Скиф

Взгляд, немного задержавшись на ней, соскользнул на мои руки. Мои?! Руки оказались чужими! Жилистыми, с маленькими ладошками... Так вот, значит, что случается, когда пуля попадает в голову! Я вспомнил все до того момента, как прозвучал контрольный выстрел и будто еще один хлопок и удар...

Девушка открыла глаза и я, как бы банально это не прозвучало, утонул в них, погрузился в теплую зеленую воду, испытывая щенячий восторг.

— Фароат, я всегда знала, что ты воин-ама! — сказала она и улыбнулась, показав ровный ряд белоснежных зубов.

Первый во мне удивился, что понял услышанное. Второй — гордец, протянул красавице руку и ответил:

— Не такой я могучий, как ты считаешь, пацан еще...

Прикосновение холодной шершавой ладошки снова бросило сердце в трепет. "Что же со мной происходит?!" — подумалось, а девчонка, поднявшись на ноги, уже командовала:

— Фароат, бери второго коня, бежим!

Черный жеребец храпел, вздрагивал, но малявке как-то удалось его успокоить, вскочив на него, она в мгновение ока оказалась в зарослях камыша и осоки. Пушинкой слетела на землю, подобрала там какой-то мешок и, снова оказавшись верхом, пустила коня галопом по балке.

И тут воюют... Я посмотрел на горящий поселок, откуда доносились неразборчивый людской говор, блеяние овец и ржание лошадей и пошел к рыжему гривастому коню, объедающему лещину. Чехол для лука и стрел болтался на спине и терся о какую-то холщовую сумку. На кой он мне? Никогда лука в руках не держал... На коне сидел последний раз лет пять назад, поэтому сомневался, что смогу так лихо, как это сделала девчонка скакать. Однако тело легко взлетело на спину коню, и я что-то определенно сделал еще, оставшееся неуловимым для сознания первого, отчего животное сорвалась в галоп. "Хороший навык у мальчика, не пропадем!"

Балка тянулась вдаль и заканчивалась где-то у леса, темнеющего вдали. Слева стояла стена камыша, а справа высилась поросшая высокой травой и кустарником круча. Заметив боковым зрением Алишу, стоящую у входа в лесистый овражек и державшую своего жеребца на поводу, едва успел остановить своего коня.

"Алиша?! Ебушки-воробушки — я ее знаю! То есть, как-то теперь знаю... Дочь Артаза!"

От взорвавшейся в голове мешанины из образов, эмоций и воспоминаний, которые никак не могли быть моими, я едва не свалился с коня. И первые шаги, когда спешился, дались с трудом. За то на душе как-то стало легче и в голове прояснилось, боль в затылке притупилась, и настроение поднялось от того, что никто и ничто теперь не помешает мне быть с Алишой.

Черт! Черт! Прости Господи! Этот малой своей хотелкой с ума меня сводит! Я прислушался к себе и не обнаружил того Фароата, который хоть как-то мог сосуществовать со мной в этом теле. Спрятался щенок...

— Фароат, я знаю, где укрылся Силак! — призналась Алиша, когда я приблизился к ней на расстояние вытянутой руки. Тихо сказала, почти прошептала и смотрела с вопросом, ждала, что я решу, хотя по моей логике могла бы и намекнуть, что сама думает: ехать к барину местному или искать воинов балы Хазии.

К барину мне не хотелось, помнилось, что малой у того в доме прибарахлился и панцирем и шлемом, так мешавшем мне во время скачки, и мечом, а расставаться с такими нужными вещами когда война вокруг стал бы только глупец. Опять-таки и бронька и меч вещи статусные, а не только полезные!

— Трус он, Силак... Лучше нам Хазию и воинов Ильмека поискать, — как ни старался я придать голосу мужской твердости, а не вышло. Борясь со смущением, возникшим вдруг, с трудом добавил — Верно, я говорю?

Алиша ответила сразу:

— Где его теперь искать Хазию твоего и воинов?..

Голос ее звучал с разочарованием. "Неужто к упырю Силаку хочет?"

