Чем ещё ими управлять?
Я богатый, наверное, человек. "Кое-где, у нас, порой" кое-чего припрятано.
Но вознаграждение и принуждение, как источники власти в рамках эффективного лидерства, больше ассоциируются с возможностью быть или не быть в одной "упряжке" с лидером, чем с месячной премией или выговором.
Сначала надо "быть". Стать "эффективным лидером". Вот тогда команда "Пшёл ты" будет восприниматься как наказание, а не вызывать такую же реплику в ответ.
"Выхожу как-то утречком раненько на улицу. А навстречу валит толпа народу. Не протолкнуться.
— Вы куда это все?
— А мы — посланные. Все, кого за вчера послали. Кто куда. Одни в..., другие на.... Пошли с нами".
Из набора "кнут-пряник" реально будет работать только одна пара: отъём жизни — сохранение жизни. Главная награда: "я тебя не убью. Пока". Возможность, реальность наказания, убийства — необходимо наглядно и постоянно демонстрировать.
У меня нет проблем с подчинённостью Ивашки, Николая, Ноготка. Но ведь каждый из них видел и не однократно, как я убиваю. Причём, как-то... необычно, особенно, извращённо... А вот остальные...
Ещё: большее значение для достижения эффективного лидерства, особенно здесь, в "Святой Руси", играет власть связей. Прежде всего — родственных, родовых, семейных. У меня... пролёт полный. Как и у любого другого попаданца... Если только ты не вляпался в тело царя Федора, что исчезающее маловероятно.
В Прекрасной Франции в эту эпоху примерно 15 миллионов населения. А вот всё дворянство со всем духовенством — меньше процента. Меньше 150 тысяч, из которых взрослых мужчин — тысяч пятнадцать-двадцать. Все друг друга знают. Хотя бы заочно. Все друг другу — родственники-свойственники. Человек со стороны... "Изверг" — человек без родственных связей, "извергнутый из рода".
А попаданец? Попасть в тело даже не принца-наследника — просто сопливого дьячка с кружкой для сбора милостыни в пользу церкви... При полупроцентной численности целевой группы... Вы не пробовали упасть с небоскрёба и остаться в живых? А два раза? Вероятности сравнимы.
"Вляп" реален только в "быдловатое" тельце. С соответствующим "стартовым капиталом" смердячьих родственных связей и репутаций. Дальше — "Путь наверх". С естественным неприятием окружающих. Не "вятших" — им-то "быдло с гонором" забавная обезьянка. Которую можно мимоходом мелко пошинковать.
"Дрессировка короля", которую я вспоминал, произошла после того, как король Артур в костюме "просто крестьянина", явил свою привычную, но в другом костюмчике, манеру поведения проезжавшим мимо дворянам. Просто постоял на обочине дороги. С привычной королевской осанкой. И благородных рыцарей остановила только динамитная бомба от Янки.
Но и без сословных фокусов попаданец натыкается на неприятие, отторжение, зависть и ненависть своего обычного окружения. Соседей и родственников своего тельца. Таких же нормальных "быдловатых" "подобий божьих". Выскочек никто не любит — "лезут в гору без напору".
Соседей и родственников моего носителя я избежал. Других не приобрёл. Здесь я — "свой среди своих", "псих среди психов". Но они, как тот физик, который ушёл в поэты — "недостаточно сумасшедшие". Они по-прежнему — в своих представлениях о добре и зле, в своих иллюзиях о границах приемлемого и желаемого. Вот они и режутся между собой.
Как горько. Обидно. Будто в душу наплевали.
Я так радовался, что с крышами разобрался. Вот, думал, приду к мужикам, расскажу им про свои задумки насчёт шинделя, сядем вместе, "на равных", прикинем как что лучше сделать.
Работа в команде, в дружеской, настроенной на одну волну, решающей одну задачу... Думать вместе, вместе находить решения... Радость открытия, радость соучастия, радость понимания.
"Счастье — это когда тебя понимают".
Никогда.
Никогда этого не будет.
