Закон эволюции - роман завершен

— Думаю, поминки по прошлому я пока что закончил, — сообщил Маркус, — теперь вот сижу, размышляю, что делать дальше.

— Буду у вас через четверть часа, — ответил Каспар и появился ровно через четырнадцать с половиной минут, в обыденной одежде и с небольшим чемоданчиком в руке.

— Ситуация такова, — сказал он Маркусу в самом начале мини-инструктажа, открывая чемоданчик, — ваше прибытие не секрет, но по телевидению пока что показали актера вместо вас. Вы, в некотором роде, герой дня, но на улице вас узнавать в лицо не будут. Можете оставаться инкогнито, сколько хотите. Вон это — ИД-карта, ваше удостоверение личности, они теперь на магнитных карточках, а не в виде книжечки, как в двадцать первом веке. А вот это — ПЦП, ваш персональный цифровой помощник.

Астронавт повертел в руке прибор, поразительно похожий на смартфон.

— И как он включается?

— Там щель сбоку в корпусе. Вставляете свою ИД-карту — и вуаля. Это мобильный телефон, кошелек, связка ключей, навигатор и наладонный компьютер — все в одном. Обычно используются ПЦП в виде браслета — но вам я достал образец старого дизайна.

Устройство оказалось несложным в освоении, однако Маркус отметил, что письменный язык изменился сильнее, чем устный. Некоторые слова, высветившиеся на экране, написаны совсем не по правилам двадцать первого века.

— Грамматику подтянете, — успокоил Янек, — язык вы знаете, это главное. Английский так и остался международным и основным для Доминиона. Тут, в Авроре, можно услышать французский, немецкий, китайский, чешский, русский — или, точнее, те языки, которые раньше были таковыми — и еще дюжину смешанных языков. Но на английском говорят практически все, другой вопрос, что вы, быть может, будете не очень хорошо понимать отдельных людей с определенными акцентами. Впрочем, в городе, где так перемешались нации, и это хорошо. Свой ПЦП рекомендую носить с собой: выйдя без него даже в парк, вы можете быть задержаны полицией.

— Так строго?

— Поймите правильно. Ношение ПЦП — абсолютная норма, и не потому, что полицейский контроль, а потому, что это обычно ваши ключи от дома, машины, кошелек и прочее. Не носят при себе ПЦП зачастую только те люди, которые хотят скрыть факт своего присутствия или личность. Если просят предъявить ИД — видите тут на торце глазок? Лазерный интерфейс. Поворачиваете к полицейскому и он сам своим прибором считает все, что надо. Кстати. Три быстрых энергичных нажатия большим пальцем на середину экрана приводят к экстренному вызову полиции, и ближайшие патрули будут не только сразу же оповещены, ПЦП заодно передаст и ваше местонахождение. Только не вызывайте без причины — штраф, сами понимаете.

— Ладно, я усек, — кивнул Маркус.

— С ПЦП вы можете получить доступ к своему счету в банке, с него же и платите. Путем контакта через лазерный интерфейс с ПЦП визави вы можете запросить у него деньги или заплатить по его запросу.

Немного потыкав пальцем в значки на экранчике, Марк быстро разобрался, где там выход в банк. На своем счету он обнаружил единичку с шестью нулями.

— Хм... Да я миллионер, оказывается.

— Это временный кредит, — пояснил Каспар, — 'Пионер' скоро выставят на аукцион, а его реактор еще не успели оценить. После того, как все продадут, вы станете миллиардером, потому что сколько там за старье заплатят музеи, я не знаю, а работающий реактор, пусть и старый, но военного стандарта, стоит, с учетом расщепляющегося материала в нем, никак не меньше миллиарда. Чтобы вы сориентировались в стоимости денег — обед в хорошем ресторане стоит двести-триста картров, а вон та серебристая машина на стоянке внизу у отеля — автомобиль для зажиточного класса, модель на водороде — тысяч пятьсот.

— Картры?