Чертов малец, сидящий где-то глубоко внутри, все же как-то влиял на меня. Ну, никогда я не был болтуном, а тут не удержался, и едва промелькнула мысль, тут же ее озвучил:

— Хочешь к Силаку?

Алиша задумалась, а на меня вдруг накатило какое-то невероятное блаженство. Воздух пах лесной сыростью и прелой листвой, грибами и покоем. В румяных облаках кружили волны летнего тепла. Я наслаждался тем, что грудь моя вздыхала, и дышал до темноты в глазах.

— У Силака сила... Воины с ним, — протяжно, мечтательно проворковала Алиша. — И меланхлены в лес не пойдут...

Я слушал ее и уже знал, что сейчас мне совершенно не хочется ни к Силаку, ни на поиски отряда Хазии. Скоро стемнеет и лучшее решение — подготовиться к ночевке в лесу, раз уж кочевники в лес не сунутся. "Мы пойдем другим путем!" — вдруг родилась мысль. Память Фароата подкинула знания о Гелоне. Скорее нам надо туда в огромный, хорошо укрепленный город!

— Утро вечера мудренее,— изрек я и насладился ставшими вдруг бездонными, огромными зелеными озерами — глазами Алиши.

* * *

Стреноженные кони отхрустели злаками (Алиша нацепила им на шеи мешочки с зерном) и обгрызали листья с веток дубков. Напоили мы животных из ручья прежде, чем ушли в лес. Хорошо им, а у меня кишки играют марш, и донимает злобное комарье хоть котелок, гордо именуемый шлемом с головы не снимай. Сама Алиша достав из своих баулов длинный нож, ушла в лес. Я насобирал хворост, притащил пару сухих стволов погибших от грибов-паразитов деревьев, нашел птичье гнездо, чтобы использовать его в качестве трута, а девушки все не было. У такой хозяйственной подруги наверняка имеется кресало, тешил себя надеждой.

Когда увидел ее волокущую огромную охапку тонких березовых веток, решил помочь, а заодно о кресале расспросить. Есть ли оно у нее? Спросил... Алиша как-то недобро зыркнула, а потом, словно дитю стала втолковывать:

— Хоть и воин ты и готова быть с тобой я нежной, но иногда терпеть мне трудно: подумай сам, враги рядом. А что если они огонь заметят?

Фу-ух... Всего то?

— Я сделаю все так, что огонь они не заметят, а дым ночью станет невидим. Не переживай, давай кресало!

Ее глаза не оставляли мне шанса доказать, что я действительно смогу так сделать, но вдруг, что-то изменилось в них и Алиша пошла к своему мешку. Покопавшись в нем, принесла кресало — простая бронзовая ручка с двумя колечками имела железную кромку и небольшой кремень. Вручила их мне и принялась раскладывать на земле березовые ветки.

Достав из ножен болтающихся на бедре свой кинжал, я стал рыть им ямку прямо у подстилки, что готовила девушка. Земля копалась легко и, углубившись на пол метра, я решил, что этих усилий достаточно, что бы огонек не был заметен, а глубокой ночью и меланхлены будут спать где-нибудь в степи или захваченном ими Ильмеке. Тогда и подготовленные деревца можно запалить. И тут я вспомнил недоверие во взгляде Алиши. Смирившись с задачей, стал копать дальше и бросил это занятие, когда вырыл прямоугольную ямку глубиной под метр и в длину метра полтора. А когда разжег в ней костер, удостоился и ласкового взгляда и теплых слов.

— Всегда знала, что ты самый лучший из мужчин в Ильмеке!

Хотел спросить, почему только из мужчин Ильмека? Но решил, что на сегодня вопросов хватит. Тем более, что Алиша сунула мне в руки лепешку и кусок сухого сыра. Рот сразу же наполнился слюной, и грязные руки не стали еде помехой.

Перекусив, я сунул подгнившие стволы в костерок, и мы улеглись на пахнущую свежими листиками подстилку. Алиша устроив головку на моем плече, тут же уснула, а я, вдыхая терпкий запах ее волос, думал, что не будь я сейчас грязен и вонюч, показал бы ей какой я на самом деле мужчина! Созерцая подмигивающие сквозь высокие кроны звезды, я не заметил, как погрузился в глубокий без сновидений сон.

