Полёт сокола

Дождавшись, когда матросы всё уберут, капитан опять вышел в центр зала.

— Второй поединок пройдёт между Фёдором Устиновым и Александром Соколовым. Условие дуэли — смерть одного из противников. Оружие личное холодное. Иное оружие, как и активные магические техники, запрещено. Прошу в центр зала, господа.

Фёдор был пониже, чем Аксёнов, но гораздо шире в плечах. Мышцы бугрились на руках, и шпага в них казалась тонкой веточкой. Дождавшись сигнала начинать, он сразу кинулся на меня. Если его друг использовал финты и уколы, то этот кадет предпочитал рубящую технику. Если бы у него вместо лёгкой шпаги было тяжёлое оружие, типа меча или палаша, я бы не решился провернуть задуманный мной трюк. Рассчитав траекторию движения, я поймал шпагу мечеломом тао, затем, зафиксировав вторым, вывернул её из руки противника. И отбросил в сторону. Фёдор, оставшись без оружия, на секунду опешил. В его эмоциях поднялась волна настоящего бешенства, и он кинулся на меня широко расставив руки. Я правильно оценил его переломанные уши как результат подготовки борца. Вот и стремился он взять меня в захват и переломать кости. Понимая, что в таком состоянии, даже будучи смертельно раненым, он меня убьёт, если поймает, я кубарем бросился противнику под ноги. И пока он пытался встать, вогнал лезвие тесака, сначала в крестец, лишая подвижности, а затем, в основание черепа, перерубая позвоночный столб.

К распростёртому телу подошёл лекарь экипажа. Конвульсии уже практически прекратились, и медик констатировал смерть кадета. Дождавшись объявления капитана, я отошёл к своему секунданту. Зрителей в зале значительно поубавилось. Остались военные и самые стойкие из пассажиров. Женщин почти не было. Внутри меня поселилась пустота, но усилием воли я заставил себя настроиться на следующий поединок. Вернувшийся волколак удивил меня сообщением, что третий дуэлянт хочет провести поединок до ранения. Пожав плечами, я согласился. Мне хотелось побыстрее всё закончить.

Когда всё было подготовлено к продолжению, капитан вызвал нас в центр зала и объявил начало поединка.

— Последний поединок пройдёт между Леонидом Шиловым и Александром Соколовым. Условие дуэли — ранение средней тяжести. Оружие личное холодное. Иное оружие, как и активные магические техники, запрещено. Прошу начинать.

Не слыша капитана, я смотрел на своего противника, пребывая в сильном замешательстве. Я готовился к схватке на смерть, к тому что противник будет меня ненавидеть, ведь я убил его друзей. Но стоящий напротив меня молодой человек со слегка одутловатым лицом и маленькими беглыми глазками был рад. Увидев смерть своих товарищей, он был просто на седьмом небе от счастья. А еще он всех презирал. Любой, на кого падал его взгляд, вызывал у него презрение. Меня он тоже презирал, но к этому чувству примешивалась изрядная доля страха. Я не удивлюсь, если именно он науськал на меня своих друзей. Хотя слово "друг" здесь было явно неуместно.

Как можно плотнее закрывшись от эмоций, идущих от моего противника, я изменил своё решение. Сначала я хотел закончить поединок как можно быстрее, порезав ему руку или ногу. Но теперь я жаждал этой схватки. Вернее, не схватки, а того, что я приготовил для соперника. Перехватив тао обратным хватом, я выставил гарду кинжала как кастет. И сразу после сигнала рванул к противнику. Рассчитывающий, что я буду опять действовать от обороны, Шилов не сумел правильно среагировать и попытался ударить меня прямым уколом. Но я был уже слишком близко. Пропустив над плечом руку со шпагой, я вошёл в ближний бой и пробил ему правой в солнечное сплетение. Дыхание покинуло кадета вместе с парой сломанных рёбер. Не дав ему опомниться, я провёл тройку в лицо, затем добавил опять в солнышко и, сместившись вправо, нанёс удар ногой во внешнюю сторону колена. Нога моего противника переломилась, и Шилов, истошно заорав, остался стоять на одной ноге. Шпаги у него уже не было, он выронил её, когда пытался защититься. Держа руки прижатыми к груди, Шилов скакал на одной ноге, истошно вопя. Примерившись, я нанёс удар по его левой почке и, когда от боли противник опустил руки, провёл пару мощных атак в челюсть. Веером разлетелась кровь и осколки зубов, а сам Шилов мешком упал на палубу. Больше бить бессвязно воющего соперника я не стал. Злость, вызванная его эмоциями, прошла, и я поспешил завершить поединок, рубанув кинжалом по здоровой ноге. Не смог сдержаться от последнего аккорда.