Ванька — нелюдь.
Я к ним со своими идеями, с придумками и открытиями. По-человечески. Как я это понимаю. А они в ответ — кровища по двору и ливер вдоль забора. В попытке "повысить свой социальный статус". В чём статус?! Где?! В какой-то "малой группе" на задворках среднего средневековья?!
"Микрострасти в микромире". И — "макрокровища". Здесь "по-человечески" — вот так.
* * *
Мда... Завтра покоса не будет: надо покойников в Пердуновку отвезти. А оставлять "холопов" со "слугами" без моего присмотра... И ведь же чувствовал — спокойно жить не дадут.
Короткий женский вскрик оторвал меня от затянувшегося разглядывания политого моей струёй бурьяна. Давно назревшее мочеиспускание перешло в такое же размышление. Но первое, в отличие от второго, прошло успешно и не оставило на душе неприятного осадка. Ну что там у них опять? Кто кричал?
Вопрос по уровню интеллекта как раз для детского утренника. Причём, со стороны воспитателя — детишки-то такие вопросы задают, что и взрослому хорошенько подумать надо. А здесь... На заимке одна баба. Ну и кто это вскрикнул женским голосом?
Я обошёл сарай, заглянул в дверной проём освещённой какой-то коптилкой поварни. На обеденном столе, плотно прижавшись к нему грудью, лежала Кудряшкова баба. Конечно "плотно" — в холку ей упирался рукой Ивашка. Крепко упирался — баба была прижата к столу щекой так, что даже губы сложились в трубочку. Подол её рубахи был вздёрнут на спину, поясница и ниже, было, в силу своей белизны, хорошо видны даже при неровном и неярком свете коптилки.
Второй рукой Ивашка шебуршал у себя в штанах.
По классике:
"Я достаю из широких штанин
Дубликатом бесценного груза.
Смотрите, завидуйте..."
Завидовать было нечему. Не в смысле: "как у комара" — с этим-то у Ивашки вполне. А в смысле попадизма. Или — попаданства? Или — попадуйства?
Не в смысле: Ивашка — пришелец из другого времени, а в смысле разницы в росте.
Многие мои современники даже и не задумываются о том, насколько высокие каблуки у дам — необходимый атрибут любовных приключений в некоторых формах. То есть, мы, конечно, инстинктивно чувствуем: высокий каблук это красиво, хорошо, правильно. Но вот для чего конкретно...
Здесь каблуков нет вообще. Мужчины изобретут их лет через двести. Для себя, естественно. Поэтому все здешние дамы — маленькие. В высоту.
"Рост Эллочки-людоедки был комплиментом даже самому плюгавенькому мужчине".
Психологически — комплиментарно, геометрически — не конгруэнтно.
Кудряшкова — вообще босая. А когда Ивашка пинком по пяткам заставил её раздвинуть ляжки, то разность высот стала совершенно принципиальной. Ивашка ругался, дёргался, пристраивался. Но не попадал. "Непопаданец".
Об особенностях попаданства я тут недавно целую лекцию вообразил. А вот о "непопаданстве" как-то не задумывался. Как-то казалось очевидным. Как-то неактуально... И тут мой "верный" и первый слуга... наглядно актуализирует.
Если он и с этой задачей не справится — выгоню. "Идиот полный" мне не нужен. Исключительно — "неполный".
Принципиальные вопросы надо решать принципиально. Ивашка отпустил, наконец, штаны, которые немедленно рухнули мешком ему на сапоги, подхватил даму под правую коленку, поднял и установил на столе. Продолжая непристойно ругаться, стукнул бабёнку по хребту кулаком, переменил руки, и воздвиг на стол вторую дамскую коленку. Фигура дамы из категории "пристольно-наклонённая" перешла в категорию "настольно-раскоряченная".
Да, "идиот", но "не полный". Найдено коренное, идеологически принципиально новое, позиционное решение. Переходит к "настольным играм". Следует ли процесс отнести к категории игр "азартных" и ввести гос.регулирование как для казино?
