Губернатор был из "пришельцев" и не мог знать Дедушкина, которого многие в этом городе помнили.
В концу августа Дедушкин прилетел в Н-ск всей семьей. Его встретил Тихонов и отвез в коттедж Солнцевой. Константин объяснил Элли еще на острове, что Виктор будет жить здесь и должен освоиться в присутствии родителей. Элли помнила наставления Константина, что Эльвира его первая жена и примет Виктора, как сына. Она не может иметь детей и наш с тобой сын, Элли, станет для нее маленьким утешением. Ты наверняка чувствуешь, что Эльвира ко мне не равнодушна и сейчас, говорил Константин, но я не меняю детей на женщин, помни об этом. И она помнила, хотя по своей воле остановилась бы все-таки в другом коттедже. Умом она понимала все...
XXXIX
Дождь поливал как из ведра до двенадцати часов и прекратился резко, выглянуло солнышко. Такое часто бывало на острове Эльвиры летом — с утра до обеда идет дождь, потом прекращается, на следующий день все повторяется снова. Через неделю дождь может пойти с обеда до вечера. Дожди по два-три дня круглосуточно идут редко. Но бывает и так, что зарядит ни с того, ни с сего ливень и кончится минут через двадцать.
Дедушкины расположились на южной террасе всей семьей, наблюдая за ливнем. Скорее всего интересовался дождем только Константин, хоть и успел привыкнуть к этой погоде за одиннадцать лет. Элли и дети не обращали на дождь никакого внимания. Середина августа... Еще в начале июня учителя Ольга Павловна Коврова и Лусина Гутиеррис разъехались по домам и на вилле стало тише и скучнее. Все-таки они вносили какое-то разнообразие в жизнь. Но никто не скучал по-настоящему, Элли не могла налюбоваться старшим сыном, который подрос и возмужал за зиму.
— Завтра мы улетаем все в Россию. Коттедж, где мы останавливались первый раз, я продал.
— Опять будем жить у... мисс Солнцевой? — с иронией спросила Элли.
— Это же замечательно! — воскликнул Виктор, — тетя Эльвира хорошая женщина и прекрасно к нам относится.
— Нет, Виктор, мы остановимся в другом доме, который специально построен для нашей семьи. Во время учебы ты, конечно, будешь жить у тети Эльвиры, ибо несовершеннолетний отрок не вправе проживать один со слугами, — констатировал отец. — За полтора года многое сделано, выстроен небольшой микрорайон, но только на треть от запланированного, но можно приступать к работе. Мы с мамой примем рабочие и жилые корпуса, благословим сотрудников на службу нам и отечеству.
— Ты сказал — построен для нашей семьи? — переспросила Элли.
— Именно так, — ответил Константин, — когда подрастет Артур, мы зимой станем жить здесь, а летом там. Если ты, Элли, привыкнешь к русскому холоду, то будем в России жить дольше, а сюда приезжать в гости и для контроля бизнеса. Мне все равно придется смотреть за тем и другим производством, уезжая на несколько дней или неделю.
Через несколько километров от города машины свернули с трассы на боковую дорогу, на которой стоял запрещающий знак, именуемый в народе кирпичом, и табличка "кроме транспорта ОАО Интеграл". Через километр повернули на проселочную, идущую вверх на сопку. На вершине в сосновом бору автомобили остановились, высаживая пассажиров.
— Смотри, Элли, — Константин указал рукой на раскинувшийся внизу микрорайон, — это все построено за полтора года и принадлежит нашей семье. Я специально заехал сюда, чтобы показать тебе вид сверху. Это только треть от планируемого, строительство еще продолжается.
— Это все принадлежит тебе? — удивленно спросила Элли.
— Нам, — поправил ее Константин, — там жилые дома для сотрудников Интеграла, производственные помещения, магазины, поликлиника. Все, что необходимо для нормальной жизни.