Полностью морально опустошённый, я, не слушая слов капитана, побрёл в свою каюту. Окровавленный, с тао в руках я распугивал пассажиров и матросов на своём пути, благо идти было не далеко. Рядом с собой я почувствовал человека, искренне за меня переживавшего. Это был профессор. Кивком поблагодарив его за поддержку, я отправился прямиком в душ. Сняв форму, с остервенением намыливался, пытаясь смыть с себя уже запёкшуюся кровь. Когда я вышел, то оказалось, что мылся я не менее часа. За это время приходили капитан со вторым помощником. Капитан хотел со мной поговорить, но профессор убедил его перенести это на завтра. Поблагодарив Георгия Ивановича за всё, упал пластом на койку и отключился.

Поднялся я довольно рано. Профессор ещё спал, и чтоб его не будить, я не стал делать полный комплекс утренней зарядки, ограничившись парочкой коротких ката для тао и затем дыхательной гимнастикой. В связи с охотой на нежить и последующей поездкой, занятия я подзапустил. Однако вчерашние события разогнали кровь, и я был полон сил. На удивление, настроение было прекрасным. Пришло осознание того, что всё случившееся — результат действий самих кадетов. Неважно, кто кого там провоцировал, свою голову нужно тоже иметь. Или хотя бы не пить столько. Голод грыз меня со страшной силой, и едва дождавшись, мы с проснувшимся и приведшим себя в порядок профессором отправились завтракать.

Короткая прогулка до ресторана вылилась в целое представление. Команда и пассажиры разделились на два лагеря. Одни со мной здоровались, пожимали руку, интересовалась мнением о сегодняшней погоде. Это в основном были военные различных родов войск и званий, но присутствовали и гражданские, судя по виду из северной аристократии, живущие недалеко от Пустошей. С другой стороны, подавляющее большинство дам и девушек, в том числе из экипажа дирижабля, смотрели на меня как на древнее кровавое божество. Их эмоции переливались всеми оттенками от ужаса до омерзения. Стараясь экранироваться от вторых и отвечая первым, мы постарались как можно быстрее занять свой столик. Аппетит у меня не пропал, и я в полной мере насладился яичницей с беконом и кружкой крепкого сладкого чая с булочками.

Управился я как раз вовремя, потому что также завершившие завтрак капитан экипажа со своим неизменным спутником генералом жаждали со мной пообщаться и пригласили пройти с ними в кабинет капитана. Сам разговор вышел недолгим. Меня поздравили с победой в дуэли и пообещали, что проблем с моими противниками не будет. Согласно дуэльного кодекса любая месть или преследование после поединка исключалась. И решившийся на такое становился парией в обществе. Затем последовали осторожные расспросы, кто я, откуда и чем собираюсь заниматься. Не скрываясь, но и не вдаваясь в конкретику, я отвечал, что егерь, воспитанник отряда "пепельные вороны", получил вольный статус и лечу учиться. Про будущие планы ответил расплывчато, что, дескать, сейчас нужно сосредоточиться на учёбе. Мне на это покивали головой и позволили идти.

