Петр 2. Санкт-Петербург

Пожалуй не стоит спешить с выводами об участниках заговора. Похоже, вскоре всё прояснится, юный Пётр II расправится со своими врагами и станет ещё сильнее. И кто его тогда сможет остановить? Если малой кровью устранить опасность Франции не получится, то понадобится антироссийская коалиция держав. Нужно намекнуть англичанам, что новые русские пушки прежде всего угрожают их собственному морскому господству. Если удастся объединить усилия с британцами, то до начала войны можно поспособствовать созреванию ещё не одного заговора.

Глава 16

— Тебе пора идти! — Екатерина Иоанновна, герцогиня мекленбургская и просто ещё далеко не старая женщина разбудила своего мужчину нежным поцелуем. Князь Михаил Белосельский сначала погладил тёмные волосы любовницы, потом приоткрыл глаза и поцеловал её в губы в ответ.

— Просыпайся, отоспишься на заседании Сената в своём уголочке.

— Сегодня у меня по программе медицинская канцелярия. Буду нюхать лечебные травы и слушать бубнёж Ивана Блюментроста.

— Тем более! Есть травы, которые усыпляют. Не хотелось бы мне вечером услышать анекдот о том, как один из юнкеров императорской канцелярии храпел на заседании вместо того, чтобы постигать премудрости управления.

— Разве я храплю?

— Конечно нет, милый. Ты только ворочаешься во сне ночью.

— Я не против и сейчас поворочаться.

Михаил прижал податливое тело женщины к себе и принялся её ласкать. Прошло достаточно много времени, когда закончив любовные утехи, он всё же был вынужден покинуть любовницу и начать одеваться в свете причудливо разукрашенной новомодной керосиновой лампы. Герцогиня с удовольствием наблюдала за молодым статным телом своего фаворита.

— Тебе идёт эта форма, но мне кажется, морякам можно придумать другой мундир.

Белосельский выпятил грудь, красуясь, а затем припал на одно колено у ложа подруги.

— Когда ты станешь императрицей, издай указ о том, чтобы форма офицера флота была белого цвета.

— Почему белого? Впрочем, мне никогда не быть царицей, ты же знаешь! Кроме того, у меня есть всё для счастья: дочь, этот дом, свобода. У меня есть любимый мужчина. Мне не нужен трон и нет никаких шансов, что я на него когда-нибудь воссяду.

— Жизнь переменчива, Катя, но ты права в одном — ты всегда можешь положиться на мои чувства к тебе.

На выходе из ворот вокруг особняка старшей дочери Иоанна V Михаил наткнулся на карету генерал-губернатора Петербурга Ивана Дмитриева-Мамонова. Похоже, ждали именно его так как хмурый лакей приглашающее открыл дверцу экипажа и Белосельский не раздумывая нырнул внутрь.

— Здравствуйте, Ваше превосходительство.

— Здравствуй, твоё благородие. Заждался я тебя, а дело не терпит.

— Что-то случилось?

— Ушаков арестован. Служба охраны допрашивает его и всех его подчинённых в Тайной канцелярии. Знает генерал немного, но достаточно, чтобы следующим кого потащат в застенок, оказался я.

— Что будем делать?

— То, что и планировали, только уже сегодня.

— Выйдет ли? В последнее время мальчишка передвигается по городу непредсказуемо.

— Постарайся быть рядом с ним и вовремя подать мне нужный сигнал. Времени не осталось. Либо мы закончим начатое, либо до завтра не доживём.

— Я руки на царя не подниму, кто бы там ни скрывался под его личиной.

— Чистоплюй хренов. Ты главное придержи его, пока я сам к нему добираться буду. Душил я его отца и на сыночка рука не дрогнет подняться!

Белосельский кивнул и, посмотрев в окошко кареты на особняк, где совсем недавно предавался счастливым утехам, прошептал.

— На что только мы идём ради наших женщин!

Генерал хмыкнул в сумраке кареты:

— Екатерина станет твоей, только если мы сделаем то, что должно!

— А как же великая княжна Наталья и тётки её голштинские? По закону они наследницы трона!

