Скиф

— Я говорил... Но вижу, что и ты путешествуешь всего с одним воином. Вместе веселее! Как думаешь, пазака?

"Умен этот Лид!" — подумал я, но его предложение как нельзя лучше согласовывалось с моими планами. Ведь прав был Абарид, говоря: "Каждой твари нужен поводырь!"

— Что умеете? Врага били? Какое оружие при вас?

Наверное, я задал хорошие вопросы. Ребята, услышав их, тут же сконфузились, а ответил мне все тот же Лид:

— Умеем бить из лука, как каждый сколот и коней хороших взяли. Много их после той битвы осталось без хозяев. Врага сразить пока не довелось: стадо мы охраняли, а когда меланхлены как тьма нагрянули, убежали. Да, кто бы не ускакал?! Ведь не бьются сколоты как эллины. Сила наша в коне и луке! А пока враги добычу делили, коней свели, и оружие добыли, — он указал взглядом на пирамиду из дротиков, стоящую в метрах трех от костра и щиты, прислоненные к их древкам.

Я на миг, задержавшись взглядом на оружии, обратил внимание на десяток лошадей, стреноженных и жующих солому у огромного вяза.

— Ваши кони? — спросил.

— Наши, — ответил Лид, горделиво задрав подбородок. Какая-то хитринка мелькнула в его карих, больших глазах с длинными, как у девушки ресницами.

— Вместе веселее! Так ты говорил? — пошутил я и все мы, понимая, что договор состоялся, рассмеялись.

Вернулась Алиша, принесла наполненный водой котелок и вся компания тут же приняла участие в его установке на огонь. Все-таки они его не закапывают...

Пока булькала, готовилась каша, ребята травили байки, пытаясь произвести впечатления на Алишу, а может, и на меня. Фароат давно спрятался в глубинах подсознания, а я пока не знал, что в этом мире обычно, а что — нет. Внимательно слушал, пытаясь понять, что каждый из них из себя представляет. Первое впечатление было хорошим: молодые воины мне нравились. Не чувствовал я в них фальши, разве, что Лид был не прост, но скорее умен, чем изворотлив.

Когда Алиша заявила, что я — ама, сразивший своим мечом двух врагов, уважение во взглядах ребят мне польстило. Одно дело встретить с должным уважением по одежке, которая у меня, к слову богата по местным меркам, совсем другое признать своим вожаком умелого воина. "Ай да Алиша! Настоящая женщина!"

Я старался не смотреть на подругу, но дал себе слово, что при первой же возможности найду способ ее порадовать.

Привел с водопоя наших коней Авасий и, вооружившись ложками, мы принялись хлебать наваристую кашу из каких-то бобов. Быстро темнело и нас стали донимать комары. За всю свою жизнь я не видел их в таком количестве, да еще и мошка с ними поднялась роями, забивалась в рот, нос и глаза. Под конец ужина комары буквально одолели нас, и я стал паниковать, сожалея, что остановился на ночлег у озера со стоячей водой. Сносил эту муку, потому, что терпели остальные ребята. Как-то не хотелось терять перед ними лицо. Хотя, похоже, все мы уже потеряли от комариных укусов свои лица. Когда мне стало совсем невмоготу Лид, оторвавшись от котелка, сытно рыгнул, отошел на минутку от костра и вернулся с холщовыми мешками. Натянув их на головы, мы тут же у кострища повались спать.

Сколько длился мой сон, не скажу, но подскочил я, как по сигналу, когда услышал конское ржание. Сдернув с головы мешок, заметил мечущиеся смутные тени у дерева, там, где ночевали наши кони.

— Тревога! — заорал я.

Может, мое предупреждение на языке сколотов звучало как-то иначе, но спросонья кричал я именно так. Когда сони стянули с голов мешки от воришек и след простыл. Но Лид побродив у коней, признал, что плохие люди действительно намеревались оставить нас без лошадей.

— Что делать будем, пазака?! — спросил он.

— Спать будем по очереди. Первым дежурю я...