Лететь еще оставалось более восьми часов и, убивая время, я решил пройтись по дирижаблю. Удачно встретившийся Архип Гурьев, волколак, бывший моим секундантом, был свободен от вахты и мне без труда удалось уговорить его на экскурсию. Более двух часов мы обходили дирижабль, то спускаясь в трюм, то поднимаясь на палубы. Устав от впечатлений, мы вернулись в кают-компанию, где кучковались пассажиры в поисках развлечений. Некоторые столики были заняты компаниями, играющими в различные азартные игры. Видя неподдельную страсть в глазах волколака, я, в качестве благодарности за занимательную экскурсию, решил научить его играть в покер. Да, такой игры в этом игры не было.

Я попросил Архипа достать новую колоду карт, лист бумаги, а также горсть мелочи минимального достоинства. Всё это нашлось в баре, и я начал объяснять своему бывшему секунданту и примкнувшей группе любопытствующих правила покера. Попутно зарисовывая их на бумаге для наглядности.

Играть я умел только в безлимитный техасский холдем. Рассказав правила и зарисовав комбинации, я предложил сыграть пробную партию, взяв на себя роль крупье. Вскоре вокруг нашего стола собрались все находящиеся в кают-компании. От постоянных пояснений у меня пересохло горло, и приходилось то и дело отпивать сок, принесённый официанткой. Играли по одной партии просто с целью наработать опыт определения комбинаций карт и торгов. Когда одна из рискнувших опробовать новую затею дам сорвала банк, умело блефуя, имея на руках лишь минимальные карты, её встретили аплодисментами. Время мчалось стремительно, и многие даже были огорчены, что дирижабль достиг места назначения. Попрощавшись со всеми и получив кучу визиток, я отправился собирать вещи. Я прибыл в столицу.

Интерлюдия N 3

Первый наследник рода Стрибора внимательно смотрел на рыдающую перед ним женщину. Она комкала платок, прикладывая к глазам, и всячески демонстрировала невероятные душевные страдания. Фальшью эти потуги несли за версту и выглядели чрезвычайно противно. Однако выгнать жену главы одного из аристократических родов, входящих в сотню богатейших он тоже не мог. Род женщины был довольно древним, но захиревшим, и все считали, что его линия прервалась, когда, как птица Феникс, он восстал вновь. Откуда взялись деньги, было неизвестно. Ходили слухи о приисках на севере, чуть ли не в Пустошах, но точной информации не было.

Конечно, тех семи лет после возрождения было недостаточно, чтобы влиться в общество столицы. Но и ссорится с ними было не с руки. Без достаточных для этого оснований, конечно. Один из трёх родов, специализирующихся на воздушных перевозках и фактически монополизировавших этот рынок, был готов дать отпор кому бы то ни было. Однако против рыдающей женщины не начнёшь боевые действия, даже если она ужасная актриса.

— Госпожа Шилова, я уверяю вас, что на борту дирижабля ваш сын находился в полной безопасности. Равно как и другие пассажиры. И если бы он сам, я подчёркиваю, сам!, не начал конфликт, никто бы не пострадал. Свидетелей этого огромное множество. Включая моего племянника, командующего этим дирижаблем, и командующего дальневосточным округом генерал-лейтенанта Слепнёва. Но даже в любом другом случае суд чести уже состоялся. И более того, предоставлять информацию о своих пассажирах мы не намерены ни в коем случае. Это вопрос порядочности нашего Рода. Однако за последние три дня вашими слугами было предпринято более семи попыток подкупа наших сотрудников. И сейчас вы сидите передо мной и требуете раскрыть данные.

— Я прошу вас. Поймите, я же мать!!

— Я, как отец, вас прекрасно понимаю. Забота о детях — это прекрасно. Но в возрасте вашего сына пора решать вопросы чести самому. Дуэль была проведена по правилам. Что до того, что ваш сын получил серьёзные повреждения, у меня есть отчёт лекаря. В нём сказано, что уже через шесть часов нахождения в восстановительной ванне, в которую ваш сын был помещён незамедлительно, все повреждения были восстановлены.