— Даже не могла представить себе, что ты так широко размахнешься, — с улыбкой произнесла Элли, рассматривая здания внизу, — а где наш дом?
— Вон тот трехэтажный из красного и белого кирпича, — ответил Константин.
— Вижу... красивый, — согласилась Элли.
Они спустились на автомобилях вниз на асфальт и проехали еще километра три, остановившись у высокого забора. Константин предложил прогуляться до дома пешком. Элли с дороги видела только верхушку крыши здания. Ворота автоматически отворились, впуская автомобили. Элли заметила двух людей в необычной форме с надписью на груди и спине "охрана". Только Тихонов и Константин знали, что это переодетый спецназ ФСБ. Даже профессор Ракитин не подозревал об этом.
Элли впервые увидела здание вблизи. Трехэтажный особняк впечатлял размерами и колоннами у центрального входа. От ворот к дому вела мощеная плиткой пешеходная дорожка и асфальтная для автомобилей. Лужайки, клумбы цветов и детская площадка с качелями, каруселями и домиками из детских сказок произвели на Элли неизгладимое впечатление. Был даже небольшой сосновый бор, где можно гулять. Константин пригласил всех в небольшой домик у ворот.
— Это служебное помещение, — пояснял он, — в диспетчерской стоят мониторы, на которых виден весь периметр нашего особняка, в другой комнате вооруженное отделение охраны. Вход сюда разрешен только нашей семье и Вячеславу Егоровичу, — он кивнул на Тихонова.
Элли осматривала дом, начиная с нулевого этажа, где расположены технические комнаты и главная достопримечательность — огромный бассейн. На первом этаже большой зал для приема гостей, кухня, столовая, душевые, комнаты для персонала и возможных гостей. На втором зал поменьше, столовая, спальни для семьи и родственников, детские и комнаты отдыха, душевые, санузлы и так далее. Третий этаж спортивный — бильярд, настольный теннис, тренажерный зал. После осмотра сауны с бассейном, гаражей и других отдельно стоящих зданий, Элли взмолилась:
— Костя, мы еще не все осмотрели?
— Почти все, — ответил он, — располагаемся и отдыхаем. Завтра знакомимся с территорией микрорайона.
— Это обязательно? — спросила уставшая супруга, — у меня от количества информации и так уже голова идет кругом.
— Не обязательно, — ответил Константин, — осмотришь, когда пожелаешь. Ты не против, если тебя русские станут называть Эльвира Джоновна?
— Эльвира Джоновна? — удивленно переспросила она.
— В России принято называть людей на "вы" и по имени и отчеству. На "ты" называют друзья и родственники. Папа у тебя Джон, значит ты Джоновна. Конечно, они могут называть тебя миссис Дедушкина, как ты привыкла, но это будет подчеркивать твое иностранное происхождение.
— Я поняла, пусть называют.
Уставшая за день, Элли выспалась, встала позже всех, приняла душ и в зале спросила у горничной:
— Муж где?
— Доброе утро, хозяйка, хозяин с детьми в детской.
— Да, доброе утро, спасибо, — ответила Элли.
Детская... это где-то там... Она пошла по второму этажу пока не услышала смех Артура за дверями, вошла. Константин собирал с сыновьями и дочерью детскую железную дорогу.
— Вот и мамочка наша проснулась. Как спалось, Элли, в новом доме?
— Хорошо, — ответила она, — только большой очень. Горничная сказала, что вы в детской, в голове каша от количества комнат, нашла вас по смеху Артура. Сегодня никуда не пойду, стану осваивать дом. Неправильно, когда слуги знают его лучше хозяйки.
— Хорошо, Элли, тогда после завтрака я осмотрю производственные корпуса и административное здание, переговорю со своими заместителями. К обеду буду. Если появится желание посмотреть мой новый рабочий кабинет, то милости прошу. Возьми кого-нибудь из охраны, они проводят тебя.
Константин сам еще не видел своего кабинета. В приемной уже находилась секретарша, представившаяся Аллой. По бокам кабинеты заместителя по науке Ракитина и главного инженера, которого он еще не знал.
