Снежный след

Пока я возилась с молнией, он передвинул стиральную машинку под разбитое окно. Я залюбовалась с какой легкостью он это делал. Невероятно, ведь совсем недавно он едва мог поднять руку.

— Иди скорей сюда! — позвал Мирослав.

Он легко запрыгнул на стиральную машинку и поднял меня. Я оказалась совсем близко к нему, настолько, что забыла про опасность. Наши взгляды встретились:

— Полина, я многое хочу тебе сказать, но сейчас не время для признаний, поэтому отложим ненадолго разговор. Сейчас я тебя прошу об одном — ты выберешься через окно, возьмешь вправо. Совсем рядом в лесу найдешь снегоход, ключи в зажигании. Заведешь и, не дожидаясь меня, уедешь.

— Ты не идешь со мной?

— Закончу здесь и скоро догоню тебя, — его голос звучал с нескрываемой злобой, холодный взгляд серых глаз смотрел куда-то сквозь стены.

После случившегося сегодня утром, я ненавидела Веронику с ее дружком всем сердцем, но не желала им смерти. Хотелось просто уйти из этого проклятого места и по возможности забыть все, как страшный сон. От Мирослава в данный момент исходило столько силы и мощи, что казалось он мог в любой момент разнести весь этот дом на мелкие щепки.

— Что ты собираешься делать? — в ужасе отшатнулась я и едва не рухнула с машинки.

Крепкие руки Мирослава удержали меня за талию, не дали упасть.

— Ты помнишь, что я тебе говорил сегодня?

— Да...

— Ты ведь веришь мне?

Пришлось кивнуть, хотя хотелось потребовать, чтобы он отправился со мной, но наверху послышался топот. Лёня и Вероника услышали шум и спешили к нам.

— Уходи скорее!

Словно перышко он поднял меня на руках к окну и тут в проеме я встретилась с мордой снежного хищника. Волна страха захлестнула меня, и я громко вскрикнула.

— Не бойся! Это друг! — Мирослав опустил меня вниз и заглянул в глаза. — С ней ты будешь в безопасности, даже больше, чем со мной.

Я с сомнением посмотрела в разбитое окно, там уже никого не было, лишь ветер пригоршнями закидывал в помещение рассыпчатый снег. Со стороны лестницы послышалась возня, в замке поворачивался ключ. На талии сомкнулись крепкие руки и меня подкинуло вверх — Мирослав вытолкнул меня в окно. Я выкатилась прямо в сугроб. После нескольких часов, проведенных в душном помещении, очутившись на улице, я будто окунулась в освежающий бассейн после бани. Из подвала доносились крики и вопли. Вероника орала, чтобы Леня скорее догонял меня. Тяжелый топот известил, что парень мгновенно бросился исполнять приказ.

Краем глаза заметила движение справа, и когда повернула голову увидела исчезающий за углом длинный белый хвост. По моим прикидкам, как раз там располагался главный вход. Думаю, Леня еще не скоро меня догонит.

Я посмотрела на Мирослава. Несмотря на внешнее спокойствие, весь его облик источал ярость, холодные глаза горели на бледном лице. Он был очень недоволен тем, что я не послушала его и по-прежнему оставалась на месте.

— Беги! — коротко бросил на прощание Мирослав и шагнул навстречу Веронике.

Ее безумство дошло до точки. В глазах разразилась настоящая буря из гнева и ненависти. Что-то ядовитое лианой опутало сердце, разум и душу бывшей подруги. Разрослось везде, куда смогло добраться.

В одной руке Вероника держала изъеденную ржавчиной зеленую канистру, в другой коробок. Я живо представила себе, как горящая спичка летит вниз, подергивая пламенем, чтобы через секунду вспыхнуть, коснувшись пола. Сердце рвалось из груди, в горле пересохло. Неужели она способна на такое?

