Закон эволюции - роман завершен

— Понятно. А что значит зеленый цвет?

— Цветом обозначаются особые привилегии. Конкретно зеленый значит, что у вас, поскольку вы военный летчик, есть особые профессиональные знания, навыки и умения, и вам разрешено ими пользоваться при обороне, а некоторыми — и в нападении. В общем случае, перечень возможных видов противоборства включает в себя только базовые состязания и тесты. На силу, ловкость, скорость, интеллект, сообразительность, храбрость и так далее. Причем, к примеру, спортсмен-бегун не вправе выбирать любые состязания на бег.

— То есть, тотальное увлечение бегом...

— Поясняю одну вещь. Выбор состязания для нападающего ограничен. Защищающийся имеет гораздо больший выбор. Если вы много лет бегаете в парке — при нападении вам запрещено выбирать бег. А защищающемуся, который тоже бегун — разрешено. Смысл таких правил в том, чтобы вы не могли победить равного, потому у защищающейся стороны всегда преимущество.

Так вот. У вас за плечами курс армейской рукопашки, вы профессионально обучены думать очень быстро. Обычному гражданину запрещено использование любых специальных навыков. Но за определенные заслуги ограничения снимаются. Человек, достигший чего-либо на службе обществу, вправе пользоваться соответствующими привилегиями. Например, инструктор рукопашного боя, обучивший сотни солдат, получает право использовать в защите свои навыки. Выдающийся физик может выбрать решение физических задач на время. Само собой, что победить его сможет лишь другой выдающийся физик — ну а выдающимся физикам незачем бросать Вызовы, ни друг другу, ни вообще, у них и так все есть. Так что заслуги перед обществом можно сравнить с фактическим иммунитетом. Допустим, солдат, совершивший в бою подвиг, получает право выбирать в качестве состязания дуэль на огнестреле или ножах. Со смертельным исходом, само собой. Как вы понимаете, лишь идиот бросит ему Вызов.

— Я просто не верю своим ушам. Смертельные поединки в светлом будущем?!

Каспар пожал плечами в искреннем недоумении:

— А в чем проблема? Не вызывайте солдата — не будет смертельного поединка.

Маркус тяжело вздохнул.

— О господи... Отправьте меня в полет еще раз... Или там в холодильник запихните лет на пятьсот. В любом случае, запишу себе памятку ни в коем случае не доживать до старости...

Машина притормозила на светофоре, Каспар, улучив момент, полез в бардачок и достал оттуда книгу.

— Вот, держите. Это 'кодекс вызывающего' — все, что нужно знать о Вызове и о защите от него. Видите ли, капитан, вы по-прежнему думаете, что наша система ущербна. А зря. Думаете, старики не защищены от молодых и сильных? Ошибаетесь. Существует много способов защиты для стариков, из которых простейший — выставить вместо себя любого из своих потомков. Хоть сына, хоть внука. Если вы дали обществу достойных граждан — это ваша законная привилегия. Опять же, есть и другие методы. Спортсмен, установивший рекорд по бегу, не обязан больше бегать на каждом вызове. Он может всего лишь потребовать повторить свой рекорд.

— Честно говоря, меня все это сбивает с толку, — признался Маркус, — всю эту систему я не могу понять. Она выглядит искусственной, в ней нет большого смысла, кроме как узаконить произвол. Вот какая польза обществу от чьего-то рекорда?

— Рекорды ставят люди, одаренные генетически. Привилегии даются либо за заслуги перед обществом, либо за вклад в генофонд человечества. Именно это помогает нам становиться все лучше и лучше. Я думаю, остальные пробелы в своих знаниях вы заполните с помощью книги.

— Вы чрезвычайно предусмотрительны.

— У меня работа такая.

По дороге Маркус молча смотрел в окно. Как ни крути, но первобытные порядки, даже облеченные в форму законов будущего — все равно первобытные порядки. Его родина так много сил вложила в торжество свободы и демократии, и что в итоге? Закон джунглей снова в силе. Охренительно светлое будущее.