— Да, так у нас называются деньги. Наследие тяжелого прошлого, когда валютой были патроны ... Чаще их неофициально кредами именуют, а также с подачи какого-то шутника появился эвфемизм 'домино'. Давно собирались официальное название изменить, но старое наименование прилипло, да и все. Надобности как-то особенно называть деньги нету, так как это единственная валюта, имеющая хождение в Доминионе.

— Понятно. А если мой ПЦП украдут? Смогут снять деньги?

— Нет, разумеется. Ваша сигнатура уже передана на сервер банковской системы, если прибор попадет в руки другого человека — почти все операции будут заблокированы.

Маркус выпустил Каспара и запер дверь номера.

— И какая у нас нынче культурная программа? — поинтересовался он, спускаясь вместе с провожатым на лифте.

— Для начала я планирую показать вам город. Тут неподалеку есть ресторанчик на высоте десятого этажа, там можно перекусить и обозреть окрестности...

— Э-м-м... Нет, спасибо. Я бы что-то на скорую руку перекусил, гамбургеры там, кока-колу...

— Если вы про напитки двадцать первого века — то это вряд ли. Все пьют соки, минеральную воду, чай, кофе. Еще в моду вошел шербет. А... что такое 'гамбургер'?

Маркус вздохнул.

— Разрезанная круглая булка, внутри которой — котлета, сыр, овощи, соусы и прочие приправы. Но я уже понял, мне не светит.

— Так ведь это же сэндвич. Правда, сэндвичи на каждом углу не продаются: непопулярная еда. Еще есть вариант с такояки — это кусочек осьминога, зажаренный в тесте.

— Я знаю, что такое такояки. А как они сюда добрались?

— С беженцами, как же еще?

— Из Японии тоже бежали во время войны?

Каспар ухмыльнулся:

— Во время войны — нет. А сейчас — бегут. Те, кого в Японии называют 'мясом', я вам рассказывал. Если у человека есть здоровье, интеллект и нормальное здравомыслие — чем менять себе руки-ноги-глаза-хребет, он лучше место проживания сменит. Вот у Первого Рейхсминистра информационный спец — как раз из Японии. Кодзима его зовут.

— Который с разъемом в виске?

— Он самый. Церебрально-цифровой интерфейс — полезная штука, но пользователи долго не живут. Со временем неотвратимо начинаются осложнения, так что... Я всегда говорил, протез калеке нужен, но только идиот будет сам себя калечить такими сомнительными наворотами.

Они вышли на стоянку и направились к автомобилю Каспара. Машина представляла из себя довольно прозаически выглядящий автомобиль на электрическом приводе, но ходовые качества оказались достойны всяческих похвал.

— Спецмодель, — сообщил Каспар, пристегиваясь, — повышенная мощность, повышенный запас хода — и аккумуляторный отсек вместо багажника. Мальчик на побегушках — профессия, требующая мобильности, хе-хе. Ну и личный код вместо ключей, хотя большинство машин нынче все еще на обычных ключах.

— Как-то вы, Янек, о своей работе отзываетесь... с сарказмом, что ли?

Каспар включил автомобиль, поднеся к приборной доске руку с браслетом, проверил показатели и кивнул:

— Верно. Правда, сарказм тут не в адрес собственно работы, а по поводу ее смены... Я ведь люблю небо. Когда летаю самолетами — прошу экипаж пустить в кабину на место второго пилота... Как летчик, вы можете себе представить, каково это, когда крылья теряешь... А виноват кто? Виноват идиот Янек Каспар, руку я потерял по собственной глупости. Вначале лажанул, а потом еще и медленно соображал, как исправлять... Так что мой сарказм — суть подмена объекта насмешки, чтобы не так грустно было. Ну а работа — калеке грех жаловаться, что не выставили на пенсию, а обеспечили престижным занятием, пусть оно и не такое важное, как профессия летчика. Тем более что это именно благодаря моим полномочиям меня пускают в кабину авиалайнеров.

Он тронулся, вырулил со стоянки и повернул на ближайшем перекрестке.

— Тут есть парк рядом — там можно оценить все разнообразие нашего фастфуда. Ну и сэндвичами разжиться в том числе.

