Доля слабых. Черновик

Мужчина был одет в, неопределимого из-за грязи цвета, легкий костюм. За спиной незнакомца клочьями свисали обрывки плаща. Зрелище из себя ее враг представлял довольно жалкое. Как, видимо, и она сама. Лицо его было сильно обожжено, и если Йенна и встречалась с ним ранее, сейчас бы она его не узнала, уж точно. На одежде мужчины сквозь грязь, кое-где, проступала и кровь. Левая рука висела плетью и была неестественно вывернута. Но вот правая уверенно и крепко сжимала необычно тонкий, буквально шириной в пару пальцев, не очень длинный меч. 'Как он только его не потерял в этой сумасшедшей гонке? Как он, вообще, смог завершить эту гонку?' — стучались вопросы в сознание Йенны.

— Отдай мне камень и будешь жить. — прохрипел обожженный.

Первые его слова поставили Йенну в тупик.

— Можешь не смотреть на мою сломанную руку, гребаная бегунья. Я и одной правой разделаю тебя, как свинью. Благо опыт в этом большой.

Голос врага, несмотря на его внешний вид, звучал уверенно и даже спокойно.

— Ты что оглохла? Дважды я повторять не буду.

Он двинулся вперед, и женщина, все же придя в себя от неожиданности, заговорила:

— Какой камень? Я не понимаю о чем ты говоришь. Кто ты, вообще, такой?

Мужчина, видимо, попытался довольно улыбнуться, полагая, что, втянув ее в разговор, наполовину добился успеха, но его обезображенное лицо стянулось лишь в жуткую маску.

— Маленький голубой кристалл с шестигранным сечением в пол пальца длиной. И не говори, что ничего о нем никогда не слышала. Я точно знаю, что камень сейчас у тебя. А вот кто я такой, тебе знать не обязательно. Скажу лишь, что такой же Вечный как и ты. Хотя и сама, наверное, догадалась.

Йенна и действительно уже догадалась, что перед ней Вечный. Обычный человек вряд ли бы смог добраться до сюда живым. В искомом же камне она, по столь точному описанию, сразу узнала, висевший у нее на шее кулон. Голубой чудный камень, доставшийся Йенне еще от матери, кстати тоже считавшей его чем-то необычайно ценным, хоть и не знавшей почему, скрывался сейчас под одеждой. Части трагичной мозаики начали потихоньку собираться у Йенны в голове:

'Так вот, наверное, почему облава и последовавшая за ней погоня были такими массовыми и настойчивыми. Вот почему люди, несмотря на терзающий родную страну катаклизм, вместо того, чтобы спасать себя и свое имущество, так рьяно бросились по моим следам. Видимо, большей частью из них двигала не только и не столько ненависть. Совершенно другие причины погнали толпу в эту смертельно опасную гонку. Очевидно, этот маленький синий кристалл имеет воистину огромную ценность для некой, неведомой силы, способной организовать такую сложную и, наверняка очень затратную, операцию.'

Проводя в своей голове эти страшные рассуждения, Йенна вдруг отчетливо поняла, что Асур погиб тоже из-за этого камня. Погиб по вине тех, кто задумал и осуществил этот замысел. По вине, в том числе, и стоящего перед ней обожженного незнакомца, умудрившегося проскочить сквозь каньон. Единственный любимый человек на всем белом свете покинул ее жизнь навсегда. И этого уже не исправить...

Окончательно утвердившись в своем открытии, умудренная прожитыми веками и прекрасно умеющая обычно себя контролировать, женщина, потеряв рассудок, молнией, бросилась на врага. Сейчас он превратился для нее в эпицентр всего мирового зла, всего испытанного ей горя и отчаянья, всей пережитой и не пережитой еще боли. Залитые кровью глаза обезумевшей Вечной пылали огнем. Ненависть целиком поглотила рассудок несчастной. Все остальное ушло. Йенну накрыла багряная пелена.

