| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Малыш нахмурился, опять ткнул в меня пальцем и опять сказал, — Миня, — а потом ткнул в себя, — Минис! — Все равно я ничего не понял и решил отмахнуться от ребенка, но тут подошли наши няни, покормили нас и выпустили играться. Я, как обычно, пополз к кубикам. Вместе со мной пополз и этот малой. Издав нечто радостное он начал возиться с ними. Чим бы дитя не игралось, лишь бы мне не мешало.
Спокойно прошло где-то минут десять, я почти поставил пятый кубик на башню, как меня ткнули в плечо и все башня разрушилась. Ах ты ж, блин, — я резко развернулся к ребенку с желанием высказать ему все, что о нем думаю. Ребенок радостно лыбился и тыкал пальцем в кубики, равномерно рассеянные по полу. Ага, очень круто, — ровным голосом похвалил я его и отвернулся, но меня все равно начали дергать за плечо. Ну что тебе? — я уже начал раздражаться. Ребенок продолжал тыкать пальцем в кубики. — Ну ладно, давай посмотрим, что ты там наваял, — сдался я.
Его кубики образовывали какую-то зигзагообразную линию с кучей лишних кубиков вокруг. Пригляделся повнимательней. Хе, вон то на букву 'А' похоже, а вот это... на 'д'. Оп-па. Окинув еще раз рисунок взглядом я увидел то, от чего у меня по всему телу зашевелились волосы — надпись кубиками 'Дима'. Совпадение? Нее. Я медленно повернулся к ребенку. Тот просиял и ткнул пальцем в другую кучку. Там, уже с трудом, но читалось 'Денис'. Дэн? Он тут? Ура! Волна радости захлестнула меня, я обнял руками ребенка и захохотал. Когда мы успокоились, Дэн обвел руками комнату и посмотрел на меня.
— Узумаки, — тщательно выговаривая буквы тихо сказал я. Дэн аж вытаращился на меня. А я просто ткнул пальцем в одну из стен, где был нарисован водоворот голубого цвета. Да-да, на третий день зоркий глаз заметил, что одной стены нету. Дэн помахал рукой перед глазами. Ага, не видит, хреново.
Дэн ткнул пальцем в меня, в себя и быстро собрал знак вопроса из кубиков. Хм, кто мы? Блин, и как же тебе показать это -то? Придумал. Я приставил к своей макушке пятерню и постарался принять одухотворенный вид. Заливистый смех прервал наш диалог. Повернув голову на источник я заметил, что все наши сиделки хихикают над нами, наверное, это я с 'одухотворенностью' переборщил.
С тех пор жить стало лучше, жить стало веселей. Я был не одинок в этом мире, будущее выглядело более чем оптимистично, наметились первые успехи в ходьбе — теперь иногда мы с сиделкой играли в игру 'иди ко мне', в которой мне надо было пройти самостоятельно пару метров. Что-то похожее я ощущал, когда был пьяный. Вот ты идешь, идешь, тебе кажется, что ты идешь ровно, а потом хлоп, и ты уже лежишь. По языку тоже наметились сдвиги, я уже заучил пару простеньких предложений, правда, до сих пор не знал значений, да и произношения хромало. Частенько мы Дэном развивали речевой аппарат, пытаясь говорить по-русски, не много, правда, так как ребенок с непонятным акцентом — это странно. В первое время пытался вычленить среди щебетания девушек свое имя, но потом понял, что не могу отличить его от, например, какого-нибудь часто повторяющегося предлога или от частей разных слов и забил на это.
Прогресс за два следующих месяца (это я очень приблизительно говорю) был не ахти, но заметный. Я все-таки выяснил как меня зовут. *Барабанная дробь* Теперь я — Удзи, Дэн — Котоку, а наш брат (или сестра. Мы так и не выяснили) — Митико. Ходим мы еще с трудом и по стенке, но ходим. Знаем много непонятных фраз, несколько понятных и кучу разных слов. Зрение полностью адаптировалось, но дальние объекты, например, холмы вокруг города, все еще остаются зелеными пятнами. Ну а из кубиков у меня удалось дом с покатой крышей. С нами стали активно возиться. Водить нас в разные места и комментировать происходящие. Давали играться с мелкими предметами. Теперь я постоянно перебираю пальцами маленькую железячку. По утрам, когда все спали, мы садились в 'позу лотоса', складывали печать медитации, как я помню ее по канону использовал Дейдара для подрыва всего и вся, и пытался почувствовать хоть что-то.