* * *

Парк — длинные параллельные аллеи кипарисов, разделенные прудами с лебедями — Маркусу сразу понравился. Пройдя чуть дальше вглубь, он обнаружил ветвистые каштаны, лавочки в их тени и несколько хорошо знакомых на первый взгляд ларьков. Правда, выкрашены однотонно, под цветовую палитру парка, никакой рекламы, кроме строгих вывесок и меню с ценником — но в целом ларек быстрого питания за почти четыре столетия не изменился. А вот меню оказалось непривычным.

Превалировали по количеству наименований салаты, как овощные, так и фруктовые, причем некоторые блюда Маркус идентифицировал как салат только благодаря ярлычкам. В трех ларьках из семи осмотренных вообще ничего, кроме салатов, фруктов и соков не предлагалось. Еще в двух лица японской национальности продавали характерные японские блюда, в том числе кусияки, якитори, короккэ , такояки и суши. Продавщица в шестом предлагала мороженое, пирожки, сэндвичи и прочие, преимущественно мучные закуски и сладости, а также чай и кофе. В последнем — снова салаты, а также несколько мясных блюд, включая барбекю и тефтели.

Маркус купил сэндвич с колбаской и, после небольшого усилия над собой, две порции якитори. Он полюбил японскую кухню с тех пор, как год провел на базе в Хонсю, и смысла отказываться от любимых блюд только из-за внезапно появившейся неприязни к японской нации не видел. Янек ограничился салатом из капусты, креветок и пикулей и парой жареных колбасок. Причем колбаски пришлось немного подождать: их извлекли из холодильника и поджарили специально для него, готовых у продавца не нашлось. Есть они устроились на лавочке рядом с ларьками.

В парке в это довольно-таки ранее время нехватки посетителей не было, и Маркус, уминая сэндвич, машинально прикинул, что по меньшей мере половина гуляющих — бегуны в возрасте до тридцати лет, преимущественно девушки. Вторая половина состояла как из бегунов постарше, так и из просто прогуливающихся людей. Причем молодежь, останавливаясь у ларьков, отдавала предпочтение салатам. Сладости интересовали в основном детей, а у мясного ларька остановились лишь трое прохожих, причем все — мужчины за тридцать и, судя по всему, очень хорошо одетые. Астронавт доплюсовал к ним себя и Янека — оба мужчины за тридцать, причем Янек — сильно за тридцать. Оба при деньгах. Оба прилично одетые. Итого пять человек, попадающих под одни и те же признаки. Правда, чуть позже, когда Маркус приканчивал второй якитори, шестой хорошо одетый пожилой мужчина купил салат и сок и проследовал далее по своим делам, но это, скорее, исключение, не отменяющее того факта, что разные категории посетителей парка выбирают разное питание.

— А что, молодежь тотально приучена питаться салатами? — спросил он, вытирая губы салфеткой.

— А что в этом странного? — вопросом на вопрос ответил Каспар. — Салаты полезны для здоровья и на них не растолстеешь. Абсолютно закономерный выбор молодого человека, особенно женщины.

— Люди вроде нас выбирают, по большей части, мясцо. Странно получается, достигнув определенного возраста и статуса, мужчины забывают о здоровье?

— Ну я бы не сказал. Просто заботятся о нем уже не так сильно, как в молодости, и позволяют себе идти на поводу у аппетита. Если устроился, жизнь наладил, чего-то достиг — можно ведь и для себя что-то приятное сделать.

Вот тут лицо Маркуса едва не перекосилось в недоверчивой гримасе. Давно известно, что именно молодежь на свое здоровье забивает болт, особенно если его, здоровьица, в достатке. И никто не трясется за него так, как старики, уже одной ногой стоящие в могиле. Это, черт бы ее побрал, аксиома человеческой психики, известная еще со времен Аристотеля и Протагора, тут воспитывай или не воспитывай, но хомо сапиенс в принципе не способен ценить то, чего у него много, и можно только догадываться, каким образом произошли такие изменения в способе мышления людей двадцать пятого века.

— А вы, Янек? Достигли, устроились? С работой все в порядке, а все остальное? Кстати, ничего, что я спрашиваю? Ну там, вдруг не принято или еще что...