И столько ненависти — дикой, жгучей и неподдельной вложила Йенна в свой бросок, что он увенчался успехом. Бесшумной тенью, мелькнул клинок незнакомца. Полетела в сторону, подставленная под удар и отрубленная чуть ниже локтя, женская рука. Но другая, правая, успела вогнать, сжимаемый в ней, кинжал по самую рукоятку прямо в сердце врага. Навалившись на, мгновенно переставшее быть человеком, навсегда застывшее тело, Йенна впилась диким безумным взглядом в уже остекленевшие глаза и, шипя, стиснув до судорог зубы, нанося удар за ударом, раз за разом повторяла одно и тоже слово:

— Сдохни! Сдохни! Сдохни.

* * *

Лес был стар, очень стар. Можно было бы сказать древен. Много разного пришлось ему пережить и повидать на своем веку. Много разных существ проходило и проползало под его густыми кронами, но таких, как медленно бредущая в тени безучастных деревьев женщина, доселе зреть не доводилось.

И дело здесь было ни в жутком ее внешнем виде, ни в перетянутой ремнем окровавленной культе, ни в нечеловеческих, каких-то дерганых, движениях, а в ее абсолютно пустых, ничего не выражавших, глазах. Таких глаз у, живых с виду, существ лес еще не встречал.

Последних связных обрывков сознания женщины, бывшей когда-то Йенной, хватило лишь только на то, чтобы перетянуть обрубок руки. Сейчас же мозг ее, душа и глаза — все опустело. Лишь только одна, но очень важная часть, сошедшей с ума женщины, оставалась полна. В чреве ее зрела новая, хрупкая, но не желающая сдаваться, жизнь!

Глава 1.

Темнота, как всегда незаметно, обрушилась на Долину. Только что еще играли на изумрудной густой листве багряные лучи, уходящего за окраину гор, солнца, и вот уже не видно не зги. В маленькой землянке, расположившейся на краю небольшого поселка, разбитого точно в середине широкой лесной поляны, мать готовила ребенка ко сну.

В центре этого простого, но вполне уютного жилища находился, сложенный из глиняных кирпичей, очаг, в котором тихо потрескивали среди невысоких языков пламени сухие ветки. Костер давал больше тепла, чем света и создавал особую домашнюю атмосферу. Маленький мальчик лет восьми не засыпал, продолжая крутиться среди вороха мягких шкур.

— Мама, расскажи пожалуйста сказку про Яра.

Мать, что-то шившая в слабом свете огня, сидя на поджатых ногах, ответила, не отрываясь от своего занятия:

— Сынок, ты же слышал ее много раз. Да к тому же, это вовсе не сказка.

Ребенок продолжил настаивать, и женщина, как это часто бывает у матерей в подобных ситуациях, уступила.

— Ну слушай. Давным-давно, задолго до моего рождения и до рождения моей матери, много-много поколений назад в наш поселок, не тот в котором мы сейчас живем, а в какой-то другой поселок нашего Племени, наверняка заросший уже лесами, пришла странная женщина. Она была жутко грязная и ободранная, да к тому же, у нее не хватало одной руки. Да-да, левая рука была у нее отрублена. Но самым пугающим был не ее внешний вид, а немигающий страшный взгляд, смотрящий куда-то мимо тебя в пустоту. Женщина не отвечала ни на какие вопросы, ничего не спрашивала сама, и вообще ни разу не проронила ни слова. Она ничего не делала, и абсолютно ничто ее не интересовало. Она могла лишь сидеть, глядя в одну точку, и кое-как поглощать, вкладываемую ей в рот, пищу.

За несколько дней до появления пришелицы закончилась, длившаяся целую неделю, страшная буря. Земля ходила ходуном, небо было затянуто черными тучами, гром и молния ежеминутно сменяли друг друга. Духи всех четырех стихий неслись по воздуху в безумном хороводе. Видно боги тогда что-то не поделили, и отголоски их битвы будоражили все вокруг.