Я не знала, как следует вести себя в сложившейся ситуации, что предпринять. Но также не могла вздохнуть свободно, пока Мирослав оставался в этом страшном доме. Я вскочила на ноги и, поскользнувшись, снова рухнула в снег. Под ладонями ощутила гладкую поверхность льда, могла поклясться, только что ее не было. Уверена, без Мирослава здесь не обошлось. Сдаваться — в мои планы не входило. Я снова поднялась на ноги, и мелкими шажками, стараясь не потерять равновесие, двинулась к разбитому окну. Конечно, помощи от меня мало, но бросать Мирослава одного, не собиралась.

Из подвала доносились обвинения Вероники, она кляла Снежных во всех смертных грехах. Голос девушки постоянно срывался на визг, в безумном взгляде пылала ненависть, готовность убивать, казнить, не задумываясь ни о чем. Страшно было предположить, на что она была готова в таком состоянии. Единственное, для меня оставались непонятными истоки этой озлобленности. Да, погибла сестра. Больно, тяжело, но ведь это было так давно. Не могла из-за этого Вероника стать убийцей, не могла. Ей тогда было всего года три. Что она могла помнить о том времени, о Катюше? Не складывалась у меня картинка из предоставленных пазлов.

Никак не могла понять зачем? К чему эта глупая месть? Что она изменит? Кому станет легче?

Я хотела попробовать поговорить с ней, надеялась, что смогу уговорить остановиться, одуматься. Надежда, как говорится, умирает последней.

До окна оставалось пару шагов, но дойти мне не дали. Проем затянуло ледяной коркой, отрезая меня от того, что происходило внутри. Я стучала, пыталась сломать преграду, но лишь разбила кулаки в кровь. А затем меня опрокинул ветер, он закружил вокруг дома свой белый танец, поднимаясь все выше, затягивая меня вслед за собой. Прежде чем мне удалось вырваться из его лап и не улететь, как дверной коврик, рывком пролетевший у над головой, я проехалась на спине несколько метров. Удалось зацепиться за вкопанный глубоко дворовый фонарь и перекатиться в сторону. Ветер усилился и толкнул в спину.

Я бежала по глубоким сугробам к лесу, мое дыхание превращалось в маленькие белые облачка пара. Горячее дыхание обжигало лицо. Щеки так горели, что я удивлялась, как это они не дымятся в холодном воздухе. Пронизывающий ветер, казалось, проникал сквозь одежду и впивался миллионами иголок в кожу, поселяя холод в каждой клеточке тела. Глаза болели от холода, сердце неистово колотилось, я пыталась задерживать шумное дыхание, но из-за этого нестерпимо кололо в боку.

До леса было всего метров триста, но пробежка забрала последние силы. Под сенью деревьев, я остановилась и оперлась о шершавый ствол сосны. Я часто дышала, холод проникал внутрь и обжигал легкие. Я накинула капюшон на голову и оглянулась в надежде увидеть Мирослава, бегущего вслед за мной, но не смогла разглядеть даже дома, из которого сбежала. Вокруг здания бушевал ураган, снежная крупа, поднималась, закручиваясь в спираль, по самую крышу. От беспомощности я заплакала. Слезы застывали на щеках от мороза, превращаясь в лед, глаза нестерпимо жгло, слиплись заиндевевшие ресницы.

Издалека донесся неожиданный звук, нарастая, приближаясь. Выла полицейская сирена. Первым порывом было броситься навстречу стражам порядка, но неожиданно снежная завеса спала с дома и двинулась ко мне снежной кошкой. Не моргая, она смотрела большими, до краев наполненными желтым слабо мерцающим светом, глазами и медленно приближалась.

Сложно было понять живое это существо или нет. Дымка, покрытая снежным пухом, напоминала большую кошку: огромные лапы ступали бесшумно, снег искрился, переливался огоньками от миллионов кристалликов льда, слитых в единую массу.

Я провела по щекам закоченевшими пальцами, стирая ледяные дорожки слез.

Кошка встряхнулась, сладко потянулась, зевнула и замерла на мгновение, вслушиваясь в приближающий вой сирен — ее уши, два белых треугольничка, выдвинулись из головы. А затем мне показалось, что она улыбнулась. Улыбнулась, легко прыгнула и рассеялась белой пылью. Тонкие хрустальные снежинки танцевали в воздухе, медленно оседали на лицо, плечи, душу и тихо таяли, оставляя влажный след.

