Мы - люди! (общий файл)

Насколько я понял из разговоров, перед командованием встала проблема: как продолжать исследования? Койперид легко доступен для челноков, но их трудно использовать в качестве временной базы исследователей. В тоже время, даже 'Меч' не может протиснуться в ведущий к объекту тоннель. Идти же от ближайшего в Системе газового гиганта в обычном пространстве, это не менее месяца: очень уж неудачно он расположился на своей орбите. Командиры устроили совещание, Сколик даже прибыл лично, и я впервые увидел этого колоритного немца. Потом сменился и только на следующий день узнал, что решено 'Меч' оставить в коллекторе, 'Алебарду' отправить через обычное пространство, адмиральский челнок дооборудовать и использовать в качестве стационарной базы исследователей на койпериде. Штатный должен стать резервной базой и местом отдыха дежурной смены, а немецкий осуществлять перевозки между 'Мечом' и койперидом.

Возможно, так бы и поступили, если бы не вмешался я! Да шучу я, шучу! Нет тут никакой мании величия, просто я буквально на днях окончил 'Академию' и разные сведения, которые почти никогда и никому не пригождаются в жизни, ещё не покинули мою белобрысую голову. Перво-наперво, я поговорил с Марусей и уточнил базовую комплектацию сколиковского 'Меча-55'. Всё оказалось, как я и думал. После чего пошёл к Стрижакову.

* * *

Василий Кондратенко.

— Где вы русские только берёте таких пронырливых умников? — возмущался по радио Сколик. — Один недавно чуть ли ни в одиночку повязал толпу пиратов. Другой предлагает разобрать на запчасти мой 'Меч'!

— Это тот же самый, — заметил я.

Подполковник поперхнулся и задумался, видимо над тем, что ещё придёт в головы русским умникам. Оказалось, не над этим:

— А ты его мне покажешь? — спросил он чуть смущённо после короткого молчания. — А то я видел его только без сознания с выпущенными кишками на операционном столе. Собственно, мне бы его фотографию с подписью. Не себе, конечно. Это моя младшая после того казуса с пиратами всё расспрашивала, а не встречался ли я с герром Вольдемаром Петрухиным?

— Так ты вчера его в рубке видел. Беленький такой лейтенантик!

— Да? Не обратил внимания.

— И что же насчёт его идеи?

— Вы адмирал — приказывайте! — ответил Гюнтер.

Впрочем, он уже успокоился. Идея же, пришедшая в светлую голову Петрухина, была проста: 'Меч-55' подполковника Сколика был достаточно стар. Не в смысле изношенности, конечно. Многие знакомые с различными отраслями производства знают, что большинство даже серийных изделий, сходящих с конвейеров и со стапелей, имеют различные модификации. Иногда удачные, иногда не очень. Это же касается и 'Мечей'. Одна из первых серий этих судов, имеющих прообразом обычный 'Охотник', имела, как и он съёмный 'тёплый' трюм. Но если для 'Охотников', довольно часто использовавших автономный трюм в процессе геологических изысканий для создания временных баз, это было полезно, то для военных судов так никогда и не пригодилось. В связи с чем, таких 'Мечей' больше не делали. '55-й' же, был именно такой.

Похоже, Володя в своё время очень углублённо вникал в нюансы конструкций 'Мечей'. Его предложение, поддержанное выкладками Маруси, гласило:

'Алебарда' никуда не летит, а остаётся в коллекторе Системы вместе с 'Мечом'. От 'Меча' отстёгивается отсек 'тёплого' трюма, предварительно оборудованный, в качестве базы исследователей. К этой базе пристыковывается челнок и выводит его из коллектора к ледышке. По размерам он должен пройти. Итого: не нужно гонять туда-сюда 'Алебарду', все три челнока сохраняют функциональность, мы получаем приличную базу на койпериде, где будут созданы все условия для работы и отдыха исследователей. 'Тёплый' трюм оборудован и шлюзами и средствами крепления к поверхности. Добавить ему автономный источник энергии не проблема.