Старейшины племени, немного посовещавшись, отправили по следам, пришедшей в поселок, женщины группу охотников. Вернувшись, те поведали как нашли у подножия гор место сражения, в котором без сомнения принимала участие их нежданная гостья. Свидетельством тому служила найденная людьми, чудом не тронутая животными, рука. На поле боя охотники так же нашли убитого мужчину, одетого в необычные одежды и настолько уродливого, что стразу становилось понятно, что это не человек. О том, что битва эта разразилась явно не среди людей говорило и, принесенное посланцами, чудесное оружие. Два ножа. Один — короткий и широкий, другой — длинный и узкий. Оба они были сделаны из невиданного очень твердого камня, и не сломать, не затупить их было, практически, невозможно.

— Мама, я видел один из этих ножей, тот что поменьше, — перебил рассказчицу ребенок.

— Да, малыш, этот нож и сейчас хранится в доме вождя. Он на большие праздники вешает ножны с ним себе на пояс, — пришлось отвлечься рассказчице.

— Так вот, люди узнали почему гремела та страшная буря. Бог света и огня, громовержец Ярад, наиболее почитаемый людским племенем среди всех божеств нашего мира, видя с небес как тяжело живется на земле его любимым детям, ниспослал к нам в облике человека подвластного себе духа огня, несущего великий дар. Но вечный противник Ярада, бог смерти, владыка подземного мира Зарбаг как-то проведал о планах Ясноликого и тут же послал своего злого духа остановить слугу Громовержца. Свершился великий бой между враждующими духами. Боги при этом всецело поддерживали своих посланцев. Сражение длилось семь страшных дней и закончилось лишь тогда, когда духи смогли уничтожить друг друга. Но хоть служивший Яраду дух огня и пал, тело, которым бог его наделил, уцелело и, ведомое Ясноликим, добралось до людей.

Даром, посланным Громовержцем, оказался носимый женщиной в своем чреве, ребенок. С момента прихода в поселок живот ее рос, и в назначенный срок она родила мальчика, бывшего, как считало все племя, сыном самого Ярада. Выполнив свое предназначение, и подарив ребенку жизнь, женщина умерла.

Мальчик, получивший при рождении гордое имя Яр, рос и ничем особо не выделялся среди остальных детей. Проходили годы. Мало кто в племени был все еще твердо уверен в божественной сущности Яра. Он повзрослел, прошел посвящение в охотники, женился, построил дом, но со временем его отличия от других все-таки начали проявляться.

Яру исполнилось сорок, но выглядел он все таким же сильным и молодым, как и в двадцать пять. В пятьдесят и шестьдесят ничего не изменилось. Давно уже исчезли все сомнения. Сын бога жил среди смертных. Другая его особенность, на этот раз неприятная, была в том, что ни первая, ни вторая жена Яра так и не понесли.

Старейшины всех родов во главе с вождем Племени долгие годы не приходили к общему мнению, для чего же Ярад послал своего сына к смертным. Сам же Яр никогда не ощущал связи со своим небесным отцом и, силясь понять свое предназначение, немало лет терзался в догадках.

Но вот однажды пришел в Долину невероятно жаркий и засушливый год. Почти весь урожай погиб без достатка воды под лучами светила. Дикие звери ушли очень далеко от людских поселений, а домашних свиней и коз в Племени тогда еще не держали. Великая река, разделяющая Долину, обмелела и, живущие на том берегу, вечно враждующие с нами, Безродные отважились на невиданное доселе нашествие.

Много наших предков, застигнутых врасплох, полегло в ту пору. Племя отступало, проигрывая в схватках раз за разом, пока с охоты из дальних лесов не воротился Яр. Возглавив атаку со своим, созданным на небесах, длинным ножом в руках он сумел вышвырнуть врагов из наших земель. Говорят, в тот день вода в реке была красной от крови множества убитых Безродных. В течении многих лет после той битвы они ни разу не ступали на наш берег в таких количествах.