Странно, но сейчас я не испытывала к снежному существу страха. А вот долгожданное ощущение покоя вдруг пришло. Сладкое и нежное, как в колыбельке под ласковой рукой любящей мамы.

Две полицейские машины затормозили недалеко от дома, из них повыпрыгивало пять человек, среди них был врач и мой дедушка. Я бросилась к ним.

— Полина! — крикнул дед и поспешил навстречу.

Я вцепилась в него и путанно стала объяснять, что Мирослав в опасности и надо срочно помочь ему.

— Да что с ним станется, — махнул рукой один из полицейских и двинулся с товарищами к дому.

Я быстро обернулась, с крыльца спускался Мирослав. Пар изо рта метнулся в сторону. Снежный шел уверенно ступая. Сердце учащенно забилось, по телу пробежала горячая волна, отчего я едва не упала на скользкой дорожке. Дедушка заботливо поддержал.

Пока Мирослав разговаривал со служителями порядка, врач накинул мне на плечи темно-синий плед и задал несколько вопросов. Отвечала на автомате, не задумываясь о сказанном — лишь бы отстал. Я понимала, что это его работа, обязанность, возможно даже, он искренне проявлял заботу обо мне, но меньше всего на свете сейчас хотелось внимания от незнакомого человека. Убедившись, что со мной все в порядке, он отправился в дом, где уже скрылись полицейские. Мирослав, кивнул ему в знак приветствия, и направился в мою сторону. Он казался встревоженным. Его серебристые глаза почти скрылись под выдающимися вперед бровями, которые сейчас хмуро изогнулись.

— Ты в порядке?

— Все хорошо! — слабо выдавила я, чувствуя, что силы все-таки покидают меня.

Так всегда бывает после сильной эмоциональной встряски — сначала организм мобилизуется, адреналин бежит по венам, и кажется, что свернешь горы. Но только расслабиться, попав в тишину и покой, как все мышцы моментально расслабляются, и, словно тяжелый камень, наваливается огромная усталость.

— Мирослав, спасибо! — дедушка крепко и от души пожал спасателю руку.

— Не стоит благодарности. Я не мог оставить Полину, тем более что все это произошло из-за меня!

— Ты тут не при чем, наоборот, если бы не подоспел вовремя, кто знает, как бы все закончилось. Но об этом поговорим позже, — с горечью произнес дед, его карие глаза сузились. — Пока еще ничего не закончилось, Харину и остальных так и не удалось взять, а они так просто не отступятся.

Меня словно обухом по голове ударили. Похоже дедушка знал довольно много о так называемых 'сектантах'. Вот так поворот. Хотя, чего я удивляюсь, он же мент до мозга костей, пусть и на пенсии, было бы странно, если бы он не знал, что происходит в поселке. Участковый Костя, занявший его место, каждый день к нему приходил, вместе они обсуждали рабочие вопросы. Раньше я не вникала в их разговоры, а теперь жалела. Может не случилось бы ничего, будь я любопытнее. Я никак не могла понять, кто такая Харина. Почему ее имя так знакомо? Но от расспросов я удержалась — место не подходящее, да и мысли путались от усталости. Еще будет время.

— Полина, ты вся синяя! Совсем замерзла! — разволновался дедушка. — Давай быстро в машину.

Представляю, как я выглядела — усталая, продрогшая, меня било как в лихорадке, но при этом счастливая оттого, что удалось спастись, что все закончилось благополучно и Мирослав цел и невредим.

Он проводил меня до полицейской машины, плотнее укутал в плед и усадил на заднее сидение. Водитель, перед уходом, не заглушил двигатель и салон встретил обволакивающим теплом. Мирослав остался снаружи, мы общались через опушенное окно. Как ни странно, но холод не проникал в салон, Снежный не пускал его. На мое удивление, он лишь улыбался, и лучики улыбки согревали мне душу.

Заскрипел снег под подошвой дедушкиных сапог. Убедившись, что со мной все в порядке, в нем загорелся профессиональный азарт. И он поспешил в дом к бывшим коллегам.

Я готова была расслабиться, но вспомнила, что ничего не знаю о судьбе тех, кто держал нас в плену. Страшно представить, на что способен Снежный в гневе.

— Мирек, что с Вероникой? — Голос прозвучал хрипло и с нотками паники, скрыть которую я не смогла.

Он не ответил, сделал шаг в сторону, открывая обзор на дом

Спускались сумерки. Таинственные тени заполнили лесное пространство и плотным серым покрывалом окутали вышедшие из дома фигуры. Леню вели двое полицейских. Парень упирался, пытался вырваться и убежать. Третий вел Веронику. Девушка напротив вела себя безучастно ко всему, лишь в глазах стояла невероятная злоба. Если бы эмоции были материальны, она бы испепелила всех, оставив от нас лишь несколько горок пепла на снегу. Их усадили в другую машину и тут же увезли.

— Что с ними будет?

— Мы не судьи, — сказал Мирослав. — Их судьбу будет решать закон.

Я поджала губы и вздохнула. Примерно такого ответа я и ожидала, вот только...Вероника оказалась не той, кем я ее представляла. Но воспоминания о веселой, взбалмошной девчонке так просто не исчезли из памяти. Она была непосредственна, имела на все свою точку зрения и самое главное в ней был стержень, который, как мне казалось, не могли сломить никакие обстоятельства. Все же я ошибалась. Стержень не сломался, но сильно так погнулся, исковеркал сознание девушки и повел не в ту сторону.

— На их счету немало плохих дел, — Мирослав уловил мое смятение, — Леня погубил много невинных людей. Вероника же... Не думай о ней совсем уж плохо. Просто она попала не в ту компанию, может даже, родилась не в той семье, слишком большое влияние оказывалось на нее с детства. Она всегда знала о существовании Снежных, но видела в нас только зло. Ее так воспитали.

Я кивнула. Мне стало неловко оттого, что я думала о Снежном плохо. Как вообще мне могли прийти мысли, что он убьет Леню и Веронику? Да, может! Силы ему не отнимать. Но если бы его целью было избавление от них раз и навсегда, он бы сделал это давно. Мирослав ценил человеческую жизнь, даже жизнь сектантов, основной целью существования которых было истребление подобных ему. Стало жаль всех Снежных вместе взятых. Никого из них я больше не знала так близко, но если они хоть наполовину походили на Мирослава, то оставалось посочувствовать им. На их долю выпала агрессия со стороны людей без причины на то. Если бы они возненавидели человеческий род в ответ, их сложно было бы упрекнуть в этом. Но в этой борьбе людям пришлось бы туго, ведь на стороне Снежных — стихия. Не удивлюсь, если Мирек отвернется от меня после случившегося.

Больше всего на свете мне хотелось встретиться с ним завтра и послезавтра...

Нервно потеребив кончик волос, выбившийся из-под капюшона, задала волнующий вопрос:

— Мы ведь еще увидимся?

Я смотрела на прекрасное лицо Мирослава, как зачарованная.

— Если после случившегося и того, что ты узнала обо мне, захочешь снова проводить со мной время, я буду самым счастливым на свете.

Было видно, что наш сегодняшний разговор в подвале взволновал его. И теперь, когда он раскрыл свои карты о том, кто он, изучал мою реакцию. Ждал — испугаюсь я или приму таким какой он есть. Неужели Мирослав думал, что я струшу и перестану с ним общаться?

— Захочу, — слова прозвучали шепотом, но твердости в них было больше чем в камне.

— Тогда мы будем видеться каждый день.

Краска моментально прилила к лицу, и я зарделась, как спелый помидор. В таких случаях говорят, 'покраснела до корней волос'. Мирослав удивился, взял мое лицо в свои прохладные ладони и провел большими пальцами по скулам. От жара, которым пылали мои щеки, зажмурилась. Я с ужасом представила себе их цвет, и это все только усугубило.