Есть и минус: недовольство Сколика. Без этого отсека его любимый 'Меч' потеряет эстетическую законченность форм, да и хранящееся там ныне оборудование нужно будет куда-то рассовать. Я бы пообещал ему по возвращении домой точно такой же, да, кажется, их вообще больше не делают. Ничего, зато на его место можно два дополнительных бустера поставить. Нужно будет предложить Гюнтеру этот вариант.

Пока будущая база спешно оборудовалась, ребята имеющимися силами пытались пробиться через завал в тоннеле. Челноки только и возили туда-сюда батареи от ранцевых лазеров: сюда на зарядку, туда уже заряженные. Через двенадцать часов завал был пройден, но за ним оказался следующий. Я приказал остановить работы и отдыхать.

Второй завал оказался небольшим, но после него тоннель раздвоился, затем ещё раз. Большинство этих отростков заканчивались капитальными тупиками. В головы исследователей, да и в мою пришла мысль, что, похоже, эти тоннели строили не Репторы, а кто-то иной. Зачем Репторам строить тупиковые проходы? Да и не могут тоннели во льду продержаться миллионы лет, даже при таких низких температурах и почти полном отсутствии силы тяжести. Впрочем, мы военные, а не учёные.

Я спросил мнение Барсика, всё же он в какой-то степени обладатель аватары '12-го', лунного мозга Репторов. Кот помялся и ответил в том смысле, что экипаж 'Яйца' к моменту прибытия на этот койперид был слишком стар, чтобы возводить бессмысленные излишества. А смысла он как раз и не видит. Кроме того, исходя из архитектуры тоннелей, очевидно, что их копали снаружи. Значит, мы идём по следу конкурентов. Печально.

* * *

Владимир Петрухин.

Ну и ладно, что нашли его немцы. Зато мы с Фаридом его первые потрогали. В этот раз был не просто завал. Тут тоннель выходил, наконец, к корпусу космического корабля. Освобождённый от миллионолетнего льда, чешуйчатый корпус легендарного 'Яйца' поблёскивал подобно чёрному антрациту в конце пройденной нами выработки. Мы выключили лазеры и, не дожидаясь пока разойдётся туман, устремились к артефакту.

— Не трогай! — предостерёг меня Фарид. — Он слишком холодный.

И переключился на корабельную волну:

— 'Алебарда'! Дошли до корпуса. Он, репторская работа.

— Принято! — донесся по радио после небольшой заминки голос адмирала.

Похоже, взял манипулятор у вахтенного. Когда он вообще спит? Такое впечатление, что всегда в рубке вместе со Стрижаковым.

— Повреждения корпуса? — продолжил между тем Кондратенко.

— Не вижу. Обычная чешуя, как у всех репторских судов. Блестит, как новая. А тоннель заворачивает и идёт теперь вдоль корпуса.

Как он, Фарид, разглядел? Ну, востроглазый! А мне показалось, тут уже тупик.

— Молодцы! И хватит на сегодня, хлопцы, — раздалось в наушниках. — Смена уже летит, не столкнитесь с ними.

— Принято, завершаем работу! — ответил Фарид на правах старшего. — До связи!

— До связи! — попрощался и адмирал.

Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что наш труд был подобием шахтёрского. Шахтёр хоть крепко стоит на ногах или коленях, в крайнем случае. Для нас же зафиксироваться было главной задачей. Судите сами — силы тяжести почти никакой нет, а значит, к поверхности тебя и не прижимает. Попытка 'пойти' ногами возносит тебя к потолку тоннеля. Ну, или к стенке. Чувствуешь себя куском льда в чашке. Передвигаться можно, только используя двигатели скафа.

Впрочем, на 'Алебарде' кто-то сразу придумал приспособу — телескопические штыри. Они устанавливаются враспор стенок тоннеля и образуют желанную надёжную опору. Уцепившись за них уже можно включать лазеры и испарять завалы. Но фиксироваться надёжно: поток газа может запросто сорвать тебя с насеста и швырнуть подобно пуле вдоль по тоннелю.

Мы перевесили ранцы лазеров в походное положение, дали несколько импульсов двигателями скафов и полетели, не спеша, по тоннелю, подсвечивая его наплечными фонарями и изредка корректируя траекторию. Не спеша потому, что нам навстречу уже, кажется, вылетели немцы, и столкнуться с ними было бы полным непрофессионализмом. Миновали сужение на месте первого завала, и мне на мгновение показалось, что я лечу по кишке гигантского ледяного червяка. Я потряс головой...

— Осторожно, Володя! — это Фарид, снова первый заметил, в этот раз сменщиков — Ребята, вижу вас! — это уже им. — Приятно потрудиться! Смотрите борт 'рептору' не прожгите!

Немцы пролетели мимо, помахав руками и тоже что-то пошутив на ломаном русском. Я не совсем понял соль, поскольку ключевое слово шутки было по-немецки, но тоже помахал. Спрошу потом у Маруси. Теперь можно немного прибавить скорости: встречных больше не будет и остаток тоннеля почти прямой. Вылетев из недр койперида на свет далёкого красного карлика, сориентировались — Фарид, конечно, первый — и направились к базе, которая примостилась в ста метрах от входа. Её полуцилиндр, отмеченный мигающими 'габаритами', был сейчас как никогда желанен.

Поставить на зарядку аккумуляторы лазеров, затем душ, хотя и в 'стакане', но настоящий, водяной, потом обедо-ужин. А после можно и вздремнуть. С Академии так не выматывался! А Фарид, хоть и старше меня на два года, как будто совсем не устал. Я уже с полузакрытыми глазами устраиваюсь в гамаке, а он пристегнулся у компа и что-то там читает. Железный парень!

Ничего, хоть он такой наблюдательный и выносливый, но 'базу', в которой мы сейчас так комфортно отдыхаем, всё равно предложил устроить я. И все это знают! Я погордился ещё немного и заснул.

* * *

Ольга Макарова.

Эти циклопические сооружения оказались фабриками тепла. К ним сразу же пристало название 'калориферы'. Южный и северный. Исследователи Маркизы пришли к такому выводу ещё до моего прилёта, а мне осталось только согласиться с их выкладками. Попытка смоделировать тепловой баланс планеты с учётом того, что разогрев её атмосферы идёт с полюсов, давала пока нелепые результаты. Слишком горячими должны быть эти воздушные потоки, исходящие из циклопических корпусов, которые первоначально вообще были приняты за геологические образования. Получается, что приемлемая температура достигалась бы только в средних, северных и южных широтах планеты. Ближе к полюсам — страшная жара. На экваторе уже опять довольно прохладно. Впрочем, неведомые инженеры задумавшие отопить целую планету, возможно, были довольны и достигнутым результатом. А может, неверны наши модели.

Мы очень мало знаем об обитателях Маркизы. Хотя и найдено то, что можно назвать 'библиотекой': помещение, наполненное стопами медных листов в человеческий рост высотой, частично испорченных взаимной диффузией. На листах, по-видимому, буквы, если это не просто узоры. Расшифровать этот огромный массив информации без розеттского камня, конечно, совершенно невозможно. Возможно, где-то присутствуют и иллюстрации, но исследователи их пока не обнаружили. Опять-таки, если то, что некоторые считают 'узорами' и не есть изображения. Вполне возможно, что неведомые носители разума просто 'так видели'. Лингвисты подрядили комп 'Буджума' и ищут в этих письменах повторения и аналогии, но... бесполезно.

Я запахнула халат — в коридорах исследовательской базы было прохладнее, чем в моей миниатюрной каюте — и отправилась в столовую перехватить чего-нибудь вместо ужина. Там было людно: учёные, не озабоченные проблемами похудания, с аппетитом потребляли калории. Впрочем, мужчинам, занятым хоть и механизированным, но всё равно тяжёлым трудом, считать их как-то и не пристало. А женщин, кроме меня, сегодня на базе не было.