* * *

Луна трепетала в черной воде там, где расходились круги от гуляющей рыбы. Подул ветерок и слабо зашелестел в осоке, где-то далеко заржала лошадь и залаяли собаки. Куда не кинь взгляд, дрожали огоньки костров, сотни людей бегущих от войны искали спасения тут за валами Гелона. Стараясь не смотреть на огонь, я размышлял: "Что они будут делать завтра? Станут ли защищать те стены, что так внимательно я разглядывал недавно? Что завтра стану делать я? Может, прав Лид? Найду купца, наймемся к нему в охрану. Только не за еду! Обломится буржую такая наша служба! Е... воробушки, а просить то у него за службу что?!"

Терзание памяти Фароата особых результатов не дало. Деньги в этом мире имелись. И золотые и серебряные и медные и из бронзы, только в руках их держал мало кто. Меняли в основном одни товары на другие, как Фароат добытых на охоте гусей. Озадачив себя как-нибудь поскорее разобраться с эллинскими деньгами, я разбудил Авасия и с чувством хорошо выполненного дела, уснул.

Глава 7

Разбудила меня Алиша: она нежно поглаживала мою руку и шептала: "Фароат, проснись..."

Стянув с головы мешок, тут же закрыл глаза, прячась от яркого солнечного света. Услышав смех девушки, решился снова взглянуть на мир вокруг: У костра помешивая в котелке варево, сидел на корточках Мазий, все остальные ребята спали на земле в самых живописных позах, посапывая и похрюкивая.

— Пазака, прости, что разбудила, — проворковала девушка, а я после ее просьбы о прощении, почему то напрягся, приготовился услышать что-то неприятное. — Кому то нужно отвести лошадей на водопой, — сказала она, как ни в чем не бывало, продолжая перебирать, сумки с запасами.

"Фу-ух, всего-то!"

— Буди всех! — махнул рукой и сладко потянулся.

Алиша завязала горловину очередной сумки, поднялась и, подойдя к спящим воинам, громко заголосила: "Бану! Бану!"

А понял я ее крик, как "свет" или "день"22. Иногда так происходило: в разговоре будто все естественно понималось, а случись услышать одно непонятное слово, как тут же "включался" внутренний переводчик.

Ребята вскочили, едва стянули с голов мешки, как уже я закричал:

— Становись!

Они не поняли, чего я от них хочу, ведь и так стояли... Пришлось объяснить, что услышав эту команду от вождя, воины должны стать особым образом, так, как требуют обстоятельства. А сейчас можно стать всем вместе плечо к плечу. И Мазия пригласил присоединиться к ребятам.

В разведке плохому не научат. А учили меня, что командир, а тем более разведчик должен особым образом формировать у рядового состава рефлекс на подчинение и безусловное исполнение команд. Солдат, рядовой должен как можно чаще слышать от командира приказы и привыкать исполнять их точно и в срок. Вот я и решил последовать этим рекомендациям и начать приучать ребят действовать вместе по моему приказу.

Мы разучили комплекс упражнений армейской утренней гимнастики, и я отметил, что им понравилось повторять за мной движения. Делали они это с вдохновением, как бы соревнуясь между собой. И даже Алиша, временами отвлекалась от помешивания каши, чтобы повторить то или иное движение. А потом вместе мы повели лошадей на водопой.

Утро было прекрасное! Озеро чуть-чуть рябело от легкой зыби. Глаза невольно зажимались от ослепительного блеска солнечных лучей, сверкавших зайчиками в воде. Тальник и вязы купали ветви и корни, а кое-где берега поросли осокой и рогозом, за которым прятались водоплавающие птицы: тревожно крякали утки, и деловито клацала в ряске лыска. На солнце набегали иногда легкие облака, тогда и озеро и храм на горе — все мгновенно темнело. Облака уходили — все опять блестело и кроны деревьев, и трава обливалась золотом.

Я разделся и полез в воду. Делать тоже ребятам не приказывал, но за мной в водоем вошел Авасий, за ним Лид, а потом и остальные — вначале робко, а потом, бравируя друг перед другом удалью, погружались в теплую водичку градусов под двадцать пять (по моим ощущениям) с головой. Вдоволь наплескавшись, завели в озеро коней, обтерли мягкой травой и отогнали на выпас, оставив с ними Олкабу.