Дама сразу же попыталась уползти. За что получила ещё разок по хребтине. В принципе, я её понимаю: при разведении ног под таким углом требуется определённая физическая подготовка. Ещё не цирковая или, там, акробатическая, но на уроки физкультуры в средней школе ходить надо. Хотя какая здесь, в этом среднем средневековье, средняя школа? Тем более, с уроками физкультуры.
Ивашка переместил опорную руку с основания шеи на поясницу, другой рукой приподнял бабе задок и, определившись, наконец, с геометрией, "дослал". Почему-то это движение всегда у меня ассоциировалось с досыланием патрона в ствол. Вот так идёт затвор у винтовки или АК. Только здесь нет обязательного запирающего доворота в конце.
Ну и правильно: там же не порох, отдачи не будет. А то, когда ведёшь огонь из автомата, да с левого плеча, да из положения лёжа... Когда затвор постоянно мечется, лязгает перед лицом, когда повести ствол вправо означает поймать эту железяку себе в глазик... Нет, нам пулемёт в любви ни к чему, СВД куда более уместна.
"Досыл" прошёл успешно. Дама — охнула, Ивашка — выразился. Она выгнулась, инстинктивно пытаясь отодвинуться. И тут же снова получила кулаком между лопаток. Тогда она улеглась щекой на наш неструганый стол, закрыла глаза и вполне безысходно "отдалась ритмическому покачиванию".
Ритм Ивашка держал. Хотя и не так стабильно как Ринго Стар. Тот, говорят, стучал по своим барабанам два часа без перерыва и не разошёлся с метрономом в соседнем помещении даже на четверть такта.
"Мужчине свойственно чувство ритма. Только не надо ему мешать" — Жванецкий.
Ивашке это чувство свойственно не вполне, но для Верхней Угры сойдёт. На флоте такая ритмика называют "килевая качка". В отличие от "бортовой", которая тоже является элементом некоторых форм сексуальных игр хомосапиенсов.
Кто-то из эмигрантских русских писателей упоминает российских аристократок, оказавшихся в Стамбуле после разгрома Врангеля, где их использовали в качестве "женщин без спроса": клиенты не спрашивали согласия, наклоняя в удобную для себя позу в ближайшей подворотне.
Другой русский писатель из почвенников приводит как-то восторженный рассказ исконно-посконного молодого православного крестьянина о поездке в город в богоспасаемой Российской империи:
"Там бабы из фабричных такие голодные. Ты ей хлеба горбушку дашь — так она под тобой её и сожрёт".
Поскольку, с одной стороны, Кудряшкова ничего в ходе происходившего процесса не жевала, а с другой — Ивашка явно её согласия не спрашивал, то передо мной вариант из жизни российской аристократии. Что вполне возможно: если бы я тут не появился, то Кудряшок с женой понаделали бы, возможно, кучу детишек. Их отпрыски, может быть, стали бы российскими дворянами. И, изгнанные из страны волей трудового народа, вернулись бы, наверное, к исконно-посконному, к своим глубоко народным корням.
Шелуха культуры, воспитания, цивилизации довольно легко слетает с большинства людей при изменении условий существования. Проще: когда кушать очень хочется.
Бабёнка ритмически охала, пыталась уползти, пыталась встать поудобнее. Если раньше для Ивашки было слишком низко, то теперь стало слишком высоко. Он уже и на цыпочки поднимается.
Наконец, ему это надоело. Он ухватил бабу за ворот рубахи и одновременно нажал на крестец. От этого полузадушенной даме пришлось приподняться передней половиной тела и чуть опуститься задней. Ивашка убедился в совпадении взаимодействующих горизонтов, удовлетворенно крякнул и продолжил свой "проходческий" процесс. Уже не сопровождая его высоко-эмоциональными и резко негативно окрашенными выражениями и междометиями.