Так пошло еще достаточно много времени. Мы уже начали общаться на местном. Особо сложные фразы пока еще получались хреново, но все же. В общем, прогресс был по всем фронтам. Мы даже выяснили, что Митико — это девочка. С того момента, как я почувствовал себя уверенней я начал засыпать взрослых вопросами, при чем между 'почему небо голубое и трава зеленая' я задавал вполне важные для меня вещи. В первый раз я спросил 'кто я?', дядька, который был чем-то вроде учитель, вытаращился на меня, как на говорящую табуретку. Из его сбивчивого и размытого ответа я понял, что я — шиноби, надежда водоворота, человек и еще немного всего. — Ладно, зайдем с другой стороны. А кто мой папа? — тут мужик взял себя в руки и разразился речью, что мой батя, мол, третья тень водоворота... пытаясь сообразить, что это значит я перестал слушать, а когда до меня дошло, я подставил руку Котоке и тот хлопнул по ней. Мы дети сандайме Узукаге.
Мне стало интересно, а почему третьего. Ведь Узушио должно было существовать задолго до начала канона... В лоб спрашивать я не хотел, а поэтому пришлось ждать момента. Скоро он упомянул Мудреца Шести Путей, который был аналогом Сына божьего: и мир от зла избавил и луну сделал и чакру придумал...
(я знаю, что в разговорах надо использовать суффиксы, но так как у ГГ — местный язык чуть ли не родной, то я буду приводить 'литературный перевод' диалогов)
— Учитель Ямадо, — мужчина поперхнулся на середине речи и поинтересовался у меня, — да, Удзи, что такое?
— Вот Вы упомянули Мудреца, а когда это случилось? — И лицо понаивней сделать.
-Хм, — потер подбородок сенсей, -точно не известно, но предания говорят, что одним из его соратников был первый Узукаге, — и хитро смотрит на меня, мол, посчитаю или нет.
Пытаясь посчитать примерную дату я завис. Проблема была не только в том, что я не могу пока считать такие сложные примеры, сколько я не знал среднюю продолжительность жизни Узукаге. Во всех фиках Узумаки жили неприлично долго. Не успел я задать еще вопрос, как учитель сам ответил на свой вопрос:
— Это было чуть три тысячи лет назад.
Если честно, меня эта информация шокировала. Наскоро прикинув возраст Узукаге, необходимый для такого промежутка времени между первым и последним...
-Они что, больше тысячи лет жили?
Прода 1
На одной из моих вечерних 'медитаций' я что-то почувствовал. Это было как некое тепло, которое я мог 'гонять' по организму. Сначала я решил, что у меня разыгралось воображение и пора спать, но на следующую медитацию ощущение только усилилось. Я стал чувствовать это 'тепло' по всему организму, где-то больше, где-то меньше. Я не стал шхериться от всех, как остальные попаданцы, зачем? Утром я поделился этим с моим учителем, тот отреагировал крайне бурно: быстро начал что-то ошарашенно говорить, пялясь на меня, потом поводил руками рядом со мной, кивнул чему-то и потащил меня сначала к моему бате, где тот полностью повторил действия учителя, а потом прочитал коротенькую лекцию о том, что такое чакра и отправил меня еще к одному учителю.
Им оказался суровый однорукий дядька, правда, суровый он был со всеми, кроме меня. Со мной он относился очень бережно и терпеливо отвечал на все мои вопросы, классный мужик. Итак, как оказалось, это 'тепло' — есть не что иное, как сгустки чакры, источник которой находиться возле солнечного сплетения. Состоит из светлой и темной (Ин и Янь) чакры, источники которых находятся, соответственно, в голове и в животе... На этом теория закончилась и мне стали полоскать мозги рассказами о крутых шиноби, которым я вскоре обязательно стану. Удивительно, но рассказчиком он оказался великолепным, так что я забыл потребовать у него упражнения и стал с раскрытым ртом слушать байки о местных супергероях, вполне реальных, между прочим.