Завтрак не был долгим. Олгасий пошел к коням и сменил брата, а я в сопровождении ребят прогулялся к храму. Туда, по совету Лида принес подношение — мешочек с просяными зернышками. Заметив местного служителя культа какого-то из богов, подошел к нему и попросил рассказать о Гелоне и его жителях. Выглядел тот, как обычный сколот, только рубаха его спускалась ниже колен и рукава, и низ той одежки были окантованы синей полоской шириной в два пальца. Жрец носил густые усы и бороду, полностью закрывающую тощую грудь. Взгляд маленьких глазок спрятанных под опухшими веками лучился доброжелательностью. Постоянно почесывая большой, крючковатый нос он спокойно, размерено ответил на все мои вопросы и даже больше.

Эта часть Гелона была заселена чуть больше ста лет назад и продолжала расширяться, узнал я. Те хутора, что видел вчера у вала, появились там совсем недавно. За озером в десяти стадиях23 живут и трудятся ремесленники, еще дальше, за их кварталом, тоже у вала живут гелоны. Сто стадиев на запад стоит старый город будинов, тоже хорошо укрепленный, а у южного вала живут добытчики бобров, но их поселение — небольшое.

* * *

Переждав полуденный зной, мы сели на коней и с намерением посетить поселение гелонов поехали на запад. Там можно было и купцов найти, и в войско вступить. Что делать стану, к чему сердце склоняется — еще не понял.

Вскоре услышали звон металла, глухие удары молотов, древесный скрип и невнятные крики, а чуть позже открылся вид на полуземлянки, укрытые прелой соломой, бараки, похожие на конюшни со стойлами в которых трудились кузнецы, плотники, кожевенники, гончары и ткачи. На пригорке, за кузнями дымили куполообразные печи и горны. Когда наша кавалькада въехала в эту слободку, то от шума вокруг, поначалу хотелось зажать ладонями уши. Отвык я от такого гомона. Война вспомнилась, взрывы... Невольно пустил Рыжика рысью и остановил коня только на выезде из этого промышленного ада. Мое внимание привлекли два десятка подвод, стоящих у дороги. Почти все они имели дерюжные тенты, натянутые на дужки, две из них только загружались рыхлыми железными крицами. Один возок стоял чуть в стороне и выглядел красивее, роскошнее прочих: тент на нем когда то был цветным, и дуги возвышались больше обычного, и борта украшены резьбой. У колеса сидел какой-то оборванец с железным обручем на шее. Я спешился и подошел к тому возку. Увидел открытые раны на шее бедолаги и следы от побоев на плечах. Почувствовав тяжелый, тошнотворный дух потного, давно не мытого тела, поморщиться. Заметив это, человек горестно улыбнулся.

— Кто ты? — спросил я его.

— Раб уважаемого Аристида, купца из Ольвии,— с напускным безразличием ответил он.

"Раб?!" — от услышанного, тут же в висках замолотили молоточки, — "Да как же это человека так мордовать?!"

Удивление и негодование утихли, когда воспоминания Фароата о рабах в Ильмеке стали моими, но потребовалось какое-то время, чтобы усмирить свой гнев. Я присел на корточки перед измученным человеком, стараясь дышать едва заметно, поверхностно и поинтересовался:

— Давно ты стал Рабом?

— Год, как этот жирдяй таскает меня за собой. А до этого я был философом!..

Мне показалась, что на какой-то миг его глаза зажглись, но сразу же и угасли.

— И как ты стал рабом?

— Женщины и вино... Вино и женщины... — он попытался плавно взмахнуть перед собой рукой, но был настолько слаб, что движение получилось едва заметным, только кистью.

Не рассчитывая особо на успех, я поинтересовался:

— Не просветит ли ученый муж на счет, какие деньги нынче у эллинов в ходу?