— Но у мальчика пропал аппетит. Он практически ничего не ест. Он заперся в своей комнате и не пускает туда даже меня.

— Ольга Михайловна, — Стрибор встал и подошёл к женщине, беря её доверительно под локоть и понижая голос, — понимаете, поражение на дуэли — это большой стресс, однако это и путь к совершенствованию своих навыков. Я уверен, что в скором времени ваш сын удивит всех своим стремлением стать сильнее. — Доведя Шилову до двери мужчина открыл её. — А сейчас вам лучше находиться ближе к сыну. Так будет лучше для всех. А насчёт его противника, свет может не понять вашего стремления его отыскать. И это может отразится на вашем сыне.

— Да? — Слёзы, если и были, то давно уже высохли. — Я об этом не подумала. Благодарю, что уделили мне время. — И женщина удалилась.

Наследник сильнейшего рода ветра облегчённо вздохнул. Покинувшая гостья оставила после себя чувство гадливости. Как будто пиявку раздавил в руках. Конечно, чего ещё ждать от дочери купца. Но за пять лет проживания в столице можно было выучить хотя бы элементарные неписанные правила высшего света. И сын у неё весь в мамочку, такой же. Вызывающий внутреннее отвращение слизняк, прячущийся за юбку матери. Надо минимизировать контакты с родом Шиловых, даже если придётся отказаться от нескольких проектов. Честь дороже. Что до противника Шилова в дуэли, нужно предупредить младших родичей, обучающихся в первом лицее. Пусть аккуратно присмотрят за ним. Вряд ли, эта деятельная дамочка угомонится.

Конец интерлюдии

Глава N11 Лицей.

Чтобы добраться до Лицея, у меня ушло более трёх часов. Находился он в пригороде столицы и занимал огромную территорию, обнесённую высоким забором и отлично охраняемую. Службу по охране с момента основания здесь нёс вольный отряд "Пасынки Жизни". Несмотря на статус вольного, подчинялись они непосредственно директору и, как и весь лицей, курировались императорским родом.

Дорога на подъезде к комплексу была забита машинами представительского класса. Лицей являлся интернатом, и все учащиеся жили на его территории. И сейчас они спешили заселиться. Из багажников слуги доставали десятки чемоданов. И выстроившись в колонну, несли их в корпуса общежития. Всё это настолько напоминало муравейник, что я невольно начал оглядываться, не протащит ли мимо меня очередная колонна слуг-муравьёв мёртвую гусеницу.

Я со своим пошарпанным чемоданом, в тактической одежде, вместо идеально сидящей школьной формы, как у остальных, стоившей даже на мой неискушённый взгляд просто нереальных денег, смотрелся совершенно невзрачно. Настолько, что охрана не захотела впускать меня на территорию.

Пришлось дожидаться, пока не вызовут завуча, отвечающего за новых учеников. Меня вся эта ситуация не напрягала. И только когда после проверки документов охрана полезла в мои вещи с досмотром, я взбеленился. Пытавшийся открыть мой чемодан боец замер, почувствовав у шеи острую сталь.

— Медленно поставь чемодан на землю. — Боец подчинился, в это время остальные уже держали меня на прицеле — Молодец. Теперь разворачиваемся и идём к воротам.

Злоба переполняла меня. Если я позволю кому бы то ни было так с собой обращаться, потеряю самоуважение. Плевать на детей аристократов, смотрящих на меня как на кусок грязи. Рамки приличия они не переступали. И мы ещё посмотрим, кто кем станет в итоге. Но эти уроды были из вольных отрядов. Разжиревшие твари, самоутверждающиеся за счёт студентов, не могущих дать отпор. Моё решение было, конечно, чересчур импульсивным, но я не мог позволить унижать себя. Находиться на территории лицея в данный момент мне было нельзя. Законом то, что я сделал, трактовалось однозначно как вооружённое нападение на сотрудника правопорядка при исполнении. Поэтому, прикрываясь телом одного из бойцов, я медленно отступал к воротам, надеясь там оторваться между машинами.