Мы - люди! (общий файл)

— А может...? — хотела возразить упрямая наша, но возражений у неё не нашлось, и она прикусила язык.

— Это, действительно, песня! — появилась на связи и Маруся. — Я проанализировала фонемы, они подчиняются некой мелодике, хотя рептор и сильно фальшивит. И сумела понять некоторые слова. Они... Внимание, смотрите!

Конечно, во время скоротечного этого диспута мы почти не отрывали глаз от экранов и не пропустили дальнейшее. Один из лежащих в телеге, по-видимому, сумел распустить связывавшие его верёвки. Или это был кто-то из новопреставленных, оказавшийся живым? Кажется, я прошептал это вслух, поскольку Маруся сразу же поправила меня:

— Тот, который ехал с ним!

Она-то отличает этих индюков-переростков, а для меня они все на одно лицо. В общем, не успели мы что-нибудь предпринять, (да и что можно предпринять в этой ситуации?) как развязавшийся огрел возчика по голове или по шее какой-то острой железкой из тех, что в изобилии лежали в телеге. Тот без звука рухнул в дорожную пыль. Напавший же, сполз на землю и, явственно постанывая, потрусил по дороге в том самом направлении, куда удалился и первый вышедший из боя. Саблю, а железка оказалась саблей, он поволочил вслед за собой, но тут, же бросил, а сам скрылся за недалёким поворотом.

— Вниз! — скомандовал я, и уже через пару секунд мы с Тамарой съезжали с обрыва на дорогу. Что-то бормотала в наушниках Маруся, но я не слышал. Спасти оглоушенного предательским ударом сзади — вот единственная мысль, которая билась у меня в голове. Если его ещё можно спасти... Запряжённый в телегу динозавр на наше приближение никак не среагировал, но мы всё, же обежали его на максимальном расстоянии. Когда же приблизились к месту трагедии, выяснилось, что дело плохо: рептор лежал на дороге без движения, и из раны на его шее натекла на землю уже порядочная лужа крови. И его белая голова, тоже, вся была в крови. Но он дышал, а его жизнь выбивалась наружу толчками, значит, сердце всё ещё билось.

— Диагност! — скомандовал я сам себе, достал из ранца соответствующую плоскую коробочку, активировал прибор и осторожно поднёс к ране. Тут же на внутришлемном дисплее появилось изображение повреждённого участка. Разобраться бы ещё в нём! Сюда бы Стёпку, она у меня специалист! Но тут на помощь пришла Маруся:

— Повреждение шейной артерии. Активируйте микрохирурурга, попробуем спасти. Включите на приборе внешнее управление.

Микрохирург 'МХ-3' посолиднее диагноста, снабжён внешними баллончиками с лекарствами и водой. Конечно, я проходил его устройство и управление в Академии, но вершина моего искусства в использовании этого прибора было продезинфицировать и зашить глубокую царапину, которую получил коллега во время марш-броска по Кара-Кумам. Притом, что за спиной стоял командир отделения. А тренировки на тренажёрах я не считаю.

Теоретически, микрохирург должен всё сделать сам. Его интеллект, хоть и куцый, но заточен на устранение повреждений в тканях человека, а с некоторыми ограничениями, и любого живого существа. На практике за ним, конечно, нужно присматривать, а то он такого по простоте душевной наустраняет. Но подобные казусы редки. Теперь же за ним и вовсе присматривала Маруся, и я немного успокоился. Тамара подала мне ранец, я вытащил килограммовый прибор из чехла, нажал 'Внешнее управление'. Зажёгся красный индикатор, помигал и сменил цвет на зелёный, значит Маруся законнектилась.

— Поближе к ране, — раздалось в наушниках, и я придвинул поближе, удерживая прибор за единственную ручку. Медик выпустил гибкие щупальца, которые обвили шею пациента и уже сами подтянули чудо интеллектроники к ране.

— Отпускай! — прозвучала следующая команда, но я уже и сами отпустил. Прибор загудел и застрекотал, и из-под него полетели во все стороны обрезки окровавленных перьев: 'МХ-3' зафиксировался и теперь готовил операционное поле. Рептор, между тем, явственно дёрнулся и захрипел. Неужели пришёл в себя? Только этого сейчас не хватало!