— Первый раз вижу сколота, интересующегося монетой! — удивился раб, но потом покорно кивнул и продолжил. — Разные. Каждый полис чеканит свою монету. Впрочем, дельфинов и стрелки не бери, их тут же поменяют на городские деньги с убытком для тебя, если ты собрался посетить Счастливую24. Из старых денег можно взять серебряные оболы с надписью "ОЛВИ", — он пальцем тщательно изобразил титул на земле, дорисовав еще один, продолжил, — Бери так же асы с изображением змееголовой женщины на них написано "В-Л-В-I" и мелкую монету, что только начали чеканить — халк и дихалк с ликами великих Аполлона и Деметры. Запомнил?

Я едва качнул головой, размышляя, что увидеть все, о чем рассказал философ, было бы неплохо.

— Еще, это важно, — словно собираясь с силами, раб сделал паузу, — другие деньги, даже золотые или серебряные из Херсонеса, Никеи, Пантикопея, любой другой чеканки нынче торговцы в Ольвии не возьмут. Их тут же нужно будет обменять на городские — медные или серебряные монеты, иначе — штраф.

— Спасибо, — буркнул я, а потом меня словно озарило вопросом, — Скажи, сколько стоит такой, как ты раб?

— Всего пять асов... — он взялся ободранными, в ссадинах руками за голову и прошептал: — богатство...

— Прости! Денег у меня сейчас нет... — вырвалось само по себе оправдание тому равнодушию, что вот-вот последует от меня. Я, вдруг почувствовав себя виноватым перед этим человеком, поспешил вернуться к товарищам.

* * *

Философа было жаль, но сильнее я сокрушался, что не спросил у него о цене коня. Пока ехали к поселению гелонов несколько раз напоминал себе, что на чужой каравай мне рот не стоит разевать, но мысль о продаже хотя бы одной лошади из табунка укоренилась: стрелы нужны, да и по мелочам всяким вроде плащей и хоть какой-нибудь сменной одежды прибарахлиться не помешало бы. Думать, правда, одно дело, а решать — совсем другое. Заставил себя сделать морду кирпичом, как говаривали в моей прошлой жизни о наглецах, не имеющих совести и, подождав Лида, ехавшего на темно-коричневом скакуне за мной, спросил:

— Где возьмем стрелы и плащи, что обязательно пригодятся нам в пути, особенно, если путь тот будет долгим?

— Еще вчера я думал обменять одну из кобыл на еду и одежду у пахарей. Сегодня ты вождь, рассуживать тебе... — ответил Лид, не раздумывая.

— Решать, что делать с вашим имуществом? — удивился, но спросил с улыбкой, как бы в шутку.

— Ты разделил с нами свою еду и ничего не попросил за это. Мы, сколоты, судим о вождях по их делам, — вернул улыбку Лид, — Давай избавимся от той, рыжей, что и сейчас плетется позади. Случись, что она нас только задержит. А стрелы можно попросить у архонта или его слуг. Слышал я, будто всем защитникам дают оружие...

Мы въехали в овражек с разбитой дорогой покрытой огромными рыжими лужами. Лошади стали поскальзываться и разговор наш прекратился. И ехали мы так из оврага да в балочку часа полтора. Небо успело потемнеть, ветер рвал с голов моих спутников тиары, думал "Все! Пропали! Вымокнем как крысы..." Но распогодилось. Ветер стал, как будто утихать и небо зарумянилось. Пушистые кучевые облака обычно белые, переоделись в розовые платья. В воздухе запахло сыростью, как от большой воды — пруда или реки. Вскоре и балка закончилась, дорога уткнулась в деревянный мост на сваях, стоящий на речушке с быстрым течением под ним, а в тихих заводях украшенной белыми и желтыми цветами на широких листьях. За мостом, на горе виднелись черепичные крыши, краснеющие над валами в лучах заходящего солнца.

Глава 8

Вокруг города перед валом, по балкам и низинам, где журчала вода, расположились кибитки и возки. Там загорались костры, и валил дым, ревели быки, переливчато ржали лошади. Дым смешивался с пылью, поднимаемой колесами повозок и копытами коней.