Скиф

Журчал быстрый родниковый ручей, прозрачный и холодный как лед, бегущий в камыше под тенью одинокого серебристого тальника и осиновых зеленых кустов, из которых со всех сторон неслись соловьиные песни. Алиша повела коней на водопой к мелкой, но широкой полоске воды, где течение почти замерло. А я, оставшись в одиночестве, быстро сбросил с себя одежду и, сдерживая вот-вот готовое вырваться — "ух!", плескался в ручье, натирая тело глиной и песком. Оделся в обновки Фароата и почувствовал себя заново родившимся. Штаны, куртка и чувяки приятно пахли кожей, рубаха — чистотой, а старую одежду — засаленное рванье припрятал в камышах. Обломил веточку тальника и стал чистить ей ногти. За этим занятием меня и застала Алиша, вернувшаяся с водопоя. Сердце екнуло в ожидании упреков или какого-нибудь другого порицания, но ничего подобного не случилось. Девушка обошла меня вокруг, одобрительно поцокала языком, взяла за руку и стала рассматривать отмытые от грязи пальцы и ногти. Потом взглянула на свои руки, ойкнула и убежала. Около получаса я ее не видел...

Стреножил коней и пошел на прогулку вдоль ручья. В чистой воде рассмотрел едва шевелящих плавниками щурят, но поймать их руками не удалось. Зато когда спугнул пяток уток в камышах, Фароат во мне не сплоховал: выхватил лук, наложил стрелу и первым же выстрелом подбил зеленошеего селезня. Радовались от всей души мы оба...

* * *

Идем рысью по тракту к Гелону. Вокруг — ни души, только иволги снуют туда-сюда, пролетая над высушенной и вытоптанной сотнями ног землей. А справа и слева бескрайняя степь, поросшая густой высокой травой и белым ковылем. Переходили вброд две речушки, берега которых утопали в березняках, осинниках и густой уреме из черемухи и чернотала. Местами тракт врезался в глубокие балки, заросшие тучной травой с бесчисленным множеством цветов над которыми возвышались зонтики душистой кашки.

Ехать в Гелон после того, как я признался, что броньку и меч Силак, скорее всего, отберет, мы выбрали единодушно. В Ильмек соваться остереглись, углубились в лес, который Фароат знал, как я учебный лагерь и выскочили из него на тракт по моим прикидкам в километрах семи от городка. Солнце стояло высоко и восточный ветерок, поднявшийся с утра, совсем утих. Жарило как в аду. Спасало, что по большей мере мы двигались рысью. Встречный воздушный поток хоть как-то освежал разгоряченные лица.

Поднялись на пригорок и внизу увидели десяток возков, движущихся к Гелону и небольшой отряд всадников, сопровождавших повозки.

— Хэй! — воскликнула Алиша и пустила жеребца галопом. Пришлось и мне догонять безрассудную девчонку. Хотя, если подумать — права она: бегут путники, как и мы за валы Гелона, спасаются от диких меланхленов.

Как выяснилось, присоединились мы к пахарям. Шесть семей, узнав о новом походе воинственных меланхленов, бросили свои наделы и, собрав все, что можно было увезти, решили отсидеться до уборки урожая в безопасном месте. Кое-кто из них еще помнил последний набег кочевников. Предводительствовал над беженцами мужичок с уже седеющей бородкой, назвавшийся Абаридом. Еще лет пятьдесят назад, осевший на земле сколот, оставался воином, но сейчас пахари разучились воевать, метко стрелять на скаку и ко мне — воину, хоть и молодому отнеслись с уважением. И даже обрадовались, когда Алиша заявила, что дальше мы поедем с ними. Сам Абарид был уверен, что враги испугаются защитников Гелона и уйдут к Танаису, тому, что дан. Он намеревался успеть собрать урожай. Был уверен, что посевы кочевники не тронут.

Фароат знал, Танаис — река, а вот почему Абарид уточнил это, вызвало удивление. Я стал расспрашивать и выяснил, что эллины в устье реки заложили недавно одноименный городок — полис19. Как жаль, что не ведома мне история ни греков, ни скифов! Вот и узнал бы, как далеко в прошлое закинула меня судьба...