* * *

Следующие два дня Маркус провел без няньки, сославшись на то, что собирается засесть в библиотеки и за прессу. Он тщательно проштудировал полученную от Каспара книгу, но не нашел там того, что искал. Любая система априори имеет свои недостатки, просто потому, что совершенства не существует. Безусловно, чем совершеннее и продуманнее социальный строй, тем сложнее найти обход или лазейку, но они все равно существуют. Ничто не совершенно, все имеет свою уязвимость, вопрос лишь в том, чтобы найти эту ахиллесову пяту. И Маркус Коптев, убежденный демократ и приверженец справедливости, равенства и свободы, чрезвычайно сильно мотивирован найти то место, куда можно будет вставить палку с максимально разрушительным эффектом. Он провел пару бессонных ночей в раздумьях и колебаниях. Для чего ему, человеку, потерявшему все, жить дальше? Пытаться устроиться, начать все с начала? Нет, это не то место, в котором Маркус Коптев желал бы жить своим детям.

Наутро второго дня затворничества решение было принято. Маркус, мрачный и небритый, стоял на балконе и созерцал пробуждение города. Жизнь снова обрела смысл, ведь теперь у него опять есть цель. Дегенеративная, загримированная налетом цивилизованности первобытная система Доминиона окончательно приобрела в лице астронавта из двадцать первого века непримиримого, смертельного врага.

* * *

Маркус всегда был реалистом. Система восьмисотмилионного государства — не то, что можно разрушить в одиночку. Если средний доминионец — человек с четверками и пятерками, страдающий от узаконенного произвола со стороны тех, кто сильнее и умнее, то недовольных должно быть очень и очень много. Миром правит горстка сильных — но истинная сила человечества во все века заключалась в числе и командной работе. Чтобы чего-то добиться на выбранной стезе, нужны единомышленники.

Еще он хорошо понимал, что собирается заниматься делом, в котором не имеет ни малейшего опыта, и которому придется посвятить всю оставшуюся жизнь без малейших гарантий какого-либо успеха. Пока что Маркус совершенно ни в чем не ориентируется, работы непочатый край, но, как сказал древний мудрец, даже самый долгий путь всегда начинается с первого шага. Дорогу осилит идущий.

Первый облом поджидал на старте. Марк залез в интернет через свой ПЦП, но поначалу не сумел найти никаких данных о протестах или недовольстве в любой форме. То ли цензура, то ли, что страшнее, менталитет. Попытки отыскать какую-либо политическую силу не дали никаких результатов: ни оппозиции, ни правящей партии. Что удалось отыскать, так это официальную биографию Хорста Виттмана. Военное училище, отряд специального назначения, участие в двух конфликтах, карьера, звание полковника спецназа в поразительно молодом возрасте, пара орденов, популярность, известность, отставка без выслуги лет, должность лидера Доминиона при поддержке широких армейских масс. Виттман стал Рейхсминистром, получив этот ранг от предшественника, который ушел в отставку и назначил молодого военного своим преемником. В первые тридцать лет Виттман отстоял свой пост против шести претендентов и последние годы на его правление никто не покусился. Широкая поддержка военных, усиление армии, ассигнования на развитие науки и космонавтики, расширенная миротворческая программа, шаги по дальнейшей социальной защите заслуженных членов общества... Не бог весть какая полезная информация.