Нет. Лежит, как лежал. Из-под прибора между тем хлынули во все стороны струи промывки с остатками перьев.

— Понадобится дополнительная капельница и кровезаменитель, — проинформировала Маруся, — в 'МХ' запас недостаточный.

— Принято! Елена Юрьевна!

— На связи! — тут же ответила тётя Лена. — Уже подбираю медикаменты. Вы там осторожнее ребята!

— Хорошо, я пришлю за ними Тамару. Она знает дорогу. Тома?

И девушка, не задавая лишних вопросов, полезла на кручу, не забыв закинуть за спину свой самострел. Молодец, всё-таки! Даже не побледнела в ходе этого приключения, не говоря уже о слезах и истериках. Правда, у неё больше опыта в общении с разными инопланетниками.

— Шью артерию, — прозвучало в наушниках, и прибор зацокал, видимо, штопал повреждённый сосуд. Вскоре, цоканье приняло другую тональность и периодичность, теперь сшивались кожные покровы. Кровь из-под прибора больше не текла. Затем, закончив с самым проблемным повреждением, 'МХ' переполз ближе к голове, снова выстриг операционное поле, но шить не стал, ограничился обработкой раны биогелем. Это субстанция, вроде клея. Страшная с виду рана на голове оказалась длинной, но неглубокой царапиной. Гребень рептора тоже немного пострадал и кровоточил, но на ликвидацию этой раны ушло не более капли биогеля.

— Придерживай прибор! — распорядилась Маруся, я послушно взялся за ручку и 'МХ-3', втянув щупальца, отвалился от прооперированного.

Вот так! Три минуты и больной заштопан! Теперь будем надеяться...

— Поищи вену, она сейчас понадобится!

Где же её искать? Я в анатомии репторов полный профан. Попробовал провести диагностом по руке больного, торчащей из-под его попоны, но перья поглощали сигналы прибора, и тот выдал нечто невразумительное. Ощипать ему руку разве? Она слегка похожа на человеческую, пятипалая, только значительно короче. И с когтями, как у птицы.

— На ноге! — подсказала Маруся.

Точно! Ноги покрываются перьями только до половины, образуя своего рода штаны, а ниже...

— Сразу 'МХ'!

Прибор тут же присосался к ноге и, не испытывая сомнений, сделал инъекции. При этом два его полупрозрачных баллона опустели.

— Мало! Нужно...

В этот момент 'МХ' тревожно запиликал. Что это...?

— Остановка сердца! Быстро приложи прибор к грудине. Постарайся, подсунуть датчик под перья!

Где у него датчик? Ах, вот. Я постарался.

— Выше на пять сантиметров! Хорошо, прижми крепко, длины иглы может не хватить. Делаю адреналин в сердце! Потом, возможно, электрошок!

А подойдёт ли рептору человеческое лекарство? — мелькнула у меня мысль. Впрочем, адреналин, кажется, у всех теплокровных одинаковый.

Лекарство помогло, сердце рептора снова забилось. Зато опять заголосил микрохирург, требуя дозаправки. Заправить его было нечем, и я выключил хорошо поработавший прибор. В это момент над головой раздалось негромкое верещание. Я поднял голову и увидел снижающийся атмосферный ретранслятор, под которым болтался какой-то нетабельный пакет.

— Я решила, что так будет быстрее, — информировала меня Маруся. — Госпожа Фролова подготовила необходимое и прицепила к ретранслятору. Сейчас она тоже спешит к тебе.

— А где Тамара?

— Мы встретились и вместе идём! — раздался в наушниках голос Томы, — речевые трансляторы тоже прихватили.

— Хорошо, жду.

