Управление Голованова

— Понятно, Яков Дмитриевич, понятно. Следователя вам для оформления и фиксации действий Суворова выделит, — она кивнула головой в знак согласия, — а сотрудников возьмете из местной полиции. Я переговорю. Сколько человек потребуется?

— Хоронили эти подонки девочек в двух местах. Там должно быть десять трупиков, все они числятся без вести пропавшими. Полагаю, что десять сотрудников хватит.

— Хорошо, будут тебе сотрудники, капитан. Полицейские начальнички, конечно, поартачатся, но никуда не денутся. То, что мы сейчас здесь обговорили — никому ни слова, даже своим подчинённым. Ни Гаврилову, ни Ремезовой, ни генералу Колобову — никому. Есть вопросы?

— Какие уж тут вопросы?! — бросила со вздохом Суворова. — Срослось бы всё...

— Срастётся, в этом уверен, — ответил Голованов.

— А уверенность — половина победы! — задорно поддержал Полухин.

Оставшись один, Голованов попросил принести ему кофе. Тамара отреагировала мгновенно и принесла достаточно быстро.

— Вы устали, Петр Ильич, вам бы отдохнуть не мешало, — произнесла она.

— Отдохнуть — это хорошо, — ответил он.

— Я здесь рядом живу. Могу приютить, накормить и спать уложить, — предложила Тамара.

— Откровенно, — улыбнулся он. — Назови адрес и ступай — буду.

Она встретила Голованова в одном коротком халатике с большим вырезом на груди, под которым ничего не было одето, кроме ажурных чулочек телесного цвета.

— Проходи, Петенька, поужинаешь?

— Поужинаю, но позже.

Он распахнул её халатик и откровенно залюбовался телом, чуть отступя назад. Прелестно! Остальное без слов...

Кушали уже после полуночи и опять ушли на кровать. Только к утру он отдал все соки и ушел в душ. Пора позавтракать и идти на работу. Первой ушла Тамара, а он чуть позже, захлопнув дверь.

День предстоял насыщенный. И уже в обед журналисты словно взбесились — сотрудники оперативно-следственного управления задержали депутата Пономарева. Он, конечно же, возмущался, вплоть до визга о своей неприкосновенности, но был задержан в сауне с маленькой девочкой, то есть на месте совершения преступления, что позволялось законом. Заткнулся сразу, когда увидел в наручниках начальника ГУ МВД по области. Тут уже журналисты жужжали роем, как осы, или налетали, как чайки, готовые выклевать информацию хоть из задницы. Но никто из знающих лиц информацию не давал, а сенсация только разворачивалась вовсю. Стали выкапывать трупы пропавших без вести молоденьких девочек. ОМОН окружил здание оперативно-следственного управления и не впускал внутрь никого, кроме работавших там сотрудников.

Но один всё-таки прорвался, размахивая своим удостоверением и грозясь разобраться со всеми. Секретарь Самарцева доложила Голованову:

— Петр Ильич, внутрь здания практически силой прорвался начальник УФСБ по Н-ской области полковник Вяземский. Угрожает разобраться со всеми.

— Я понял, Тамара, спасибо.

Голованов спустился в холл.

— Что вы здесь делаете, полковник? — спросил он недовольным голосом.

— Доложите о задержаниях, Голованов, — приказал полковник, — надеюсь, что представляться мне необходимости нет.

— И всё? — спросил удивленно Голованов.

— И всё, — довольно ответил полковник, — а дальше я сам разберусь в интересах безопасности нашей страны. Я слушаю, Голованов.

— Полковник Вяземский приказывает генералу — это что-то новенькое в нашей стране. Выкинуть его отсюда, — приказал генерал.

Вяземский принял стойку для рукопашного боя, но охранники подошли, завернули ему ручонки, открыли входную дверь и пнули под зад. Полковник вылетел из управления под громкий хохот омоновцев. Он встал, отряхнулся, но так и не понял, почему не оказал никакого сопротивления? Он, обученный противостоять противнику, дал себе завернуть руки и получить пинок в зад. Почему? Но сейчас было не до рассуждений. Вяземский мгновенно ретировался к себе в управление, задумывая страшную месть. Этот генералишка задумал противостоять ФСБ? Да я сотру его в порошок, опозорю на всю страну.

Вяземский тотчас же отправил СМС-ку журналистке Митрофановой о немедленной встрече на конспиративной квартире. Она, скрепя сердце, пришла.

— Так, Света, — начал он, — ты пригласишь ка себе домой генерала Голованова, начальника оперативно-следственного управления. Переспишь с ним. И не просто переспишь, а ещё подложишь ему в постель проститутку-наркоманку, известную каждому полицейскому сержанту и рядовому. Пусть она утром потребует с Голованова деньги за проведенную ночь. Даст он ей деньги или не даст — это уже неважно. Задание поняла?

— Зачем это вам? — спросила с озлобленностью журналистка.

— А это уже не твоё собачье дело, — ответил ей в том же тоне Вяземский, — это дело государственной важности и сорвать его я тебе не позволю. Иначе видео, как ты фасуешь наркотики, прямиком направится в интернет. Естественно, что мы задержим тебя. И получишь ты лет пятнадцать строгача, милая. А на зоне станешь давать каждому пупкарю коридорному. И с коблами ещё подружишься.

— Но вы же знаете, что я не фасовала наркотики и вообще к ним никакого отношения не имею, — возразила Митрофанова.

— Дура, — усмехнулся полковник, — есть видео, где ты соду пересыпаешь. А мы потом эту соду изъяли и эксперты подтвердили, что это героин, а не сода, дура, — ещё раз обозвал её полковник. — Предупреждаю — не выполнишь задание: сядешь по полной. А пока минетик мне сделай по-быстрому.

Вяземский расстегнул ширинку.

— Задание выполню, а минетик сам себе делай, — ответила зло Митрофанова и ушла, хлопнув дверью.

Она пришла к себе домой и заплакала. Но вскоре послышался звонок "в дверь". Митрофанова психанула, подумав, что следом приперся Вяземский. Она метнулась на кухню, схватила ножик и в ярости прошипела: "Яйца вырву суке". Резко открыла дверь и оторопела — в проёме стоял Голованов.

— Да-а, с кухонным ножом меня ещё не встречали. Кого-то ждали другого, Светлана Игоревна? — спросил он.

Митрофанова замешкалась...

— Нет, просто колбасу резала на кухне, а тут звонок...

— Ну да, колбаса — это хорошо! Но кто-то намекал на чашечку разговора или рюмочку обоюдного желания? — намекнул Голованов. — Войти-то можно?

— Нет, — мгновенно встрепенулась Митрофанова, — ко мне нельзя. Но мы можем пообщаться в кафе или у вас дома, в гостинице, наконец.

— А я как раз и пришел сообщить вам, Светлана Игоревна, что общаться можно у вас — всё видеонаблюдение в вашей квартире выключено, — пояснил Голованов.

— Не может быть! — только и ответила Митрофанова.

Голованов улыбнулся. Ответ можно было расценить по-разному: то ли выключено видеонаблюдение, то ли его вообще не было.

— Может быть, как раз может быть. И Вяземскому это дорого обойдется — приборы-то у него в техслужбе на учёте стоят, — снова пояснил Голованов. — Так я войду?

— Да, да, конечно, — Митрофанова отошла от двери.

А Голованов отодвинул пальчиком торчащий в её руке здоровенный кухонный нож и вошел внутрь. Устроился на диване и, словно хозяин, пригласил жестом руки присесть даму в кресло напротив. Она бы присела рядом, но перечить не стала. И пока плохо понимала цель его прихода, хотя он намекнул о возможной близости.

— Легенда гласит, — начал Голованов, — что я не только хороший руководитель следствия, но и сыщик к тому же. А посему кое-что выяснил о вас, Светлана Игоревна. Не просто выяснил, но и принял определенные меры. Например, у Вяземского больше нет той видеозаписи, в которой вы, якобы, фасуете героин по пакетикам. Вернее, он не сможет ей воспользоваться, как бы хотел. Теперь эта запись у меня и в полном объеме. Но не для шантажа. А для наказания Вяземского — он же показал вам только часть. А ту часть, где он высыпает на поднос пачку соды, достает медицинские весы и просит вас расфасовать порошок по пакетикам, якобы для учебного фильма, он, естественно, вам не показал. Есть запись, как Вяземский, используя служебное положение, склоняет вас к сожительству с ним. А это уже другая статья уголовного кодекса. Он приказал вам лечь под меня, напоить и потом ещё подложить проститутку-наркоманку, известную в городе всем полицейским и ходокам налево. Так что станем делать с Вяземским, Светлана Игоревна? Будем возбуждать уголовное дело или вы хотели отрезать ему определенную часть тела? Вы же за этим с ножом вышли и встретить надеялись не меня?

Голованов улыбался, глядя на отвисшую челюсть Митрофановой и округлившиеся её глаза. Но она быстро пришла в себя — всё-таки журналистка. А это уже определенная профдеформация.

— Да-а... — протянула она, — вы действительно легенда, Петр Ильич. Что мне с его уголовного дела или с тухлых яиц? Мне бы вполне хватило миллионов десять-пятнадцать и его увольнения из органов. Конторе хорошо, остаётся не опозоренной, и мне неплохо.

— Пусть будет так, — согласился Голованов, — чуть позже расскажу, как всё устроить. Будем знакомиться ближе?

— Очень на это надеюсь. Но мне надо в душ, — покраснев, ответила она.

— С собой возьмешь?

— С удовольствием.

ХI

В кабинет Голованова прямо-таки ворвалась секретарша Самарцева.

— Петр Ильич, Петр Ильич, что там творится, что творится! Журналисты осаждают управление целой толпой. А телефон скоро расплавится от напряжения. Журналистам, понятное дело, информация нужна. Им сенсация — это как водка для алкоголика. Но начальники из Москвы тоже словно сдурели. Всем информацию дай, дай и дай. Ничего слушать не хотят — грозятся.

— Привыкай, — с улыбкой произнес Голованов, — и умей вежливо охладить пыл страждущих. Например, разного ранга московским начальникам можно ответить одинаково — генерал Голованов доложил информацию начальнику СК России. Генерал-армии Розанов Павел Юрьевич доклад одобрил и приказал не афишировать. За информацией теперь к нему и до свидания. Примерно, так. Больше звонить не станут. А журналисты... Это как чайки. И пусть себе галдят на улице. Их только время вылечит.

Голованов включил телевизор. Почти по всем каналам одно и тоже: "В городе Н-ске оперативно-следственным управлением в кратчайшие сроки раскрыт и обезврежен преступный синдикат с участием крупных местных чиновников. Задержаны и уже арестованы, депутаты, олигархи, начальник ГУ МВД по Н-ской области, бывшая судья областного суда. Уволился и скрылся в неизвестном направлении начальник УФСБ, который, видимо, не стал дожидаться, что за ним придут сотрудники оперативно-следственного управления".

Голованов выключил телевизор. Произнес тихо:

— Писаки... им российский герой труда не интересен, им с вывертом подавай. Например, ужас с лица изнасилованной девочки и её слезы, извращенный секс с малолеткой полицейского генерала гораздо важнее добросовестной работы участкового инспектора. Журналисты, в вашу совесть мать...

Помолчал немного. Потом добавил с улыбкой:

— Привыкай, Томочка, и жди вечером дома. Жизнь налаживается!

02.02.2024.