Вошел — помещение показалось ему слишком большим и сразу вызывало в человеке чувство присутствия важного чиновника. Изысканная мебель, стол для совещаний, четыре больших окна. За рабочим столом в стене открытая дверца в личные покои с мягким уголком, телевизором, холодильником, баром, душевой кабиной и санузлом. Он заметил, что бар уже заполнен спиртными напитками. Прикрыл дверцу и понял, что незнающему человеку не догадаться о ее присутствии.
Константин просматривал проект штатного расписания. В строчке главный бухгалтер фамилии не было.
— Не нашли главного бухгалтера? — спросил он у Тихонова.
— Нашли, — ответил он, — но центр рекомендует одного, а Солнцева настаивает на своей кандидатуре. Я не решился принять решение самостоятельно по этому вопросу.
— Вячеслав Егорович, по кандидату Солнцевой есть вопросы по вашей части?
— Нет, проверка не выявила оснований для отказа в работе.
— Тогда сообщите кандидату Солнцевой, что она принята и пусть немедленно приступает к работе.
— Слушаюсь, Константин Николаевич, у меня вопрос по самой Солнцевой. Я понимаю, что строительство объектов еще продолжается, никто ее не ограничивает в передвижении к этим объектам...
— Я понял вас, Вячеслав Егорович, — перебил его Дедушкин, — у Солнцевой должен быть свободный доступ на любые объекты, кроме лаборатории, где разрабатываются новые изделия. И после окончания строительства тоже. Что еще?
— С начальником УФСБ возникает некорректная ситуация, Константин Николаевич...
— Считайте, что вопрос с Коротковым решен. Он и его люди могут здесь появится только тогда, когда вам, Вячеслав Егорович, потребуется их помощь. Но здесь она вряд ли потребуется, а оперативное содействие на территории области будет оказано в полном объеме.
Заместитель по науке Ракитин смотрел на своего нового шефа — ничего себе иностранец, уже распоряжается местным ФСБ. Видимо не зря его принимал Президент и беседовал лично со мной.
— Константин Николаевич, — обратился к шефу Ракитин, — у нас с Тихоновым возникли рабочие вопросы. Я считаю, что главный инженер должен иметь допуск в спецлаборатории...
— Ясно, Михаил Афанасьевич, доступ в спецлаборатории имею я, вы, Тихонов и сотрудники этих лабораторий. Причем каждый только в свою лабораторию. Этот список исчерпывающий. Заместитель Тихонова и его люди могут посетить лаборатории только по личному указанию Вячеслава Егоровича в случае возникшей оперативной необходимости.
"Константин Николаевич, к вам главный инженер", — прозвучал голос Аллы в селекторе.
"Я занят, приглашу позже", — ответил Дедушкин.
— Михаил Афанасьевич, — обратился он к заместителю по науке, — вы раньше работали над проблемами космических аппаратов, подводных лодок и высотных летательных аппаратов. Знаете тонкости и слабые места не понаслышке. Начинайте разрабатывать усовершенствованные микропроцессоры и чипы. Вторая лаборатория пусть займется теми же вопросами для суперрадаров, а третья общевойсковой техникой — танки, артиллерийские установки, ракеты. Вопросы?
— Пока нет.
— Отлично, — произнес Дедушкин и попросил пригласить главного инженера, заглянув в штатное расписание.
— Дубровин Ярослав Евгеньевич? Появились вопросы ко мне? — спросил Константин.
— Нет, работаю, а своего руководителя в лицо не знаю, — ответил он.
— Будем считать, что познакомились, — произнес Дедушкин, — ваша стратегическая задача — добыть экспортные образцы микропроцессоров, чипов и организовать их внутреннее производство. По мере поступления чертежей и схем из наших лабораторий приступать к их изготовлению.
— Да, у меня уже есть несколько заявок от профессора Ракитина. Цеха вчера приступили к их изготовлению.