Народ был одет по-домашнему, большинство в тренировочные костюмы и только биолог Мишель в неизменных брюках и пиджаке. Под пиджак он обычно надевал цветную рубашку, но сегодня был в водолазке. Возможно, по случаю прохлады. Ирландец всегда был центром веселящейся компании. Вот и сегодня он рассказывал очередной бородатый анекдот, а окружающая его публика самозабвенно ржала, ни сколько над всем известным сюжетом, сколько над манерой исполнения и неподражаемым акцентом Мишеля.

— О! Ольга! — завопил рассказчик, заметив меня. — Привет! Ступайте к нам, я расскажую смешной анекдот!

Я помахала ему рукой, но подсела к Сергею, который уже заказал мне салатики с сыром и овощами. А сам потягивал кофе.

— Привет, Серый! Ну, какие новости?

— Привет! Кое-что есть. Приходи завтра на учёный совет. Геологи будут докладывать об обнаруженных ими подземных каналах, исходящих от северного калорифера. Такие же предполагается отыскать и у южного. Сейчас они полны льда, но, похоже, создатели гнали по ним подогретую морскую воду. То есть, не только воздух они грели...

— Понятно, понятно! Так они же должны быть...

— ... да, огромные! В сумме квадратные километры в сечении. Часть рухнула, часть сохранилась, поскольку вода в них замёрзла.

— Честное слово, я представляю себе этих строителей какими-то титанами и полубогами!

— А вот и нет! В Ольгине откопали из-подо льда первые здания, так судя по размерам комнат и входов, — даже скорее лазов — обитатели были не крупнее людей, а вероятнее меньше.

— Серёжа! — я опасливо обернулась, но на нас никто не смотрел, — я, же тебя просила, не называй его 'Ольгин'. Мне неудобно!

— Ничего не могу поделать, Оль! — Серёжа улыбнулся. — Уже приклеилось. Кто-то сказал, другой повторил и — готово! Наименование произошло. Да и справедливо это, ты же первооткрывательница!

Прав он, конечно. Я нашла первый город на Маркизе. Случайно, правда. Дело в том, что её обитатели не возводили высоких зданий или они все разрушились. А низкие и прочие возможные руины ныне скрыты под слоями снега, льда и замёрзшей атмосферы. Локаторы показывают нечётко, отличить артефакты от рельефа трудно.

Я тогда возвращалась на Базу, на автоматическом скутере из арсенала 'Буджума'. Машинка на воздушной, так сказать, подушке. А точнее, на бета-снарках. Окружающая унылая местность уже давно не привлекала моего внимания: сплошной ковёр замёрзших газов. Редкие холмики его совсем не оживляют — тундра и тундра. Слева местность понижается, там замёрзшее море. А на небе звёзды, из которых самая яркая — наше Солнце. Но сейчас его не видно. Чтобы не терять зря времени, открыла ноут, законнектилась с базовым компом и что-то там листала. Сначала я на вдруг появившиеся периодические обрывы связи не обращала внимания: ну, мало ли, что? Скажем, интерференция сигнала со спутника, у меня же не парабола на крыше, а какая-то жидкая спиральная антеннка. Но когда к недовольному писку ноута стал синхронно добавлять свой сигнал индикатор облучения... Нет, уровень небольшой, но откуда ему взяться? Вызвала 'Паганель', он как раз был в зоне видимости. Французы тут же пеленганули некий источник импульсного широкополосного радиоизлучения из моего района. Он-то мне связь и забивал. Потом, на следующем витке уже 'Буджум' определил точку, откуда светил жёсткий рентген. В пределах инструментальных ошибок — ту же самую точку.

Назавтра в эту область, бывшую миллионы лет тому назад речной дельтой прилетели с Базы исследователи... И сразу нашли город. И назвали его моим именем. Пока копают, всё подо льдом.

— Что, Серёжа? Извини, задумалась.

— Я говорю, Лида Лебедева придумала рационализацию. Посовещалась с археологами и зависла над городом на 'Буджуме'.