Особо заинтересовал Маркуса единственный Вызов Первого. Виттман, согласно биографии, со школьной скамьи любил свою одноклассницу и постоянно боролся с соперником. Когда он ушел в армию, соперник своего шанса не упустил. Виттман, находясь в госпитале, узнал, вернулся домой, бросил Вызов, намереваясь вернуть себе девушку, а затем, воспользовавшись статусом героя, убил соперника в поединке на ножах. Биограф ограничился упоминанием о том, что Виттман, будучи агрессором и не имея возможности выбрать в качестве состязания смертельный поединок, пустился на хитрость, чтобы заставить противника самого выбрать бой на ножах. Видимо, тот, тоже, кстати, парень нехилый и шарастый, раз рискнул выйти против 'черного берета', рассчитывал справиться с недолеченным после серьезного ранения соперником раз и навсегда, но эта ошибка стала для него последней. Под занавес Виттман, расправившись со своим врагом, освободил бывшую любовь от своей власти со словами: 'Все, что мне было нужно — чтобы этот тупой баран сдох за тебя. Ты сама мне уже ни к чему, живи дальше с осознанием своей ошибки'.

Маркус в задумчивости отключился от сети. Стало быть, Первый — тип коварный, хитрый и мстительный. Надо будет иметь это в виду.

Астронавт вышел на улицу. Планы на ближайшие дни — ознакомиться с городом, присмотреться к людям повнимательнее, попытаться адаптироваться. Как вариант — завести знакомства. До этого момента мир освещали для него сам Первый и его агент Каспар, поющие сладкие песенки о том, как все хорошо. Теперь Маркус должен заглянуть за изнанку, выслушать рассказы людей с противоположного полюса.

Вот чего Маркус действительно не умел — так это заводить знакомства. Со всеми приятелями, друзьями и женщинами его свела жизнь. Вначале одноклассники в школе, после военное училище, летная школа, армия... Все получалось само собой. А сейчас он один, чужой среди чужих. Как лучше начинать все с чистого листа Маркуса не учили.

Он остановился у какой-то забегаловки, прислушался к желудку и решил зайти: горячий кофе и яичница с беконом ему будут весьма кстати. Неторопливо поев, он подозвал официанта, заказал себе на десерт к кофе горячие бельгийские вафли в шоколаде, и в этот момент в зал вошла молодая, привлекательная женщина. Вообще-то кафе было довольно посещаемым, и симпатичные девушки входили каждые три-четыре минуты, но именно эта почему-то привлекла внимание. Маркус раздумывал всего одну секунду, затем понял: он ее видел только что, она уже была тут, когда астронавт вошел. Три минуты назад девушка закончила свою трапезу — это были, кстати, тоже вафли и что-то в кружке — и прошла к дверям мимо него. И вот теперь вошла снова.

Вошла да и вошла, может, забыла что, или решила, что добавки хочет. Маркус снова вернулся к своим мыслям, но пребывал наедине с ними недолго.

— Простите, возле вас не занято? — раздался над ухом приятный, мелодичный голос.

Астронавт перевел взгляд с улицы за окном на владелицу голоса: так и есть, она самая. Невысокая, стройная черноволосая женщина лет двадцати шести, чуть раскосые глаза выдают примесь восточной крови.

— Нет, не занято, — ответил Маркус и, словно невзначай, добавил: — как, впрочем, и за несколькими совершенно пустыми столами.

Такой ответ выбил девушку из колеи, но она быстро нашлась:

— Да, верно, просто я привыкла сидеть за этим столиком. Мне, как и вам, нравится сидеть у окна...

Астронавт чуть приподнял бровь:

— В самом деле? Когда я входил, вы сидели в глубине комнаты, а этот столик пустовал. Но вы садитесь, конечно же, садитесь.

Девушка, поняв, что ее уложили на обе лопатки, села на стул, поставила блюдце с порцией вафель перед собой и заметила:

— А вы очень наблюдательны. Все космонавты такие, должно быть?

Теперь настала очередь Маркуса удивляться.

— Вы меня знаете?

— Вроде того. Вы же Маркус Коптев?

— Он самый. Откуда вы знаете меня в лицо, если я не показывался на телевидении?

Девушка чуть заметно улыбнулась:

— Зато в сети появились. Видео, на котором вы укладываете парня побольше себя, набрало более миллиона просмотров. Его слили с камеры наблюдения и добавили комментарий о том, что вы и есть Маркус Коптев, космонавт из прошлого.