В это время в рабочем кабинете происходил совсем другой разговор. Срочно вызванные советники заходили к Узукаге, кланялись по всем правилам этикета и рассаживались на мягкие, вышитые золотом подушки, соответствующего каждому цвета. Определить настроение Каге было трудно даже для таких почтенных шиноби, как они — все же Каге был, как минимум, вдвое старше каждого из них. Дождавшись, пока все рассядутся и возьмут с маленьких столиков кружки с душистым чаем, который привезли из страны Чая, Каге отхлебнул сам и начал:
— Я собрал вас всех здесь для того, что бы поделиться важной новостью: мой сын почувствовал чакру. — он еще раз отхлебнул свой любимый чай, дожидаясь пока утихнут возгласы и вопросы и продолжил, — так как беспрецедентный случай, то надо составить индивидуальную программу обучения. — В принципе, Каге поступил правильно, так как ситуация была весьма неоднозначной — в таком возрасте у ребенка система чакры еще не до конца сформировалась и малейшие неправильные действия могли навсегда оставить его наследника калекой, но с другой стороны, количество чакры у Удзи уже больше, чем у десятилетнего, и своими экспериментами малыш может запросто себя убить, пустив чакру не туда. Поэтому, с одной стороны, тренировать малыша нельзя, но, с другой, надо, так как без инструктора он может сильно себе навредить.
Присутствующее в зале советники были самыми мудрыми в деревне и их советами Каге старался не пренебрегать в любых случаях, поэтому выслушивая в очередной раз 'тренировать нельзя, но надо' он лишь сжал плотнее зубы дабы не наорать на своих друзей. В тот день Каге таки продавил решение о том, что тренировки будут. В принципе, это понимали все, но брать ответственность за сына главы было очень боязно, поэтому решение Каге все приняли с облегчением.
На следующий день ситуация усложнилась — средний сын тоже заявил, что чувствует чакру. И если программа тренировок глав кланов была доведена почти до идеала за все тысячелетия существования Узушио, то как тренировать третьего ребенка было решительно не понятно — у него был слишком слабый талант к стихиям (относительно брата, конечно) и там, где старший брат пройдет с легкостью, то младший может застрять, что, впрочем, не факт, плюс выявленная у него предрасположенность к фуин, но с этим легче — ведь все население острова так или иначе изучает фуин, даже с меньшим талантом, чем у младшего.
Программа обучения детей была выверена почти по дням и отшлифована до блеска — это признавали все и менять что-то считали не нужным, но в этот раз все изменилось. Благодаря медицинским печатям к шести годам, когда дети начинают чувствовать чакру, их тела уже достаточно укреплены для дальнейшего обучения, а, главное, к любым экспериментам будущих шиноби, ведь любой ребенок хочет всего и сразу: мощнейшие техники, скорость боевых команд и, конечно, как они думают, что знают все гораздо лучше учителей и начинают свои тренировки. Обычно, несколько десятков сильнейшего чакроистощения и несколько недель почти неподвижного лежания в госпитале, а также весьма серьезные и болезненные травмы примиряют детей к темпу обучения, но не в этот раз. У наследников сейчас идет бурный рост абсолютно всех систем организма и любое серьезное повреждение тела или, особенно, ЦНС приведет к инвалидности, несмотря на всю феноменальную регенерацию Узумаки.