Постигли родичи смысл божьего дара. В тяжелые времена от бед непосильных был послан Яр своим отцом небесным спасать наше Племя. Много раз потом это подтверждалось, когда очередную беду помогал сын Ярада людям пересилить. И не обязательно то были битвы. Иногда дельным советом можно больше помочь, чем крепкой рукой. Например, животных при доме держать — Яр придумал. А от засух поля спасают, да урожай увеличивают нынче, прорытые по слову его, каналы, идущие от рек и ручьев.

Зажил с тех пор сын Громовержца Яр в мире с людьми и самим собой, ибо знал он теперь в чем цель его, и цель эта была ему в радость. Но поселился он вдали от всех у подножия гор, здраво рассудив, что родичи в его постоянном присутствии совсем разучатся жить своим умом, и появлялся в Племени лишь в случае крайней нужды. Много-много лет жило Племя под защитой доброго Яра. Да и сейчас живет.

Закончив свое повествование, женщина, отложив иглу, осторожно подползла к сыну и, убедившись, что ребенок заснул, так и не дослушав рассказ до конца, вернулась к своему шитью. Ее работа была еще далека от своего завершения, а праздник длинного дня неотвратимо приближался. Нужно было поторапливаться.

* * *

В стоящем по-соседству жилище, несмотря на поздний час, тоже спалось не всем. Высокий крепкий юноша, лежавший на теплой подстилке, среди остальных членов своего многочисленного семейства, упорно размышлял о предстоящем. Все в доме спали, и только Арил никак не хотел отпускать свое сознание в мир ночных грез.

Все мысли парня витали вокруг предстоящего праздника, на который в главный поселок племени, расположившийся на берегу Великой реки, ему предстояло отправиться вместе со всеми всего через несколько дней. В текущем году это событие превращалось для Арила из яркого веселого развлечения, в серьезную проверку на прочность, вполне способную повлиять на его дальнейшую судьбу. Все дело было в том, что пару месяцев назад парню исполнилось шестнадцать лет, а как известно, одной из самых важных частей праздника длинного дня, наряду с меновой ярмаркой, общим свадебным обрядом и жертвоприношением, является большое испытание, которое для большинства участников завершается торжественным посвящением в охотники. И хотя мальчики начинают ходить в лес за добычей вместе со старшими лет с девяти-десяти, полноценное звание Охотника, а вместе с ним и все права взрослого человека, получают, лишь прошедшие испытание юноши, достигшие шестнадцати лет.

Большое испытание длилось четыре дня, включало в себя несколько разных заданий и имело соревновательную основу. Юноши каждого рода состязались в различных умениях между собой. Два неудачника, показавших худшие результаты, обязывались повторить попытку в следующем году, а победитель, на пятый день вступал в борьбу с такими же как и он сам мастерами из семи остальных родов. Восемь победителей, выясняли между собой, кто в чем лучше, уже лишь ради почета и славы, так как им всем, вне зависимости от результатов последнего дня состязаний, доставалась главная награда большого испытания, о которой так мечтал Арил.

Хотя награду эту нельзя было ни съесть, ни унести домой, перспектива оказаться среди восьми победителей, приятно грела душу. Призом, как это ни странно, являлась работа. Избранным юношам предстояло, преодолев добрых полторы сотни миль, доставить к жилищу Яра, собранные племенем дары, весившие обычно весьма немало. Такой поход организовывался каждый год, что являлось традицией не известно с каких времен.

Мудрейший сам составлял перечень всего ему необходимого, когда на несколько дней оставался погостить в главном поселке после праздника длинной ночи, на который он регулярно являлся каждую зиму. В другое же время года заставить Яра наведаться в Племя, могла лишь крайняя необходимость. Он не очень-то жаловал жару, и предпринимал длительные переходы только в прохладную пору. Погода в Долине зимой отличалась особым на его взгляд комфортом: дожди шли редко, воздух все равно оставался достаточно теплым, а снег и мороз ненадолго навещали эти края лишь раз в несколько лет.