— Закон, что дышло, куда сильные люди его повернут — то и сбудется. Голштинцы отрезанный ломоть. Нет у них больше своих людей в России. А насчёт Натальи не беспокойся. В том хаосе, который начнётся с падением царя, никто не захочет снова возводить на трон ребёнка. А теперь иди, займись делом, мне ещё нужно всех остальных подготовить!

06/05/15

Чтобы отыскать обер-шенка, генерал-губернатору Санкт-Петербурга Ивану Дмитриеву-Мамонову пришлось помотаться по городу. В собственном доме Василия Салтыкова не оказалось. Не было его и во втором отделении Собственной ЕИВ канцелярии, в числе прочего занимающейся винными погребами, входящими в сферу ответственности обер-шенка. Разочарованный, генерал решил вернуться на своё рабочее место в крепость и здесь Салтыков нашёл его сам.

— Вот и ты, Василий Фёдорович! А я повсюду тебя ищу.

— И я тебя, братец. Пойдём в тихое место, поговорим.

В доме коменданта крепости нашлась комната с небольшим глухим окошком, выходящим на глухой двор. Поставив снаружи у двери верного себе человека, Дмитриев-Мамонов предложил родственнику присесть и рассказать, что за нужда привела его к нему.

— Боязно мне, Иван Ильич. Остерман и Голицын в большую силу вошли. Даже Ушакова на дыбу отправили. Говорил я об этом с Василием Федоровичем Салтыковым, тёзкой моим. И с сенатором Семёном Салтыковым, командиром преображенцев толковал.

— И что они сказали?

— А ничего. Плечами пожимают, да талдычат 'всё в воле государевой'! Не пойдут они против барона, да князя, если царь за ними будет.

— Печально. А ты сам что думаешь?

— А что я? Моё дело вино пробовать, да следить чтобы дворцовые погреба не пустые стояли1

— Испугался значит?

— Не грех бояться то! Переждать надобно, пока всё не успокоится. А там, глядишь, Дмитрий Голицын на барона Остермаана снова осерчает!

— А ты не думал, Василий, что не в них дело? Что Меншикова да Ушакова свалил сам Пётр Алексеевич?

— Да где ж мальчонке неразумному до этого додуматься? Нет, то интриги его придворных и прежде всего немцев, Остермана и Левенвольде!

— Неразумный говоришь? Да ты в своих погребах совсем за жизнью столичной не следишь? Мальчонка поумнее нас с тобой будет! И знаниями тайными владеет и характер не детский имеет. Вот кто опасен нам и роду нашему!

— Что ты такое говоришь крамольное, Иван Ильич! Пётр Алексеевич царь, а об уме его не следует рассуждать верным подданным!

Салтыков начал противоречить самому себе, а Дмитриев-Мамонов с тоской понял что родственник, на которого он сильно рассчитывал в предстоящей заварухе, пытается увильнуть и отмежеваться от их дела.

— Правду я говорю, которую и ты знаешь! Изведёт он всех, кто ему опасен. Начал с голштинцев, потом Меншиков, теперь вот Ушаков. Скоро и до дочерей Ивана V доберется!

— Не говори того, Василий! Изменнические речи твои и тебя погубят и меня и племянниц моих!

— Похоже ты чересчур сильно испугался. Небось, побежишь донос на меня делать, старый пень?

— Не побегу, всё ж родственник ты мой, но и ты гордыню свою смири, Иван Ильич. Служи царю честно и не ропщи!

Дмитриев-Мамонов понял, что разговор бесполезен и поддержки от Салтыкова ждать не приходится. Встал со стула и, подойдя к окну, взглянул в сторону Трубецкого бастиона за стеной двора. Императорского флага над ним не видно, значит мальчик всё ещё на противоположном берегу Невы, в Летнем дворце. В любой момент дозорный на стене может дать сигнал, что скоро царь направится сюда. В любой момент в пыточной Ушаков начнёт говорить и первым на кого укажет бывший глава Третьего отделения станет он, новый столичный генерал-губернатор.

— Поздно, Василий Фёдорович, мне уже некуда отступать. Жаль, многих верных людей уже потерял. Думал, ты мне поможешь, да видно не судьба.

— В чём помочь? Что ты задумал, Иван?

— Уже не важно. Ты посиди здесь до вечера, пока всё не решится. Не говори ни с кем и не шуми, всё равно не услышат.

— Да ты никак меня арестуешь?

— Будет лучше если ты не станешь путаться у меня под ногами пока я решу проблему с Петром Алексеевичем.

Салтыков вскочил:

— Никак кровавое дело замыслил? Да ты изменник!

Толстенький, невысокий обер-шенк затряс головой. Высоченный широкоплечий генерал посмотрел на родственника и покачал головой.

— Не делай вид, что ты не знал.

— О чём ты? — Салтыков весьма натурально побледнел. — Так это ты! Ты убийц к царю подослал! Ты нас всех погубил!

— Ну, ещё не вечер. Прости, Василий.

Резким ударом в челюсть Дмитриев-Мамомнов сбил обер-шенка с ног. Боярин, откатившись к стене, постанывая, попытался приподняться и с испугом глядел на собеседника. Генерал с удовлетворением оценил ссадину на щеке у родственника.

— Если меня снова постигнет неудача — скажешь, что не знал ничего о моих планах! Позаботься о Прасковье и моём сыне. Афанасьев!

Приоткрыв дверь, губернатор кликнул часового. В комнату ввалился дюжий гренадёр, стоявший у двери.

— Слышал, о чем мы тут толковали?

— Никак нет, ваше превосходительство!

— Это хорошо. Доставай свой тесак, солдат и следи за ним. Если слово хоть одно попытается сказать — руби насмерть! Понял мой приказ?

— Так точно, Ваше превосходительство!

— Смотри! Не выполнишь что велено в точности — головы лишишься!

Дмитриев-Мамонов в последний раз взглянул на притихшего родича и вышел из комнаты. Счёт времени пошёл на минуты. И этот его бой ничем не будет напоминать штурм Нарвы или бой под Полтавой, ничем кроме крови и смерти.

(14/05/15)

С утра Яков Синявич принёс текст готовящегося выпуска 'Ведомостей'. Были в нём различные новости, в том числе известие об аресте Главы III Отделения.

— Ваше величество, чтобы не вызвать преждевременного брожения умов рекомендую эту новость пока придержать.

Левенвольде лично курировал нашего борзописца, снимая с меня часть нагрузки в ежедневной рутине. Я кивнул, соглашаясь, и подумал, что нужно создать что-то вроде цензурного комитета. Плохо говорящий по-русски лифляндец не совсем подходил на роль цензора. Спросил Синявича:

— Как обстоят дела со сбором частных объявлений?

— Очень тяжело, Ваше величество. Люди не понимают, зачем они должны платить деньги за несколько строк в газете.

— Не отчаивайся, Яков. Со временем купцы и горожане поймут, особенно если ты будешь регулярно публиковать истории об успешном использовании объявлений в твоей газете.

Глаза у хроникёра загорелись. Подозреваю, эти истории он начнёт сочинять сам. В условиях информационного вакуума эффект газетного вранья может быть сокрушительным. Ещё одна причина для введения цензуры.

— Попробуй использовать опыт французской 'La Gazette'.

Почти сто лет прошло, как француз Теофраст Ренодо придумал рекламное агентство под названием 'адресное бюро'. Надеюсь, Синявич наслышан о нём, хотя с тех пор прошло уже много лет и в европейских странах издавались тысячи газет. Пока же мой газетчик принялся жаловаться на нехватку средств и людей для сбора новостей. Пришлось дать указание помочь органу печати финансами и организационно.

— Нужно при моей канцелярии организовать стол по сбору новостей на манер Бюро переводчиков в 'La Gazette'. Пусть юнкеры не только мне доклады строчат, но и приносят всякие известия. Юсупов вместе с тобой эти новости отсортирует и можно будет публиковать их в 'Ведомостях', а также не откладывая размещать на стене где-нибудь на Бирже для всеобщего уведомления.