Это правильно! А мне тем временем предстояло ещё поработать над пациентом. Я распаковал доставленное, извлёк капельницу и, за неимением стойки, положил пластиковый пакет на телегу подальше от складированных на ней крепко увязанных репторов. Нашёл на ноге прооперированного вену и ввёл в неё иглу. Установил по совету Маруси скорость подачи лекарства и заправил истощённого микрохирурга. Тот удовлетворённо пискнул. Осмотрел и лежащих в телеге. Мёртвые оказались мёртвыми. А живые пребывали в беспамятстве, во всяком случае, хорошо это состояние имитировали. Рискнул и подойти к запряжённому динозавру. Тот, в страхолюдной костяной броне с шипами, но, явно травоядный, спокойно дремал. Кажется, всё происходящее вокруг нисколько его не волновало. Но, почуяв поднесённый к его пасти 'корнеплод', он открыл глаза и преспокойно зажевал предложенный ему пахучий овощ... или фрукт. Будем считать, контакт установлен.

Вернулся к экипажу, — чистая телега, какие видел, правда, только на картинках — внимательно осмотрел репторские огнестрелы. Их конструкторы пока не додумались до патронов и быстрой перезарядки, ружья заряжались с дула, а это операция не быстрая. 'Скорострельности', если можно так выразиться, добивались количеством заранее заряженных стволов. Я обнаружил несколько отстрелянных, и ещё больше уложенных в мешок. От уже выстреливших несло серой и ещё чем-то, в общем, горелым дымным порохом.

* * *

Белоголовый.

Эх, мамочка моя, брошенная мною в ранней юности, папочка, которого я и не видел ни разу, бросивший как раз нас с мамочкой, знаю только, что был он, блудный папочка, симпатичный и белоголовый, как и я, братики мои и сестрички, уж и не знаю, есть ли вы у меня? Вполне можете вы быть, маму свою красивую и совсем молодую оставил я, когда сбежал от неё на войну за деньгами, приключениями и славой... В общем, опозорился ваш сынок и братик, прохлопал перьями предателя и бандита. А тот, не будь плох, и улучил момент, да разбил мне чем-то голову. И лежал я, помнится, в пыли дорожной, дух свой испуская, и, наверно, уж и испустил его, поскольку пришли ко мне Учителя и тащат меня куда-то, скорее всего, к месту последнего моего упокоения. Если есть такое, поскольку мнения книжников сильно расходятся, а сами Учителя в своих наставлениях этот вопрос деликатно обходят. Вот и узнаю вскорости самолично.

Позор тебе, Белоголовый: столько войн прошёл, на всех континентах побывал, даже и в бессолнечных землях, лупил почём зря зубастых монстров, крылатых, наземных и водяных, а от прочих, с вовсе уж непробиваемыми шкурами, убёгал вполне успешно, что даже и не бегство, а манёвр, называемый по-военному тактической ретирадой... А помер не от пули, не от честного самострельного болта, а от дурацкого удара бессмысленной штафирки необученной, позабыв вовремя подтянуть верёвки на его хилом тельце!

Впрочем, может, и не умер ещё? Голова-то саднит и дёргает, хоть и в меру, а какое может быть вечное упокоение с болью от ран? Предположим, что я всё-таки живой, а тащат меня Учителя... Или не Учителя? Мельком я их видел, когда пришёл в себя, укладываемый на что-то вроде пёстрой шкуры, а теперь не вижу, только слышу и чувствую — несут! Вроде, похожи они на рисунки в книжках, но не очень. Там с хвостами, а у этих не заметил. И лица не очень похожи, плоские какие-то, и на руках слишком много пальцев, у Учителей-то по четыре было, тут все авторы сходятся.

Но дружественные, определённо: ведь не добили, несут аккуратно, помощь оказали, кровь-то, как будто, не течёт. Хотел я, было, дотянуться и хоть пощупать рану, да во всём теле такая лень и истома, как от успокоительного зелья нашего полкового лекаря — ни рукой, ни ногой шевельнуть невозможно, лучше умереть!

И слышу: переговариваются певуче, не по-нашему. Такие рулады умопомрачительные выводят! Двое или трое: один голос так и хочется назвать мужским, другой повыше — женский, вроде. Даже два их было. И тут меня перестали нести. Нет, не бросили, аккуратно положили на дорогу и снова запели наперебой свои песни. Снова подхватили и скоренько понесли обратно. То есть, что обратно, я не сразу догадался, а только снова увидев, как в тумане, морду моего гужевого. Тот мне подмигнул, улыбнулся и что-то сказал. Нет, частью ума я понимал, что мне это мерещится, но зачем-то улыбнулся в ответ и пробормотал 'привет!'. Зелье действует... В общем, около колеса меня и положили. И вот тогда-то, лёжа на дороге, я и услышал топот верховых. По земле такие звуки лучше распространяются.