Исходя из собственного опыта старейшины и Каге прекрасно понимали, что бы не говорили ребенку, но тот будет делать все по-своему. Такой уж у них сейчас возраст. И преподнести запреты надо так, чтобы ребенок в этом не усомнился и не вздумал попробовать, например, скушать огненный шарик и прочие глупости. Слава Ками, что Митико до сих пор продолжает играть в игрушки и вести себя как все нормальные дети, не хватало еще годовалого фуин-мастера, ведь они могут такое нарисовать, что никто и не поймет и не уберет. И хорошо, если это будет, например, кувшин, который нельзя взять — слишком скользкий, а если неснимаемая печать подавления чакры? Каге тяжело вздохнул. Ему было противно признаваться, но он втайне мечтал, что бы на месте Удзи был какой-нибудь другой ребенок — цена ошибки может равняться факту существования Узушио.
Сначала хотели дать детям какое-нибудь невыполнимое задание на контроль чакры, но потом кто-то мудро решил, что дети могут психануть и сделать что-то непредусмотренное учителями. Поэтому пришлось создавать Программу обучения почти с нуля. Ее разделили на несколько этапов. Первым были длинные лекции и история Узушио. Что бы ребенок большую часть дня слушал сказки и спал. Но феноменальная активностью братьев в последние пол года почти не оставляла надежды, что они не захотят приступить к тренировкам. Следующим этапом были упражнения на чистом контроле, разминка рук абсолютно нерабочими печатями и простейшие тренировки тела. Дальше развитие должно была пересечься со старой программой и головняк у старейшин закончиться.
POV Дима
Когда я поделился своим открытием с Дэном, тот заявил, что тоже чувствует нечто похожее, правда 'гонять' по телу пока не может. Когда утром он рассказал это нашему учителю 'пути ниндзя', как он сам себя называет, то, вместо радости он нахмурился, вызвал посыльного и услал его куда-то. Блин, ну почему все так сложно? Почему вместо радости за смышленого парня, растущего не по дням, а по часам, окружающие все больше нервничают? Я это заметил по пути в комнату от 'уроков' чакры. Нет, когда мы активно учились ходить и говорить, то все ходили счастливые и прям светились, особенно батя, который до сих пор не наигрался с нами. После вчерашнего признания все стали ходить какие-то угрюмые, учитель старался уходить от вопросов, про тренировки, но показал пару каких-то печатей, которых в каноне вообще не было. Одни были простенькие, другие — ну совсем замороченные крендельки! И сказал нам их складывать, но не наполнять чакрой, интересно как бы мы это сделали? Хотя, раз сказали не наполнять, то зачем-то это надо. Все таки, хоть я и попаданец и по умолчанию умней аборигенов, но, уверен, во всем, что касается чакры — они круче, а значит буду слушаться.
После моего признания прошло несколько дней. Нам с Дэном рассказывали байки, а когда мы просили реальных тренировок, загружали теорией. И хоть мы с ним в прошлой жизни интересовались весьма мозголомными вещами и, в принципе, терминов не боимся, но это не мешало нам не понимать и половины объяснений учителя. Мы переспрашивали, он отвечал. При чем, как мне кажется, он все время говорил одно и тоже разными словами, но одинаково заумными. На третий день, после дневного сна, нас повели не к привычным маршрутом (к учителю), а прямиком к бате. Там он закатил нам длительную речь, о вреде непослушания и грозил нам чуть ли не пришествием самого Риккудо и всех биджу, если мы ослушаемся. (Кстати, хоть Риккудо тут и считается кем-то, вроде Бога, то-есть абсолютно положительного персонажем, но все равно им любят пугать детей, да и в проклятиях и ругательствах он частенько упоминается. И не спрашивайте, откуда ребенок это знает. Внимательно слушать окружающих надо, хе). Пока он распинался я обдумывал его слова и придумывал адекватную реакцию. — Итак, он запрещает нам экспериментировать с чакрой и взял с нас обещание, что перед тем, как что-то сделать мы обязательно спросим у учителя. Прислушиваться к организму, если что-то беспокоит — сразу говорить. — Пока мы с каменными лицами слушали батю, того вдруг резко прорвало: он сел на корточки, обнял нас и начал срывающимся голосом умолять нас не делать ничего глупого. Вот это реально меня насторожило. Ведь не может быть, что ЦНС настолько хрупкая... В голове сразу же сложились дальнейшие действия:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