Так за разговорами быстро летело время. Солнышко катилось к горизонту, и когда наш караван доехал к берегу речушки, скорее ручья, Абарид развернул возки к темному пятну рощи. А стали на ночевку тогда, когда лесок тот объехали, чтобы с тракта ни света костра, ни дыма путники или враги не увидели.

Пахари наполнили водой большой, литров на тридцать бронзовый котел с узким, вытянутым донышком, которое они воткнули или зарыли (самого процесса я не видел, коня купал) в землю и развели вокруг костер. Селезень, добытый с утра, был ободран, порублен на мелкие кусочки и брошен в закипающую воду. Туда же женщины пахарей высыпали небольшие кусочки вяленого мяса и зерно. Каша варилась долго, но показалась мне невероятно вкусной. Наверное, потому, что за весь день съел сухую лепешку, что выдала мне Алиша еще утром.

Взрываясь огоньками, трещали сучья в костре, повеселевший после нескольких глотков вина Абарид, травил байки о былых битвах, в которых принимали участие его предки. Как оказалось, в предках у него был сам Геракл20! О Геракле я слышал не раз и даже пару его подвигов помнил. Перебив старика, как так получилось, сам не понял, наверное, тоже от выпитой кислятины, стал пересказывать о чистке героем Авгиевых конюшен. У костра сиживали мы с Алишой, Абарид, трое его сыновей и женщина, с которой меня никто не знакомил. Все они слушали, открыв рты. Не фигурально, а именно так и сидели с открытыми ртами. Особенно потешила мое самолюбие Алиша. Как она на меня смотрела! Сколько гордости было в ее взгляде, когда я закончил пересказывать прочитанный, когда то миф.

— Все слышали? Сам Геракл — отец всех сколотов работал как простой пахарь! — пробасил Абарид.

Его сыновья закивали, а я, пользуясь моментом, задал вопрос, терзающий меня с утра:

— Скажи Абарид, — заговорил я проникновенно и с уважением. — Как, по-твоему, чем может заняться молодой воин, оставшийся по воле богов без отца и рода, чтобы и честь не уронить и прожить славно?

Абарид долго не размышлял. Расчесав пятерней бородку, приосанился, прищурил глаз и поделился своей житейской мудростью:

— Хороший воин проводит жизнь в походах, а когда силы оставляют его он уже не может насладиться ни женой, ни детьми, которые к тому времени уже сами становятся воинами. Но воин — это всего лишь палец на руке, а бороду лучше чесать так, — он снова показал, как делает это сам.— Хорошему воину нужны верные соратники, которые пойдут с ним, если тот воин сможет их направить. Ведь каждой твари на этой земле нужен поводырь!

Хорошо сказал Абарид. Понял, что теперь для меня важнее всего. Знать бы еще, каким делом смогу заинтересовать таких же одиночек, как я сам? Приложив руку к сердцу, я склонил голову и ответил не сводящему с меня взгляда старику:

— Спасибо тебе Абарид. Ты хорошо сказал, я понял!

Дедушка улыбнулся и снова заговорил:

— А я смотрю на тебя и гадаю тот ли ты воин? Теперь вижу — тот! Возьми с собой моего младшего, Авасия. Коня, горит, акинак и копье я ему дам. Возьмешь?

После такого мудрого совета у меня даже намерения посоветоваться с Алишой не возникло.

— Это честь для меня! Ведь ты мне жизнь сына своего готов доверить! Возьму Авасия!

Все у костра обрадовались моим словам, молодые мужчины захлопали по ляжкам, а женщина улыбалась. Бросив мельком взгляд на Алишу, отметив, что горделивая осанка на месте и в глазах блеск вроде не злобный, расслабился. Хлебнул вина из бурдючка и предал его Абариду.