Напомнило мне это тот бой, когда остатки нашего полка поднялись и без всякой команды ринулись побитые и израненные на помощь мне и Гребешку. Сперва выпалили вразнобой из самострелов, а потом и вступили в схватку, под звуки нашего, непроизносимого в приличном обществе полкового клича. Я к тому времени пропустил несколько ударов и сам уже не нападал, а только прикрывал Гребешка, который, лёжа на земле, силился наложить жгут на ногу. Вдруг оказывается, что число врагов уменьшилось. Потом, помню, Гребешок вертелся на гузке, как детский деревянный шар, угрожая подрезать ноги подступившим вплотную сепаратистам. Я вяло отмахивался от двоих-троих, снова пропустил удар в бок и повалился на землю. Тут бы мне и конец, но вдруг слышу топот верховых. Наши или не наши? Наши! Знакомый боевой клич!

— Они же его убили, ублюдки! В атаку! — громче всех орёт почему-то Пёстрый. Откуда он там и тогда взялся? Не было его! Не в силах разрешить эту задачу, я отпускаю уже давно рвущееся восвояси сознание...

* * *

Владимир Петрухин.

С обрыва съехали тётя Лена и Тома, они несли с собой снятую за ненадобностью палатку. Та всё ещё была покрыта листвой — притворялась кустом. Честно говоря, я растерялся: нужно было сделать несколько дел и одновременно. Решили сначала отнести раненного к челноку, а потом... потом придумать, что делать с остальными, с его пленниками то есть. Но обстоятельства всё решили за нас. Не успели мы погрузить рептора на палатку и пройти сотню метров к удобному подъёму, как заговорила Маруся:

— Внимание! Вы не успеваете, навстречу вам по дороге движутся репторы, они верхом и вооружены!

— Понял, возвращаемся к телеге! — я почему-то решил, что так будет лучше. Мы подхватили свой груз и ускоренным шагом вернулись к телеге. Только и успели, как из-за поворота появилась 'конница'. Зрелище умопомрачительное! На каждом 'коне', а точнее, динозавре, похоже близком родственнике запряжённого в повозку, сидело по двое репторов, вооружённых до зубов. Но и зубы тоже были, верховые скалили их, отнюдь не в дружеских улыбках. Семь или восемь их было. Предводитель, восседавший на своём скакуне в одиночку, что-то проревел, указывая на нас выхваченными из-за спины саблями. Что-то не очень хорошее, потому, что его подчинённые спешились и принялись заряжать самострелы. Автопереводчик, силясь перевести его слова, пробормотал что-то невнятное и смолк. Помогла Маруся:

— Он сказал: 'Эти незаконные потомки убили его. В атаку!'

— Кто такие 'незаконные потомки'? — прошептала Тома.

— Я тебе потом объясню... — ответила за меня тётя Лена, роясь в металлическом хламе, валявшемся на повозке.

Я достал десантный пистолет, дослал патрон и сделал шаг вперёд. Ни за что не покажу, что боюсь эту первобытную банду! Рядом со мной тут же встала Тома, старательно целясь в противников из самострела. А с другой стороны госпожа Фролова, скинувшая защитную куртку и вооружённая двумя репторскими саблями. Она спокойно разминалась, как в спортзале: наклоняла голову в стороны и крутила руками с трофейным оружием!

В рядах противников возникло замешательство, Мы вели себя, по-видимому, не так, как обычные жертвы. Или, может, преступники, если эти олицетворяли закон. Но их вожак отдал команду, и репторы стали приближаться, расходясь полукругом и держа нас на прицеле. Я поднял пистолет и выпустил короткую очередь, целясь в землю под ноги наступавшим. Не очень громкий треск, взлетели фонтанчики пыли, запел рикошет. Раздалась команда, репторы оглянулись, как бы недоумевая... И тут же ожил переводчик: