Пепел. Сгореть, чтобы вернуться

Вот, он молодой наивный и веселый, поступил в Военную академию при Военно-морском комитете системы Ориноко. Белый китель, присяга, радость матери, праздничный салют... Драки стенка на стенку с богатенькими, до крови, до синяков, сходивших по несколько недель и тщательно скрываемых от офицеров. Тогда казалось, что перед ним столько возможностей, столько шансов. Тогда для него наконец-то был найден выход из замкнутого кольца бедности. Затем скоропалительная свадьба Тогда, в девятнадцать, ему казалось, что это правильно, что так у всех и бывает — сразу и навсегда, только по любви. А как же иначе. Ей тоже так казалось...

Он уже не шел — бежал по улице. Накрапывающий дождь разогнал прохожих, Пеплу казалось, он совершенно один в тесном лабиринте города, затерявшийся между высоток и мигающей слишком яркими огнями рекламы. Он невзлюбил столицу с первого же вдоха спертого, дымного воздуха, с первого шелеста проносящегося над головой эфир-автобуса, с первого взгляда на вечно спешащих пешеходов. Даже название этой планеты -Схизма, вызывающее в нем отторжение, Пепел старался использовать как можно реже. Именно здесь он отчетливей всего ощутил бесполезность своей жизни и собственную никчемность. А ведь достаточно было всего лишь одного выстрела в подонка, который... Его посреди проспекта вновь скрутила боль, и он вынужден был прервать свою гонку, привалившись к стене. Он помнил, как нашел её. Всё, до мельчайших деталей, до ее стеклянных, расширившихся от ужаса глаз, до капелек крови по светлому подолу платья. Помнил, как на негнущихся ногах дошел до коммуникатора, как добрый врач дал ему глотнуть настоящего спирта, как он очнулся в этот момент, и в бессильной ярости разбил руку о стену. Торжественные и мрачные похороны под ярко-синим небом. Охватившую его почти спортивную злость: найти того, кто это сделал. Ну вот, нашел...Она ведь что-то такое говорила ему пару раз, но детективу Тиринаги ведь всегда было не до того.

А потом... Его наглые умные глаза. Он все понял, и лишь усмехнулся, подписывая заявление. Пеплу не хватило сил спросить: за что, почему она, зачем убийство... Тогда из него одним рывком вместе с мясом выдернули стержень и он превратился в кусок плоти, живущей по инерции. Ради матери он научился это скрывать. Работа в следственном комитете и заочное получение юридического, иногда пьянки с коллегами — возможно, через пару лет он бы начал оживать. Возможно. Болезнь матери окончательно решила его судьбу. Пока она еще лечилась в столице он заставлял себя выглядеть бодро, обнадеживающе, держать маску хорошего сына. Но с перевозом её на дальнюю планету в пансионат с хорошей экологией, отличным персоналом, питанием и процедурами, эта надобность отпала сама собой. Он запил недели на две. Его едва не уволили, и он понял, что если желает получать, в общем-то, неплохую зарплату, придется отыгрывать свою роль дальше, пускай и не так тщательно.

Затем его перекинули в Бюро. Халтуры от Фрисни помогали собирать ежегодно необходимую сумму на лечение мамы. Если бы не наркотики, то когда-нибудь он смог бы испытать хоть какие-то чувства, кроме усталого удовлетворения от хорошей работы или раздраженного недовольства от очередного глухаря. Кайф дал ему надежду, что все можно вернуть. С первой ломкой он понял, что надежда — ложная, но каждый раз возвращался к тем, далеким, воспоминаниям снова и снова. Думая, что завязал, он обманывал сам себя. Да, доктор говорил, что ему таки должно казаться, однако далее должно было прийти осознание того, что Пепел должен и может жить полноценной жизнью. Осознание так и не пришло. Он заменил наркотики работой, в которую вгрызался с остервенением голодного зверя...

Тяжело с присвистом дыша, побеждая стонущее тело, он сам не замечал куда идет. Мелкий дождик превратился в ливень, идущий одной сплошной стеной. Удивительно, но именно этот поток ледяной воды заставил его немного прийти в себя. И дать себе мысленную затрещину: самоубийство сейчас будет очередной уступкой собственной слабости, еще одним показателем, насколько он — бесхребетный слюнтяй. Стало легче дышать, и даже боль ненадолго отступила. Пепел оглянулся в поисках места, где бы переждать все усиливающийся дождь...Прямо перед ним висела вывеска городского морга. Как символично! Хмыкнув, он вошел в раскрывшиеся стеклянные двери.

Каитана Доринанти

Смена только началась, но Каити побыстрее постаралась подготовить 'мертвецкую', чтобы посвятить свободное время учебе. Она знала, что если снова получит незачет, то от исключения ее не спасет никакая протекция.Поэтому, сцепив зубы, она с трудом, но продиралась через дебри терминов и примеров, употребляемых одним из самых известных баллистов-теоретиков.

Каити так увлеклась, что не заметила, как бесшумно разъехались стеклянные двери и в холе городского морга появился мокрый до нитки мужчина, пробормотавший:

-Простите, я пережду дождь и уйду,— поворачиваясь лицом к дверям, за которыми хлестал осенний дождь. Ей потребовалась еще пара секунд, чтобы опознать по мокрым тряпкам с которых натекала вода и по чуть ссутуленной спине детектива Тиринаги.

-Детектив!— окликнула девушка, но, кажется, он не услышал.-Ортан!— и вновь молчание да шум дождя за стенами. Это было не очень-то похоже на детектива Тиринаги,и до Каити дошло, что с ним явно что-то не так... Она вышла из-за своей стойки и направилась к нему. Застыв в паре шагов, она вновь окликнула, однако ответа не дождалась. Тогда она дотронулась до его плеча, ощущая как оно дрожит.

-Ортан,— Каити сказала негромко, но он услышал: повернулся, посмотрел на нее каким-то отрешенным взглядом. Затем в его серых глазах мелькнуло узнавание, и он посмотрел уже более осмысленно. Попытался даже улыбнуться, но движение рта вышло каким-то судорожным.

-Здравствуйте, Каити,— глухо поздоровался мужчина.

-Здравствуйте,— она заметила, что трусило его все сильнее. Больше ничего выдавить из себя девушка не смогла. Они так и стояли друг напротив друга и пялились в глаза один другому: он спокойно-безразлично, а она растерянно. Наконец она прервала это неловкое молчание сказанным немного невпопад и очень наигранно.— Да вы ведь совсем промокли!— собрав в кулак всю свою смелость, она схватила детектива за руку и потащила в комнату для персонала. Тот не сопротивлялся, покорно следуя за ней. Каити подумалось, что если б она его сейчас начала оскорблять и душить, он бы так же смотрел прямо перед собой, никак не реагируя.

В комнате для персонала всегда была сменная одежда, которую запасливые работники морга не гнушались снимать с покойных. Впрочем, говорить об этом детективу девушка не решилась. Она посадила его на складной стул, а сама принялась рыться в коробках в поисках чего-то подходящего. Как назло, попадались только платья в кружевах да дорогое женское белье. Наконец выудив нечто напоминающее мужской свитер и джинсы, она протянула их Тиринаги.

-Что это?— похоже, он уже немного пришел в себя.

-Одежда,— сказала она и, подумав, добавила.— Сухая. Переодевайтесь,— он снял пальто, затем стал расстегивать рубашку. Каити вышла, немного покраснев и поставила греться чайник. Заварила чай. Достала печенье и конфеты, припасенные Тонрой, из-за угла неожиданно появилась Багира. Роскошная, черная и слишком умная даже для кошки, она уперлась взглядом в дверь из-за которой буквально в тот же момент появился детектив. Свитер и брюки немного висели на нем, но в целом сойдет.

-Садитесь, чай выпейте, чтоб не заболеть,— не понятно для кого, то ли для себя, то ли для него, Каити добавила в голос побольше повелительных ноток. Мужчина сел напротив нее, упершись затылком в стену и полуприкрыв глаза.-Чай,— Каити настойчиво впихнула ему в руки чашку,— он взял. Отхлебнул, полностью игнорируя её обеспокоенно-вопросительный взгляд, которым девушка его сверлила.— Что случилось?— когда чашка опустела наполовину, а детектив перестал так сильно трястись, все же решилась она.

Мужчина поднял глаза. И посмотрел как-то затравленно, будто бы уже жалея, что пришел сюда. Этот взгляд немного разозлил Каити.

-Что у вас произошло?— намного тверже спросила она.

-Я...-голос его сильно захрипел, Тиринаги откашлялся. — Я плохо себя чувствую, Каити. Простите, что заставил вас беспокоиться, наверное, я пойду. Вызову такси. Дождь уже меньше...— он говорил еще какие-то вежливые фразы, совершенно бредовые и ненужные сейчас, а она лишь смотрела. Неужели он не понимает? Не видит? Не чувствует, в конце-концов. Зачем вся эта интеллигентная ложь? Пускай говорит правду или уходит совсем. Что-то в этом духе она ему и высказала, детектив споткнулся на очередной вежливой и обтекаемой фразе, тяжело вздохнул и другим, уставшим и глухим, голосом все же сказал:

-У меня ломка, Каити. Вам известно, что это? — она судорожно кивнула.— Я — наркоман,— продолжил Тиринаги, почти насмешливо глядя в ее лицо.— Я — алкоголик. Трус. Я выбиваю из людей нужные начальству показания. Запугиваю неугодных Бюро потерпевших. Я убил несколько человек, Каити,— с каждым предложением он говорил все тверже, злее и насмешливее, вглядываясь в ее лицо. — Я виноват в смерти своей жены. Вся моя жизнь — это работа, наркотики, выпивка, проститутки и трупы. Ну что? Как вам? Что со мной случилось, как вы думаете?!— Тиринаги безбашенно ей улыбнулся. Таким девушка не ожидала его увидеть никогда.— Я вам все еще симпатичен?! Хочется мне помочь, а?— она вздрогнула. От задора и решимости не осталось и следа. Мужчина пугал ее, вернее не он, а та внезапная перемена, что с ним произошла. Если у него ломка, то конечно это объяснимо,— рассуждала она. Плохое самочувствие, слабость — все это добило его и теперь из него просто фонтанирует боль и немного безумия, тщательно скрываемых ото всех.

-Ну, давайте, жалейте меня! Помогите мне, спасайте!— мужчина говорил слишком громко, почти кричал. На впалых щеках заиграл нездоровый румянец, а глаза сверкали каким-то лихорадочным блеском.

-Только я сам виноват во всем. Только я и больше никто. Мне не нужно ваше сочувствие... Я хочу покоя!— он с силой запустил в пол кружку. Звякнув, та рассыпалась осколками по полу. Тиринаги тяжело дышал, его снова затрусило. Каити потребовалась минута, чтобы решиться:

-Пойдемте, я положу вас в дежурной. Там никого нет... Полежите, а когда станет лучше...— она не договорила. Ортан вновь безразлично кивнул ей и последовал следом, вытянулся на кушетке и закрыл глаза. Она прикрыла дверь и выдохнула, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Убрала осколки кружки, протерла пол. Пыталась читать почти до самого рассвета, но так и не преуспела: ее дергало от каждого шороха, она напряженно вслушивалась в звуки из дежурки, а еще Каити отчаянно хотелось, чтобы эта ночь закончилась.

Немайн Морриган

Забрав изрядно залапанные вещдоки у парочки Тиринаги-Дорринг, походя отметив, как они уже сработались, я здраво рассудила, что к длительной работе наиболее пригодна именно моя домашняя лаборатория. Несмотря на обеденное время, к себе я добралась сравнительно быстро. Быстро пообедав, я взялась за самое простое — одежду, изъятую полицейскими

В принципе, найти что-нибудь интересное там я не ожидала, однако удача настигла меня: на одном из свитеров Рика при детальном осмотре обнаружилась пара капелек крови. На анализ и соответствующее оформление так сказать по горячим следам мне потребовалось около часа. Кровь была комиссара Сапроматински. Это уже что-то. С остальными вещами мне так сильно не повезло, однако с подошвы тщательно отмытых ботинок мне удалось отскрести пару грамм земли. Снова анализ. Не люблю я возиться с такими маленькими образцами, но что делать... С вероятностью в процентов восемьдесят программа выдала мне совпадение по составу почвы на обуви и на газончике бывшего главы СВБ.

Помнится, моя дотошность знатно бесила в свое время Чернеского, однако, самодовольно подумалось мне, в отличии от него я даю следствию конкретные результаты. Впрочем, работая далеко не первый год в этой сфере, я прекрасно понимала, что найденных улик хватит на подведение доказательной базы максимум под один эпизод — последнее убийство. Конечно, суд пойдет на встречу просьбе вышестоящих лиц полиции и СВБ и снисходительно рассмотрит эти улики как косвенные для остальных эпизодов серии, но... Необходимо что-то неопровержимое. Именно этим могло стать орудие убийства. Могло, но мне этого сделать не дали.

Обычно при работе я отключаю коммуникатор, но сегодня почему-то забыла это сделать. Весьма неудачно, как выяснилось в дальнейшем.

-Морриган,— ответила я, параллельно осматривая нож с вырезанными на гербе Союза инициалами Д.Х.

-Немайн Керимовна, добрый день, с вами говорит Ротан,— мне потребовалась небольшая пауза, чтобы вспомнить кто это. Ах да, щенок из Совета. А вот и ответный ход, правда запоздалый.— С вами хотели бы пообщаться,— некоторая неуверенность прозвучала в его голосе...

-Когда?— спрашивать кто было бессмысленно. Молодой политик меня неприятно удивил:

-Сейчас, под вашим домом уже стоит машина,— ого, как они за мной следят, надо же. Я, конечно, подозревала, что приглядывать будут, но хвост приставить...Вот только сделали они это относительно недавно, иначе бы охрана того же Чейза наружку вычислила бы.

-Хорошо, надеюсь, минут десять на сборы вы мне дадите?— холодно осведомилась я, разыгрывая вежливое недовольство. Долго, однако, они там раскачивались.

-Конечно. Ждем вас.

Рабочий костюм, конечно, хорош, но недостаточно дорого выглядит для Совета. Перейдя в жилую часть дома, я покопалась в шкафу и извлекла на свет изумрудное закрытое платье изысканного фасона. Главным преимуществом этого наряда было то, что не смотря на простоту выглядел он тысяч на тридцать единиц (то есть достаточно роскошно по меркам Союза). Зачем мне нужны были эти переодевания? Безусловно, мне было абсолютно не важно, какова стоимость моего наряда, но в свое время я четко уяснила: это важно для мира политика. И одеваясь на навязанную мне встречу так, я давала понять жаждущим этой встречи, кого они пригласили (не самого захудалого и бедного криминалиста в этой дыре) и кого они совместными усилиями засадили, а потом выпустили как марионетку. Ну, и немного намекала, что при должном желании с моей стороны, я могу купить жизнь любого из них. Причем недорого. Ага, и еще одно. Только под этим платьем совершенно не видно было бронежилет-амфибию. Паранойя? Она самая.

Машина с молчаливым водителем уносила меня от уютного пригорода куда-то в сердце города, мрачное, без единого зеленого пятна, которое, казалось, шипами небосводов подпирало низкое свинцовое небо. Ровно расчерченные кварталы улиц, однотипные строения, двухуровневые проезжие части: по земле и в атмосфере, редкие прохожие... Контраста с остальными районами города добавляло полное отсутствие мусора, нищих, бродячих артистов и рекламы. Аскетизм и строгость — так бы я охарактеризовала деловой и политический центр Схизмы. Наконец, автомобиль остановился перед каким-то небоскребом, для меня они все выглядели совершенно одинаково. Вежливый швейцар открыл дверь и подал мне руку. В холле со стойкой и экранами-схемами меня уже ожидали.