— Я предпочитаю термин 'астронавт', — проворчал Маркус, чтобы выиграть время на раздумья, — потому что космонавтов было полно, а вот астронавт — один-единственный.

— А вы тщеславный, — собеседница улыбнулась шире.

— Это потому, что помимо тщеславия у меня ничего больше не осталось.

— Меня зовут Пайпер, — просто и без перехода представилась новая знакомая.

— Очень приятно, — кивнул Маркус и снова принялся за свои вафли.

— И как вам у нас по сравнению с вашим родным временем?

Астронавт подавил вспышку раздражительности: новая знакомая назойлива, но если разобраться, то не ее вина, что сам Маркус не в духе, происходи дело в двадцать первом веке, он вполне мог бы попытаться закрутить интрижку, Пайпер ведь очень ничего так. Внутренний голос тихо предложил так и сделать, плюнуть на весь мир, включая Каспара и Первого, на свои личные потери и оторваться по полной. Кроме того, разве буквально только что Маркус не размышлял о необходимости новых знакомств?

— Скажем так, непривычно, — уклончиво ответил он, — переход от справедливости и равенства к социуму, где легализирован закон джунглей, явно требует больше времени.

— А в чем проблема? — приподняла брови Пайпер. — Вы в состоянии уложить парня, на голову выше себя, в два удара, космонавтов очень хорошо готовят и отбирают только лучших, разве нет?

— Вы правы... по-своему. Но меня вряд ли поймете, для этого нужно родиться в моем времени в моей стране и вырасти с определенными убеждениями и принципами.

Собеседница в задумчивости делала маленькие, размеренные глотки из кружки.

— Знаете, я как раз вас понимаю. Мой дед приехал сюда из Японии — и так до самой смерти не смог полностью смириться с текущим положением дел. Правда, в Японии, по его словам, ситуация еще хуже. Мою маму в девятнадцать лет взял замуж человек, который ей не нравился. Ну, вы понимаете. Она умерла, когда мне было четырнадцать. Так что назвать свое детство счастливым не могу.

— А отец?

— Что с мужем мамы, я не знаю. Ушла из дому, как только стала совершеннолетней, и буду рада, если вообще никогда больше о нем не услышу.

Маркус медленно кивнул, не столько в знак сочувствия, сколько соглашаясь со своими мыслями. Шикарное светлое будущее, первый же знакомый человек, не имеющий отношения к правящей верхушке — с искалеченным детством. В мире, где право сильного возведено в ранг закона, иначе быть и не может.

— Вас... часто беспокоят Вызовами?

— У меня интеллектуальный индекс семь, моральный — девять, потому любой говнюк, который умнее меня, неизменно делает умный вывод, что я не стою прогулки над пропастью.

Маркус навострил уши:

— Моральный — это то, что в 'кодексе' именуют дополнительными индексами?

— Да. Имея дело с кем-то умнее себя, я выбираю испытание на храбрость. Тридцатиметровый мостик шириной в двадцать сантиметров на высоте пятьдесят метров. Без страховки. Пройти по нему очень легко, если не бояться высоты. Обычно хватает одного упоминания, чтобы весь такой крутой из себя самец сдулся, как шарик, и отвалил.

Астронавт хмыкнул. Пайпер, видимо, не робкого десятка, раз использует испытание храбростью. Из книжки он знал, что по правилам этого состязания тот, кто его выбирает, должен пройти первым.

— И что? До самого испытания дело доходило?

Пайпер кивнула:

— Да, дважды.

— И?

— И ничего. Я прошла.

— Мое вам уважение. А соперники?

— В первый раз претендент на мое тело поджал хвост, даже не ступив на мостик, и сдался. Он, гнида мелкая, был уверен, что я блефую. А второй все же пошел, но запаниковал на середине, когда чуть подул ветерок.