Глава 5

Проснулся я затемно. Лес еще дремал в тишине, подлесок купался в безмолвном тумане, лишь изредка всхрапывали кони. Угли в яме еще играли огненными сполохами. Дрожа от утреннего холода, погрел над кострищем грязные руки, неухоженные, с длинными пальцами и обгрызенными ногтями на них и отправился за неподвижный дубок. Когда вернулся, Алиши на месте нашей ночевки не приметил, но и не встревожился: знал, что обычно все люди по утрам делают...

Хрустнула ветка, резкий звук отозвался во мне волною страха, заставил схватиться за меч. Из тумана выплыла Алиша. Увидев меня с мечом в руке, рассмеялась:

— Ай да Фароат! — остановилась, закрыла в задумчивости глаза и, видимо придя к какому-то решению, кивнула. — Это хорошо. Воин всегда должен быть готов сражаться!

"Будь готов! Всегда готов!" — вспомнил девиз из своего пионерского детства. Злость на самоволие моего нового тела еще бушевала в груди. Нас учили абсолютному эмоциональному контролю. Рефлексы, конечно, нарабатывались, но и включались они по команде, когда приходил подходящий для действия момент. С другой стороны навык верховой езды у щенка оказался полезным. Может, не стоит так себя корить?..

Пока я размышлял, Алиша не сдвинулась с места. Девушка пристально смотрела на меня и все, что она думала, было написано на ее лице. Глаза метали молнии, пухлые губки сжались в тонкую полоску, ее пальцы теребили кончик толстой косы. Наверное, мое недовольство как-то проявилось, мимически выразилось, и подруга решила, что сержусь от ее слов. Я улыбнулся, посмотрел на нее ласково и как сумел, проворковал:

— Какая же ты красивая!

Вложил меч в ножны и как, наверное, делал Фароат, опустил робко, будто в смущении глаза. Подействовало!

— Правда? — расцвела улыбкой Алиша.

— Больше, чем, правда! Когда смотрю на тебя, дышать не могу, — самозабвенно стал врать или почти, наслаждаясь эффектом от произнесенных слов. Лицо ее залила краска смущения. Мне вспомнились слова преподавателя актерского мастерства для разведчиков: " Способность краснеть — мечта любого актера. Актеры могут вызвать любые эмоции, но вот искусственно покраснеть не может никто. Можно, конечно, надуться, сыграть гневливость, исполнить ужас мимикой лица, вибрацией голоса, дрожанием рук и, таким образом, вызвать покраснение лица, но в этом будет одна наигранность и неестественность. Покраснение — это неуправляемая энергия, это свидетельство чистоты, или она есть или ее нет"

— Какой ты... — прошептала в ответ, — Хочешь вина?

Хоть пить с утра для меня в прошлой жизни было неприемлемым, но тут я решил согласиться, чтобы как-то снять возникшее между нами напряжение. Кивнул и выговорил:

— Давай!

— А ты уже пробовал? — поинтересовалась Алиша так, будто удивлена моим мгновенным согласием.

Память Фароата услужливо подкинула воспоминание из недавних событий из жизни юноши. Врать не пришлось, хотя в прошлой жизни выпивал и не раз.

— Меня ведь уже приняли в балу...

Бросив заинтересованный взгляд, она направилась к своему мешку. Достав оттуда кожаный бурдюк литра на два, вытащила зубами пробку и протянула его мне.

— Расскажешь, как это было?

Прислушался к себе и тут же понял, что Фароат уже давно, будь такая возможность, рассказал бы ей все.

— Потом, — буркнул в ответ, сокрушаясь, что воскрес в таком ничтожестве и сделал большой глоток...

Пойло! Кислятина, воняющая чем-то пока для меня неопределимым. Стараясь держать лицо непроницаемым, вернул девушке бурдюк.

— Это хорошо, что ты не пьешь как твой отец или мой...

