается, а я жену сколько не видел. Ты же у меня такая, ни одна шлюха не сравнится.

Фелина пыталась увернуться от его рта, от рук, расстегивающих блузку, говорила, что постоялец может вернуться в любой момент, но Джайн отмахнулся: "отвернется" и с силой укусил ее за губу, засасывая, зализывая, урча от удовольствия. Она запрокинула голову, смаргивая слезы.

— Пойдем в спальню, — попробовала она попросить, когда муж опрокинул ее на стол, задирая повыше юбку.

— А в спальню потом, — Джайн, сильно нажимая, провел ладонями по ее бедрам. — Я тебя здесь хочу. И не морщись, вижу, что сухая, в процессе намокнешь. Радуйся, что тебя хочу, а то готовых много.

Это было хуже всего, Джайн ей не изменял, угрожал, обещал, но измены его уронили бы в своих же глазах. Потому весь его пыл, звериный почти напор доставались Фелине. Мечта любой, сколько жалуются на неверность, а она замерла, стараясь не встречаться взглядом. Больно с тем, кого не хочешь, а уж когда ему это безразлично, то и вовсе ничего и никак. Фелина вцепилась пальцами в край ходуном ходившего стола и просила космическую даль, любой высший разум, который мог там существовать, чтобы не пришел Ранмару.

Лицо обожгло стыдом. Именно обожгло, ощутимо, так, что Фелина даже застонала, возбудив Джайна еще больше. Ранмару. Может, его и представить сейчас? Темные глаза, странную, кривую улыбку, медленную, отстраненную и теплую одновременно. Но нет, нельзя. Она сама себя обрекла, она и будет терпеть, не надо пачкать мальчика, и мыслями не надо.

Джайн в горсть сгребал ее груди, облизывал, причмокивал, бормотал под нос и двигался, так, что Фелине стало казаться, в ней сейчас что-нибудь порвется. Внутри все горело, тонкая кожица натягивалась, при каждом его рывке словно ножом резало. А ему хорошо, видать что-то там есть, ему хватает.

Выступившие было слезы исчезли сами, Фелина смотрела на карниз и кусок окна и старалась больше не думать, а когда Джайн кончил, слезла со стола и начала поправлять одежду. Муж развалился на табурете, вытянул ноги на второй, выгреб печенье из корзинки на подоконнике.