— Даже так, а я и не знал. Сейчас немедленно остановите производство и впредь без моей визы ничего не изготавливать. Всю документацию верните доктору Ракитину. Вы свободны.
Удивленный главный инженер вышел из кабинета. Ракитин даже вспотел...
— Извините, Константин Николаевич, я все-таки специалист и полагал, что научно-технические вопросы могу решать самостоятельно.
— Совершенно верно, Михаил Афанасьевич, вы специалист, иначе бы здесь не сидели. Но за качество продукции перед страной и Президентом отвечаю я, как руководитель и собственник ОАО Интеграл. Поэтому я должен знать, что производит мое предприятие. Есть другие предложения?
— Нет, — ответил Ракитин, вытирая проступивший на лбу пот.
— Отлично, в пятнадцать часов жду вас с документацией. Все свободны. Секунду, Вячеслав Егорович, совсем забыл — моей супруге доступ разрешен везде, кроме спецлабораторий. Если она туда пожелает войти — найдите способ вежливо отказать. Теперь идите.
В три часа дня Дедушкин просматривал схемы и чертежи, предоставленные Ракитиным. Четыре новых изделия — очень неплохо для начала работы. Он утвердил три, на четвертой обвел кружочком один узел.
— Михаил Афанасьевич, вот этот участок в схеме будет давать сбой. Чип планируется на станции слежения в космосе. Проработает она дней восемь-десять и встанет, причина останется невыясненной, станция не работает и кому прикажете за это ответить?
— Константин Николаевич, чип прогонялся многократно на проверочных установках и выдавал необходимые параметры работы. Не могу с вами согласиться, — ответил Ракитин.
— С одной стороны хорошо, что вы отстаиваете свою точку зрения, но проверьте еще раз.
— Как прикажете, Константин Николаевич, я не руководитель Интеграла, я только доктор наук и профессор, — с издевкой произнес он, подчеркивая свою ученость в отличие от администратора.
— Абсолютно согласен с вами, Михаил Афанасьевич, что здесь каждому студенту понятно — если чип протестировать в вакууме, тот этот узел даст сбой. А вы в вакууме проверку не проводили. Видимо ученая степень вам глаза завязала. Свободны.
Ракитин вылетел из кабинета, как из парилки. Так его не унижал еще никто. Какой-то филиппинский бизнесмен будет ему, ученому с мировым именем, объяснять работу чипов. Для себя он решил твердо — тестирую чип, доказываю свою правоту и увольняюсь к чертовой матери. Нашелся тут... руками водитель...
Он вернулся в лабораторию злой, как собака, приказал заведующему проверить чип в вакуумной установке.
— Но какой смысл? Давление или его отсутствие не влияют на работу этого узла, — ответил заведующий.
— Ты сходи, объясни это хозяину, — фыркнул Ракитин.
Через день заведующий лабораторией доложил заму по науке:
— Не работает чип в вакууме.
— Не понял — как это не работает?
— Вот так — должен работать, а не работает. Мы заменили этот узел и чип заработал.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Ракитин, — глянем... Ну, конечно же, конечно, эти два узла в вакууме не совместимы. По отдельности работают, а вместе нет. Вот дурни мы с тобой. Но как это хозяин смог разглядеть — он же в электронике ни в зуб ногой.
— Выходит, что в зуб и не ногой, — усмехнулся заведующий, — наверняка скрыл, что он тоже электронщик.
Ракитин отправился к Тихонову.
— Вячеслав Егорович, какое образование у Дедушкина? Он явно физик-электронщик и доктор наук, не меньше.
— Он юрист и это достоверно, — ответил Тихонов.
— Вы тоже юрист — посмотрите.
— Чего мне смотреть на эту схему? — удивился Тихонов, — мне что игра крестики-нолики, что эта схема...
— Откуда тогда Дедушкин мог знать, что в схеме ошибка, если он юрист?
