Девушка услышала хлопок аппарации и позволила себе расслабиться. Ароматная вода приятно пощипывала кожу, и Гермиона задремала, разморенная теплом и успокаивающим зельем, растворённым в воде.

Аппарировавший обратно Малфой, аккуратно положил на стул коробку с горячей пиццей, и удивился встретившей его тишине.

— Гермиона? — позвал он.

Не дождавшись ответа, он отодвинул занавеску, и замер, увидев спящую пленницу. Клочья медленно оседающей пены покрывали волосы и плечи девушки. Сквозь голубую воду было ясно видно хрупкое тело, на котором яркими пятнами выделялось красное нижнее бельё, которое она так и не сняла.

— Истинная гриффиндорка, — прошептал Люциус.

Девушка вздрогнула, проснувшись, и открыла глаза.

— Вы! — вскрикнула она. — Извращенец!

Гермиона плеснула водой, стремясь попасть Малфою в лицо, но он отшатнулся, и вода залила лишь жемчужно-серую мантию. Люциус сделал шаг назад, с восхищением глядя на покрасневшую от гнева и смущения девушку.

— Я принёс пиццу, — сказал мужчина, кивая в сторону коробки. — А вы заснули прямо в ванне и могли утонуть. Я испугался за вас.

Гермиона покраснела ещё больше и задёрнула занавеску.

— Надо было меня разбудить, а не пялиться, — девушка выглянула из-за занавески. — Подайте полотенце и мантию.

Ей хотелось узнать, как далеко она может зайти в своих требованиях.

Люциус молча подал полотенце и вышел, прихватив коробку.

— У вас три минуты, чтобы выйти, мисс Грейнджер, — в его голосе послышался лёд. — Иначе вы останетесь без ужина.

Гермиона поёжилась от его тона, и вылезла из ванны, вынув заглушку. Несколько секунд она слушала, как стекает вода, отчаянно жалея, что не может точно так же утечь отсюда по трубам. Потом быстро сняла нижнее бельё и вытерлась. Обернув волосы полотенцем, она закуталась в чёрную мантию и вышла в комнату. Обернувшийся Малфой махнул в сторону двери палочкой, и она растворилась в стене, скрывшись за драпировкой.

— Чёрт! Верните дверь, у меня там... — начала Гермиона, но замолчала, смутившись.

— Что там у вас? — Люциус вскинул бровь, и окинул девушку заинтересованным взглядом. Девушке показалось, что его глаза ощупывают её кожу, проникая под мантию. Она покраснела и буркнула:

— Ничего.

Сев на край кровати, Гермиона ухватила кусок пиццы и впилась в него зубами.

— Кола есть? — спросила она, проглотив второй кусок.

— Всё для вас. Травитесь на здоровье.

Малфой протянул девушке пластиковую бутылку.

— Я надеюсь, что коробкой от пиццы и пластиковой бутылкой вы не навредите ни себе, ни обстановке. Поэтому я вас покину.

Он церемонно поклонился и дисаппарировал.

Оставшись одна, Гермиона доела пиццу и повалилась на кровать. В пушистой мантии было невыносимо жарко. Поэтому она сняла мантию, повесила её на спинку кровати и забралась под шёлковую простыню. Ткань приятно холодила тело, мягкий матрац прогнулся, принимая форму колыбели, и через несколько минут девушка заснула.

Глава вторая

Проснувшись, Гермиона обнаружила у кровати поднос со свежими булочками. Она кинула взгляд на сбитую постель, и поняла, что спала абсолютно обнажённая.

— Проклятый извращенец, — прошептала девушка, закутываясь в мантию.

Булочки ещё не успели остыть, и это немного сгладило неприятное ощущение, появившееся от мысли, что Малфой видел её обнажённой. Девушка принялась за вторую булочку, когда сзади раздался хлопок аппарации. Она резко обернулась, готовясь высказать всё, что она думает о подобном хамстве, но передумала, увидев огромный букет.

— Я вижу, вы уже проснулись, — сказал Люциус, заправляя постель движением палочки. Он рассыпал розы по чёрному шёлку и, сделав шаг к стене, коснулся палочкой того места, где полагалось быть двери.

— Я ненадолго вас покину, а потом мы займёмся вашим гардеробом. Хотя мне больше нравится естественный вид, — и он дисаппарировал прежде, чем Гермиона успела что-то сказать.

Проглотив булочку, она бегом бросилась в ванную. На столике лежало три комплекта нижнего белья — её красный, чёрный и нежно-розовый. Всё было чистым и аккуратно сложено. Девушка надела свой комплект, умылась и вышла в комнату.

От кровати шёл одуряющий запах роз. Зелёный цвет потолка сменился на голубой и стал немного ярче. Чёрный шёлк на стенах колыхался и блестел голубыми бликами. На подносе дымилась чашка с кофе. Гермиона опустилась на подушку рядом с кроватью и быстро прикончила оставшиеся булочки, запивая их ароматным напитком. Потом она откинулась на кровать и, стянув с покрывала розу, стала ощипывать лепестки.

— Спасут, не спасут... — шептала Гермиона, обрывая ни в чём не повинный цветок.

Вернувшийся Малфой увидел на полу вокруг девушки рассыпанные розовые лепестки и несколько оборванных стеблей. Он осторожно приблизился, положил на край кровати несколько свёртков, и убрал поднос и чашку.

— Цветы не виноваты в вашем нынешнем положении, — сказал он, отбирая у Гермионы полуощипаную розу. — Снимайте мантию, я принёс вам платье.

Девушка поднялась и скинула мантию, не вполне осознавая, что она делает. Люциус удивлённо покачал головой и развернул самый большой свёрток. Надев на почти безвольную девушку нечто кружевное и воздушное, мужчина отступил на шаг, оценивая сочетание персикового шёлка, белого кружева и рассыпанных по плечам каштановых волос. Потом коснулся стены, творя зеркало.

— Вы прекрасны, — он подвёл Гермиону к зеркалу и изменил освещение, максимально приблизив его к дневному свету.

Девушка взглянула на своё отражение и ахнула. Тончайшее кружево облаком окутывало её плечи, гладкий шелк обтягивал грудь и талию, а фигурно вырезанная юбка оставляла открытыми стройные ноги. Открытую спину щекотали непослушные пряди волос.

Гермиона вздрогнула, когда её шеи коснулось тёплое дерево волшебной палочки. Малфой что-то прошептал, и волосы сами собой собрались в высокую причёску, из которой выбивались три пряди, падая на висок, шею и спину.

— Зачем вам всё это? — спросила девушка. — Вы похитили меня, заперли здесь и наряжаете как куклу.

Он не ответил. Призвав от кровати коробку, он вынул из неё изящные шёлковые туфли в тон платью, и поставил их на пол. Гермиона шагнула вперёд и надела туфли, опираясь одной рукой о стену рядом с зеркалом.

— Теперь для полного сходства с куклой, мне не хватает аляповатого пластикового украшения на шее, — съязвила она, стараясь не показать, что ей понравилось отражение.

Мужчина призвал с кровати небольшой продолговатый футляр, всё так же молча раскрыл его, и вынул широкое ожерелье из нескольких рядов тонких цепочек красного и белого золота. Застегнув украшение на шее Гермионы, он расправил свисающие на спину длинные золотые нити, едва касаясь нежной кожи. Потом шагнул к зеркалу и рассеял его движением палочки.

Вздрогнув, девушка оторвала взгляд от стены и посмотрела на стоящего перед ней аристократа. Если отбросить то, что он Упивающийся смертью, отец самого мерзкого в Хогвартсе ублюдка, магглоненавистник, убийца и сноб... Гермиона помотала головой, отгоняя напрошенные мысли, и попыталась внушить себе, что этот обходительный красавец, просящий называть себя по имени, и ненавистный Малфой — один и тот же человек, а значит, никакой симпатии у неё вызывать не может. Но он смотрел на девушку с таким неприкрытым восхищением, что она смутилась под его взглядом и покраснела от мысли, что надо его как-то поблагодарить за платье.

— Вы восхитительно смотритесь в этом платье. — Люциус протянул руку и коснулся самыми кончиками пальцев щеки девушки.

Она вздрогнула.

— Когда вы наиграетесь, вы меня просто убьёте, или отдадите своему сыночку по наследству? — Гермиона прикрыла рот рукой, будто пытаясь вернуть вырвавшиеся слова, и с ужасом взглянула на своего тюремщика.

— Вот значит как, — Люциус отодвинулся от девушки, его взгляд стал ледяным, а из голоса пропали все человеческие нотки. — Мисс гриффиндорская всезнайка, конечно же, разгадала злобные замыслы страшного Упивающегося, похитившего её в нескольких шагах от родного дома. Вы не боитесь смерти, мисс Грейнджер? — он выплюнул её фамилию, скривившись от отвращения.

Мужчина плавным движением шагнул к ней и обхватил за талию. Девушка дрожала, глядя в его глаза, сверкающие расплавленным серебром. Он наклонился к ней и поцеловал в губы, обжигая жаром дыхания.

А потом всё вокруг закружилось, каблучки звонко ударились о камень крыльца, и кольцо обнимающих её рук, разжалось. Гермиона пошатнулась, ухватилась за перила, восстанавливая равновесие, и обернулась, услышав хлопок аппарации. Она стояла на крыльце родительского дома в шёлковом платье, изящных туфельках и с дорогущим ожерельем на шее. Люциус Малфой растворился, как ночной кошмар.

* * *

Миссис Грейнджер с подозрением оглядела явившуюся после двухдневного отсутствия дочь, но ничего не спросила. Причёска, платье и цветущий, в общем, вид Гермионы навели её на почти правильную мысль о том, что девушка навещала кого-то из магического мира, и пробежалась по магазинам. Похвалив платье и причёску дочери, миссис Грейнджер улыбнулась своим мыслям и вернулась к готовящемуся обеду.

Гермиона проскользнула в свою комнату и застыла перед зеркальной дверцей шкафа. Глаза её ярко блестели, губы припухли от поцелуя, и руки предательски дрожали. Девушка скинула туфли, аккуратно сняла платье, повесив его в шкаф, и попыталась снять ожерелье, но не нашла застёжки. Накинув старую отцовскую рубашку, иногда заменяющую ей халат, она спустилась вниз.

— Мам, ты не могла бы мне помочь? — обратилась она к матери.

— Да, дорогая. Сейчас.

Миссис Грейнджер ополоснула руки и повернулась к дочери.

— Расстегни, пожалуйста, цепочку, — попросила Гермиона.

— Знаешь, милая, я не вижу здесь застёжки, — женщина коснулась ожерелья и отдернула руку. — Оно током бьётся. Ты уверена, что колдовские украшения можно снять обычным способом.

— Ох, — Гермиона схватила ожерелье пальцами и попыталась его разорвать. Тонкие цепочки впились в кожу, оставляя красные полосы, но ни одна не порвалась.

— Да что же это такое?! — воскликнула девушка и убежала наверх, заливаясь слезами.

Ворвавшись в комнату, она захлопнула дверь и упала на кровать.

— Чтоб ты сдох, Малфой! — крикнула она, яростно колотя подушку.

К ужину Гермиона спустилась в тёплом халате, закрывающем её от ушей до пят. Миссис Грейнджер встретилась с дочерью глазами, и покачала головой в ответ на её вопросительный взгляд. Если Гермиона захочет, она сама расскажет всё отцу. Незачем лишний раз обсуждать неприятности, даже если эти неприятности выглядят как ожерелье, стоимостью в половину их дома.

Девушка молча съела ужин и вернулась к себе. Твёрдо решив утром написать Рону и Гарри, она свернулась под одеялом и погрузилась в беспокойный сон.

* * *

Горячие руки гладили её тело, едва касаясь кожи. Обжигающие губы скользили по шее и груди. Она запустила руки в длинные белые волосы, ощущая их шелковистость.

— Люциус... — выдох на грани звука.

— Гермиона... — его дыхание на её губах.

Она извивалась под ним, прося большего, отдаваясь ему без остатка, ловя губами его пальцы, тёрлась, прижимаясь к нему всем телом. Её пальцы впивались в его плечи и царапали спину. Гермиона обвила мужчину ногами за талию и вскрикнула от наслаждения, когда он вошёл в неё.

Она проснулась, задыхаясь от желания. Одеяло валялось на полу, пижама насквозь промокла от пота, а постель была сбита и перекручена. Подушка, в которую она вцепилась зубами, была явно не мужским плечом. Гермиона провела руками по мокрой пижаме и сорвала её одним движением. Всё ещё разгорячённая кожа просила ласк и поцелуев. Девушка провела руками по груди, и это простое движение отозвалось горячей пульсацией внизу живота. Застонав, она запустила пальцы в нежные складки внизу и даже не удивилась, что истекает соком. Гермиона выгнулась на кровати, проталкивая палец внутрь, и закусила губы, чтобы с них не сорвалось имя. На мгновение она коснулась ожерелья, и по телу пробежала горячая волна, сметая рассудок.

— Люциус, — выдохнула девушка, дрожа в экстазе. — О боже, я хочу его.

Движение пальцев продолжилось, и Гермиона застонала, вспоминая его поцелуй — страстный и жестокий, его руки — сильные и нежные, его бархатистый голос и такую сексуальную усмешку.

— Люциус, — прошептала девушка, забыв, что он Упивающийся, что он старше её более чем в два раза, что он пытался убить её друзей.

— Люциус, — она хотела этого мужчину каждой клеточкой своего тела, и в этот момент отметала все доводы рассудка.

— Люциус! — Гермиона содрогнулась и вытянулась на кровати, коротко всхлипывая.

Цепочки на шее нагрелись от жара её тела и обхватывали горло подобно мужским рукам. Девушка коснулась ожерелья пальцами и решила, что никому не расскажет ни о похищении, ни о происхождении её нового платья и этого украшения. Слишком стыдной была тайна, возбуждающим воспоминанием, сексуальной фантазией.

* * *

Люциус Малфой был не из тех мужчин, что меняют свои решения, поддавшись настроению. Поэтому теперь он глубоко раскаивался в своём минутном порыве, что заставил его вернуть гриффиндорке свободу. Мужчина крутил в руках футляр от ожерелья и почти жалел, что собственноручно надел его на шею девушки. Из футляра выпал небольшой кусочек пергамента. Люциус подобрал его и развернул. На пергаменте была только одна фраза, но эти несколько слов подняли ему настроение.

Малфой вернулся домой и щёлкнул пальцами, вызывая эльфа.

— Моя жена дома?

— Нет, сэр, — эльф попятился.

— Она не сказала, куда пошла? — спросил Люциус, подозревая ответ.

— Нет, сэр.

— Она не предупредила, когда вернётся?

— Да, сэр. Миледи вернётся к ужину, сэр.

Мужчина махнул рукой, отпуская эльфа, и поднялся в спальню жены. На мгновение он замер у двери, проверяя наложенные заклинания, а потом вошёл. Рядом с большой кроватью, на широкой тумбе, стоял огромный телевизор. На полу перед ним валялись подушки, а откуда-то снизу тянулся чёрный шнур, оканчивающийся плоской панелью с кнопками. Люциус подошёл ближе, повертел в руках панельку, проследил, куда ведёт шнур, внимательно осмотрел чёрную коробочку и усмехнулся. Его жена пала жертвой нового маггловского увлечения — видеоигры.

Он вспомнил, как вскоре после свадьбы, она провела в дом электричество, а ему пришлось стирать память многочисленным рабочим, которые видели домовых эльфов, зелёный огонь камина и летающие вещи. А потом Нарцисса купила телевизор и каждый вечер смотрела развлекательные передачи, концерты и фильмы. Когда Малфой понял, что телевизор составил ему конкуренцию, занимая время, которое следовало предаваться любви, он выбросил проклятую игрушку из дома собственными руками, забыв о магии.

Видимо, теперь следовало напомнить жене о том эпизоде их совместной жизни. Прикрыв дверь спальни, Люциус ушёл в кабинет и занялся бумагами, о которых как-то забыл, мучаясь ревностью и неудовлетворённостью.