Эту ночь мы с Алишой провели в возке на душистом сене. Поцеловал Алишу в губы. На поцелуй она не ответила, но щеки ее запылали, а глаза загорелись необыкновенным блеском. Едва сунулся снова, почувствовал, как ее ладошки уперлись в плечи. Попробовал сломить сопротивление — не тут-то было: девушка уперлась. Ну и ладно, не в первый раз... Только собрался отвернуться от нее, как Алиша схватила меня за руку, сжала ее, посмотрела как-то странно, будто выбирая, хотя видел я лишь светлое пятно, очертания лица, но все чувствовал и как бешено колотилось ее сердце и горячее дыхание, а вот обжигающий поцелуй случился неожиданно. Целовались, пока не заныло в паху. Мои попытки получить чуть больше девушка твердо пресекала. Шептала на ухо, что нынче для этого плохое время...

Глава 6

"Будины — племя большое и многочисленное; все они светлоглазые и рыжие. В их области выстроен деревянный город; название этого города Гелон. Длина стены с каждой стороны — 30 стадиев; она высокая и целиком из дерева; и дома у них деревянные и храмы. Там есть храмы эллинских богов, украшенные по эллински деревянными статуями, алтарями и наосами. И каждые три года они устраивают празднества в честь Диониса и впадают в вакхическое исступление. Ведь гелоны в древности — это эллины, которые покинули гавани и поселились у будинов. И говорят они на языке отчасти скифском, отчасти эллинском"

Геродот

У стен Гелона было людно. Сотни подвод скучились напротив проезда через глубокий ров и ворота. Куда ни кинь взгляд, хоть вправо, а хоть и влево я наблюдал высокие валы, над которыми тянулись до горизонта деревянные стены с башенками, а кое-где и просто вкопанные в землю заостренные колья.

Абарид поставил повозки в очередь и попрощался с сыном. Обнял и что-то прошептал на ухо. Их попутчики стали одаривать молодого Авасия припасами. Когда на шеях наших коней гирляндами повисли переметные сумы, а все напутствия уже были сказаны, мы поскакали дальше, рассчитывая попасть в город беспрепятственно.

Подъехав к мосту, я рассмотрел, что деревянные стены на самом деле не были построены на валу, а служили опорой для верхней его ступени. И возвышались над насыпью не намного, но укрыться за ними от стрел обороняющиеся воины смогли бы. За этим укрытием располагалась ровная, утоптанная земляная площадка для защитников укрепления, а за ней вал покато скатывался к уровню города. Сейчас воинов там я не заметил, но дерево стен несло на себе следы старых битв и потушенных пожаров.

Обогнав возок, возница которого безрезультатно понукал коня не желающего ступать на зыбкий деревянный настил, мы проскочили к воротам и выехали за валы. Я ожидал, что там нас кто-нибудь остановит, но тех, кто это мог бы сделать я так и не обнаружил. А за городскими укреплениями желтели поля засеянные пшеницей, рожью и просо, зеленели сады и огороды и лишь изредка взгляд замечал побеленные мазанки21 и деревянные срубы покрытые соломой — местные усадьбы. Двигаясь по натоптанной дороге, обгоняя пеших беженцев и груженые возки, мы миновали окрестные хутора и дальше ехали мимо пастбищ, на которых паслись коровы, кони, овцы и свиньи. Пастбища охранялись: то тут, то там вдалеке я примечал всадников в высоких тиарах и голосистых собак помогающих пастухам.

Продвигались мы на запад, неспешно, шагом к ярко красному, падающему за горизонт солнцу. Несколько запачканных свиней, хрюкая, лакомились чем-то прямо у дороги. Весело кружились в небе и щебетали ласточки, рассыпались в воздухе песни жаворонков. Я вертел головой, удивляясь всему, что видел и все никак не мог понять — что же это за город такой? Даже Ильмек из воспоминаний Фароата больше походил на городок, чем то, что я лицезрел вокруг. Все чаще я бросал взгляды на Алишу и Авасия пытаясь понять, как они относятся к тому, что нас окружает, но мои попутчики оставались невозмутимыми, скорее всего не думая об этом, полагались, что я знаю, куда мы едем и зачем.