Взгляд ее погрустнел. Наверное, вспомнила о своем отце. Так жив он! Артаз на хорошем счету в бале Хазии...

Мне не хотелось говорить о "своем" родителе. Знал, что Фароат был привязан к отцу, чувствовал это. Едва Алиша напомнила о нем, как на глаза навернулись слезы, и я едва справился с тяжелыми эмоциями, нежданно сдавившими грудь. Стараясь придать голосу беспечность, бросил:

— Нужно лошадей напоить и определиться, что делать будем потом.

Девушка промолчала в ответ, завозилась со своим мешком. А молчание понимают как знак согласия. Я, повесив на плечо горит и суму, надел шлем, подошел к коню и снял с него путы. Вставил в рот жеребца трензель и, держась за повод, ждал, пока Алиша распутает своего красавца. "Выбрала же себе коня! Не хуже чем у Хазии!"

Вот сейчас чьи это мысли были? Стоит мне на мгновение растерять внимание, как тут же становлюсь Фароатом! Где был он, когда копье и щит оставил у поверженных врагов?! Знал же паршивец, как высоко ценится оружие! Эх... Наверняка кто-то прибрал бесхозное сокровище...

Небо уже играло яркими красками, восходящее солнце искрилось в выпавшей росе, щебетали ранние пташки. Мы рысили, петляя между деревьями, двигаясь к водоносной балке. Что знал я о жизни людей в этом новом, другом, необычном мире? Наверное, то, о чем был осведомлен Фароат. А как мне видится, парень нюхал в своей жизни не много. Для него самого познание жизни только началось! Великая Скифия, сколоты, меланхлены, будины, эллины, припонтийские полисы, Гелон — для меня все это ровным счетом ничего не значило. Вспоминались только строки из прошлой жизни:

Да, скифы мы! Да — азиаты мы,

С раскосыми и жадными очами!

Фантазер тот поэт. Глаза у Алиши красивые, как у писаных русских красавиц. И если сам я теперь смугл от загара, то ее щеки оставались белыми и румяными, а на носике, ближе к переносице даже веснушки выскочили... Мелковат местный народец, правда. За то сам я высок по местным меркам. Мать Фроата Лабри будто воительницей была из какого-то сармийского рода. И стать свою парень унаследовал не от отца, скорее от матери.

Что делать мне теперь? Всегда, сколько помню себя, любил учиться. Деревенская школа, в которой получил свои первые знания, сгорела в сорок втором году. А немец, ставший на постой в нашем доме не хотел, чтобы обращались к нему "герр лейтенант". Требовал называния по имени и отчеству — Фридрихом Адольфовичем. О себе он ничего никогда не рассказывал, но сам я решил, что работал он до войны учителем. Понравился я ему, он сам говорил это не раз, способным меня считал и учил немецкому языку, физике и математике. Если с последними дисциплинами я был не дружен, то язык схватывал на лету. К сорок третьему, когда попал в партизанский отряд уже свободно шпрехал и только поэтому, на зависть взрослым ребятам стал отрядным разведчиком. Не сам, конечно, в рейды ходил, но повоевать успел и даже медаль "За отвагу" заслужил. А когда война закончилась, определили меня как сироту и сына полка в разведшколу. Служить Родине я хотел и всю свою жизнь этому учился. Тут нет страны и служить некому. Силаку-барину или какому-нибудь другому буржую?! Нет, буржуи тут пока не развелись, а вот феодалов сколько угодно...

Погруженный в мысли я не заметил, как мы вышли к балке. Алиша остановила своего жеребца еще в овраге, а мой рыжик, шедший следом, остановился сам. Оказавшись на земле, еще не в полной мере отрешился от дум и механически извлек из горита лук, тетиву и с помощью ног легко согнул деревяшку, инкрустированную костяными пластинами, ловкие пальцы нацепили петельку на отполированный добела кончик плеча.

"... воробушки! Оказывается, так тетива надевается!" — подумал и вспомнил, как метко Фароат умеет стрелять. Главное не мешать парню, когда придет время, делать это...

Балочка оказалась девственной от людей, но снимать тетиву я не стал: день впереди, мало ли что...