Всё — как обычно, как всегда: Ивашка получил от меня втык. Очень расстроился и обиделся. И тут же нашёл на ком можно сорвать свою обиду. Вот стоит на четвереньках на столе молодая женщина, в терминологии моих современников: юная девушка-школьница. Класс восьмой-девятый. В неудобной раскоряченной позе, с торчащей кверху голой задницей. С душащим, стянутым на шее, воротом. С отнюдь неласковой лапой озлобленного мужика на своём теле, мнущего ей то поясницу, то ягодицу. Терпит. Просто потому, что я одному из своих людей соизволил выразить своё неудовольствие. В острой, запоминающейся форме. В форме мордобоя лица, стоящего выше её в стайной иерархии.
Вышестоящее лицо получило по лицу, и теперь передаёт полученное — нижестоящему. В удобной для себя форме, в подходящее место. Спускает, так сказать, полученное впечатление по "вертикали власти".
Пожалуй, стремление туземцев к хоть чуть более высокому стайному статусу имеет основания. Действующих ограничений, сдерживающих, защищающих нижестоящих от самодурства вышестоящих — здесь почти нет.
"Закон, что дышло — куда повернул, туда и вышло". Русская народная мудрость. А обычай — ещё "дышлее".
То-то простой народ в Древнем Риме требовал записи законов. А то эти патриции так обычаи крутили... как дышло. Это, кстати, и тебе, Ванёк, зарубка на память: не надейся на защиту закона, обычаев, приличий... А уж на гуманизм и общечеловечность...
"Всё своё — выгрызать зубами".
Шорох за спиной заставил обернуться. В темноте ночи, в неярком свете ещё только восходящей луны, у стены сарая стоял "горнист". Чуть покачиваясь на нетвёрдых ногах, морщась от каждого своего движения, он безотрывно смотрел в освещённый дверной проём поварни.
Там, как на сцене театра, происходило. Действо оказывало на "горниста" совершенно завораживающее влияние. Он не оторвал от этой подсвеченной рампы взгляда, даже когда я подошёл к нему.
— Ты чего встал? Иди, ложись.
— А? Я... Вот... слышу... А тут... Г-господине! Отдай мне её в жёны! Христом-богом прошу! В-верой-правдой служить буду! Ж-живот за тебя положу! Ничего не пожалею-ю-ю! Отдаи-и-и-и-й...
Офигеть!
В подтверждение своих клятв "горнист" попытался встать передо мной на колени. Держась одной рукой за стенку сарая, он очень неуверенно стал опускаться, вскрикнул. Видимо, в том момент, когда свежие струпья на рубцах от плети начали рваться. Дёрнулся от острой боли и, взвизгнув, рухнул на бок. Но упрашивать меня не перестал.
— Господине! Дозволь жениться! Яви милость!
От боли ли, от волнения ли — он заплакал. Лежит крупный здоровый парень, свернувшись на земле калачиком. И у него слёзы ручьём текут. Я попытался поднять его, подхватить. От прикосновения он снова взвыл: спина плетью расписана, не прикоснуться. В тёмном дверном проёме сарая забелело чьё-то лицо.
— Чего стоишь? Помоги. Видишь — человеку плохо.
Я склонился над жалобно рыдающим "горнистом". И с некоторым опозданием вскинул голову: рядом со мной стоял Чимахай. И смотрел. Чуть выше моей головы.
Твою маман! Я же уже так попадался! У меня же шашка в ножнах на спине! В прошлый раз Корька вот в такой позиции её и выдернул. И я чудом тогда жив остался. Снова на те же грабли.
Куча всякого попаданско-ролевого народа лихо носит железяки на спине, некоторые даже клинок в ножны вставить могут. И никто не говорит о том, что при наклоне или в положении "на коленях" вероятный противник получает удобный доступ к рукояти твоего собственного оружия.
Я успел подавить первое желание — отскочить. Наоборот: не сдвинулся с места, глядя в глаза Чимахаю. Только подтянул левой рукой положенный на землю берёзовый дрючок. Вот теперь можно медленно встать.
— Я думал, он о брате своём печалью исходить будет. А он жениться просится.