Мы поднялись на довольно крутой пригорок, на ровной поверхности которого стояло большое деревянное здание без стен. Вкопанные в землю столбы держали крышу, обмазанную побеленной глиной со следами красной краски по краям ската. Таким был местный храм. Внутри я рассмотрел жертвенники, деревянных идолов и тлеющие угли в жаровнях. Сейчас служителей в храме не было, но путники заходили туда, чтобы обратиться за помощью к богам. А внизу, в метрах двухстах виднелась широкая полоса воды, на берегу озера беженцы распрягали подводы и готовились к ночлегу. Налево от озера тянулась балка, в лучах заходящего солнца сверкая, как стеклами вытянутыми озерцами, утопающими в зеленом камыше и березово-осиновой уреме. И там уже мерцали огоньки костров.

Когда мы спустились к воде, я обнаружил следы недавно сбывшей воды. Везде были приметны сухие прутья, солома, облепленная илом и землей, уже высохшая от солнца, висела клочьями на зеленых кустах. Стволы вязов и тальника высоко от корней были плотно, как будто обмазаны тоже высохшим илом и песком. Тогда я удивился: как такое возможно посреди лета? Но вскоре получил ответ на невысказанный вопрос.

То, что у этого озера нужно и нам устраиваться на ночлег я понимал. Мы медленно продвигались мимо повозок, снующих туда-сюда людей и дымящих костров, пока я не услышал:

— Эй, воин, давай к нам! У нас костер уже пылает, и вином угостим...

Я обернулся на голос и увидел сидящих у костра четверых воинов. Хотя, каких воинов! Может, только один из них был чуть старше Фароата. Он улыбался, показывая крупные, как зерна кукурузы зубы, а его товарищи глаз не сводили с сумок на холках наших коней. Вся их одежда несла на себе следы бедности или долгого путешествия. У костра лежал на боку бронзовый котелок, а над ним роились голодные мухи.

Улыбнувшись парню в ответ, кивнул, слез с коня и отрекомендовался:

— Я, Фароат сын Андарина, со мной Авасий и Алиша, а вы кто будете?

Угадал я правильно. Окликнул меня старший в той компании. Он же и ответил:

— Я Лид, — парень указал на сидящего по правую от него руку, — это Мазий, а они братья — Олгасий и Олкаба. Давайте к нам, вместе лучше и сытнее! — теперь заулыбались все, сидящие у костра.

Алиша спешилась, сняла с коня свой мешок и, положив его у костра, направилась к котелку. Разогнав ногой мух, подхватила его за приклепанную ручку и пошла к воде. Мы с Авасием освободили от поклажи своих коней, и сын Абарида спросил меня:

— Пазака, дозволь коней напоить?

Услышав, что юноша назвал меня вождем, сидящие у костра воины перестали улыбаться и даже, смутились. Я кивнул Авасию, и присел на щит, который лежал сверху наших сумок. Неспешно снял с плеча горит, и, пользуясь моментом, решив дожать эту компанию на информацию, спросил:

— Вы как тут оказались без своего рода? — задал вопрос строго, хмуря брови.

Ответил Лид:

— Мы жили на высоком холме у дана там, — он указал рукой на север. Зима была снежной, а весна дождливой. Отец говорил, что если дожди не прекратятся, то меланхлены придут, как когда-то было. Наступило лето, а дожди все лили и лили. Сколоты умны и сеют на горе. Пшеница и просо от этих дождей только лучше растут, а луга в низинах превратились в болота вот кочевники и пришли. Прав был отец. И было врагов больше, чем колосков в поле. Бала нашего пазаки сгорела в битве как солома, только мы и спаслись.

Чтобы я проникся их горем, после рассказа Лид схватился ладонями за голову и стал раскачиваться из стороны в сторону. Словно в театре пантомимы его товарищи присоединились к лидеру, подвывая при этом:

— Беда, беда...

— Что тут делать собирались? — поинтересовался я уже мягче.

— Лид говорил, что можно с караваном гелонов уйти в Ольвию. И сыты будем и при деле! — проинформировал меня Мазий и под строгим взглядом старшего товарища тут же стушевался, опустив глаза.