Получится не совсем то, что было у Ренодо и не так, как в первых телеграфных информационных агентствах. В отличии от Шарля-Луи Аваса, создавшего в 1835 году первое агентство печати Гавас (позже переименованное в Франс Пресс), у меня пока нет телеграфа, нет рекламного рынка и печатное издание пока что одно-единственное. Но информация имеет ценность сама по себе, даже на таком убогом носителе как доска объявлений в деловом центре империи.

Обычно в разъездах по Неве и её рукавам я использую многовесельный баркас. Охранник сели на вёсла, сержант разместился на носу, а на корме, рядом с рулевым расположились я и Левенвольде. Свита, состоявшая из отца и сына Долгоруковых, а также секретаря Яковлева устроилась на втором баркасе.

Нужно было переплыть Неву от Летнего дворца к Петропавловской крепости. Я как обычно разложил на коленях бумаги, благо дождя и ветра сегодня не было, и углубился в чтение. Мои размышления прервал возглас Рейнгольда.

— Что он делает, dummkopf!

Подняв голову я увидел приближающийся берег с перестраиваемым из земляного в каменный Нарышкиным бастионом. Обычно тут кишат работники с тачками, каменщики и землекопы, но сегодня на удивление безлюдно, только группа солдат толпится на временной пристани. Делать крюк через Ивановские ворота нет смысла, по деревянным мосткам через стену отсюда ближе добираться до Трубецкого бастиона, где расположена Тайная канцелярия. Обернулся в ту сторону, куда указывал камергер и увидел совсем рядом сзади борт небольшого судна типа яхты с глухим треском налетевшей на баркас сопровождения. Пассажиры шлюпки с криками и ругательствами посыпались за борт, а корабль уже догонял нашу шлюпку.

— Заворачивай! — крикнул сержант, и рулевой запоздало налёг на рулевое весло.

На корабле суетились матросы, убирая парус и сбрасывая якорь. Неожиданно над планширом появились люди в диковатых малахаях и засвистели стрелы. Левенвольде схватил меня за плечо и сильным рывком потянул со скамьи. В следующее мгновение он дёрнулся, словив свою стрелу, и за борт я перевалился уже один.

Вода обожгла холодом, но мысли были кристально ясные. Поднырнул под днище лодки и, стараясь не потерять ориентацию, вынырнул с другой стороны борта. Осторожно поднял голову над поверхностью воды и огляделся. Со стороны яхты слышались голоса, а от пристани отчалила шлюпка с солдатами и направилась к нам. На стенах крепости по-прежнему не видно солдат и подплывающие в лодке тоже не выглядели обеспокоенными внезапным нападением на царский выезд. Что-то мне не хочется сейчас выяснять степень их лояльности к моей власти.

Погрузился в воду и принялся сбрасывать отяжелевший кафтан и туфли. Палаш я потерял ещё раньше. В баркасе послышался стук и скрежет. Дёрнувшись, он двинулся в сторону яхты. Вынырнув, я поплыл следом и осторожно выглянул со стороны кормы. Яхта была совсем рядом. Несколько матросов подтягивали баркас к борту судна за канаты прикрепленные, очевидно, к металлическим кошкам. Чуть дальше в сторону левого берега Невы видны над водой несколько голов людей, торопливо уплывающих прочь. Кое-кому из моей свиты повезло больше, чем тем, кто находился рядом со мной. Мелькнула мысль поплыть за ними, но лучники к новому беглецу могут отнестись не так снисходительно, если решат, что он с головного баркаса. Целили явно в царя и, только прикрывший вовремя своим телом Левенвольде, уберёг меня от гибели.

Время поджимало. Скоро люди с приближающегося бота смогут меня увидеть. Вдохнув поглубже нырнул. Полгода тренировок во всех подходящих водоемах и в бассейне позволили мне сейчас без проблем проплыть в мутной невской воде до кормы яхты под названием 'Елизабет'. Её капитана я знал и ценил. Зачислил Белосельского в число своих юнкеров, но, похоже, верность цесаревне Екатерине Иоанновне, любовником которой он был, превысила преданность присяге. Вынырнул, осторожно перевёл дыхание и попытался безуспешно за что-нибудь зацепиться. С противоположной стороны слышались голоса. Не все говорили по-русски, но голос унтер-лейтенанта я узнал.