— Абсолютно нормальный вопрос. У меня все хорошо. Две жены, пятеро детей, хорошая должность и полный достаток. Удручает только, что место в пилотском кресле приходится, можно сказать, выпрашивать, но больше мне жаловаться не на что.

— Вы мормон или мусульманин?

— Я атеист. Ислам у нас вне закона, а кто такие мормоны — вообще без понятия. Не слышал о такой религии.

— Получается, многоженство разрешено? — удивился Маркус.

Янек удивился не меньше:

— А с чего бы оно должно быть запрещено?

— Воистину, другие времена — другие нравы. А почему ислам запретили?

— Антигуманная религия. Христианство, допустим, учит — 'не убий, не укради, люби ближнего своего'. Это приемлемо. Ислам проповедует обратное: обман неверного — подвиг, а за убийство оного и вовсе семьсот семьдесят семь гурий в раю ждать будут. Так что если у вас найдут Коран или застанут за совершением исламских обрядов — изгнание. Без апелляций, без вариантов, без промедлений.

— Понятно. Не могу сказать, что это меня сильно печалит. С другой стороны — а как же право на свободное вероисповедание?

Каспар отправил в рот последний кусок колбаски, проглотил, вытер губы салфеткой и сказал:

— Нету такого права. Стране, где девяносто процентов населения — атеисты, оно просто не нужно. Пока молитвы и проповеди не нарушают законов и не призывают к чему-либо асоциальному — молитесь, проповедуйте. Дело ваше.

После перекуса они пересекли парк и вышли на довольно оживленную улицу, застроенную, преимущественно, зданиями со стеклянными фасадами, внутри которых размещались офисы, банки, магазины и кафешки. По проезжей части медленно, не быстрее, чем сорок километров в час, катились автомобили, ехали велосипедисты. Здесь Маркус впервые увидел пустую полицейскую машину у обочины, поискав взглядом, он нашел и полицейского: тот сидел внутри какой-то забегаловки и лениво листал газету. Рядом с ним на столике дымилась чашка то ли чая, то ли кофе. Из экипировки его в глаза бросилась одна деталь: балаклава с прорезями для глаз, носа и рта, но скрывающая все остальное лицо. Поверх балаклавы — форменная фуражка со стилизованным изображением щита.

— А почему он в маске? — спросил Маркус, повернувшись к Каспару.

— Чтобы вы не видели в нем конкретную личность. Он — страж правопорядка, и гражданин должен видеть в нем именно олицетворение закона. Согласно нашим правилам, судьи, адвокаты, прокуроры, подсудимые, истцы, ответчики и присяжные тоже обязаны скрывать свои лица в суде. Правосудие должно быть беспристрастным.

— Чудны дела твои, господи, — пробормотал астронавт, скользнув по 'копу' взглядом.

Рация на плече, браслет с экранчиком на руке, на столе лежит еще один прибор вроде ПЦП или планшетника, но побольше и с символикой полицейского департамента. На поясе полицейского — только чехол под этот планшетник. Ни кобуры, ни дубинки, ни наручников, даже баллончика со слезоточивым газом — и того нет. В этот момент коп перевернул страницу газеты, протянул руку за чашкой и отхлебнул. Ленивое, расслабленное движение беспечного человека.

— И давно полиция выходит на дежурство вообще без... спецсредств? — полюбопытствовал Маркус, неторопливо шагая по улице.

Янек пожал плечами:

— Этого точно никто не скажет, но лет так то ли девяносто, то ли восемьдесят назад. Оружие как бы не постановлением отменили, сами полицейские перестали его носить за ненадобностью. Когда я был маленьким, то есть лет сорок тому, то пару раз видел полицейских с дубинками и пистолетами, но с тех пор подобная экипировка окончательно вышла из обихода. Бывает, оружие возят в машине, но большинство просто не хочет таскать его из шкафчика в машину и обратно, тогда ведь еще и машину запирать приходится, чтобы до ствола не дотянулись детские ручонки. Разумеется, у неспокойных границ все не так безоблачно, но в центральных областях Доминиона применение оружия — явление очень нечастое.