'Надул всё-таки саур Граник мага — подсунул фуфло, хренов ревнитель старых традиций!'
Примерно через час он наконец-то победил все многочисленные застёжки, порвав всего лишь пару ремешков. Доспехи аккуратно сложил на траву, а гамбезон и шоссы на перевёрнутый щит. Марать доспех и поддоспешник кровью и гнилью из потрохов вепря во время своей трапезы, он не собирался.
'Доставай потом откуда-нибудь, из области таза например, гниющие куски мяса. Оттирай латы от крови песком, мучайся с ржавчиной. Да и будет ли время чиститься? Эта рожа рабовладельческая может и не дать возможности. Будет гонять туда — сюда, тупо уверенный в том, что в ржавом и грязном доспехе я буду выглядеть очень страшным! Блин, сплошные неприятности и неудобства в нынешнем подневольном существовании! Вот фигу тебе, мой драгоценнейший господин — обязательно почищу металл песком и куском шкуры вепря натру. А свое тело я потом вымою, благо лесной ручей журчит рядом. И зубы почищу заодно'.
Амулет подчинения всему этому не препятствовал, мерно пульсируя в кости черепа. Раб выполнял волю хозяина, а временное ограничение ему установлено не было.
К месту их ночевки, волоча за собой череп вепря за прут, продетый через ушные раковины, Опалин вернулся к полудню. Подойдя к поляне, он ненадолго остановился в гуще кустарника совершенно невидимый магом — решил некоторое время понаблюдать за Ворантом.
Ворант, весь изведшийся в ожидании костяка, буквально не находил себе места. Метался по поляне, привставал на цыпочки, нарезав пару кругов возле тёмного круга погасшего костра, забрался в седло и попробовал дотянуться до ветвей ели. Но слабые руки подвели мага, и он шлёпнулся обратно в седло, в расстройстве стукнув кулаком по его луке. Владимир Анатольевич сжалился на некромагом и вышел из зарослей.
Ворант, увидев его, подпрыгнул в седле, на миг озарился радостной улыбкой при появлении на опушке знакомой металлической фигуры. Засуетился, торопливо слезая с лошади. Видя, какое неописуемое выражение облегчения появляется на бледном лице мага и воспаленные от бессонной ночи глазами буквально светятся от счастья, Владимир Анатольевич ему даже немного посочувствовал.
Да, примерно представляется каких ужасов и страхов напридумывал себе маг, когда он не вернулся ни к рассвету, ни к позднему утру. Переволновался, наверное, до седых волос. Можно, чуть посочувствовать парню.
Но Ворант заставил пожалеть о проявлении к нему неуместной жалости. Комкая радостное выражение на лице, маг сразу же начал поливать нерасторопного раба самыми грязными оскорблениями какие только знал. Изрыгая их на ходу, брызгая слюной и постепенно всё и более и более распаляясь. В конце мутного потока местной нецензурщины он визгливо выкрикнул свой любимый боевой клич 'Оккар' с добавлением неведомой абракадабры и Владимир Анатольевич успев только мысленно охнуть: 'Вот же сука, магичная!' рухнул в глубокую пропасть боли и нестерпимых мучений.
В этот день они остались на месте.
Когда Опалин очнулся, маг тотчас приказал ему выварить голову вепря и тщательно выскоблить её от волокон мяса. Приосанившись, Ворант заявил, что он желает на практике проверить некоторые свои идеи и именно таким образом череп монстра необходимо подготовить для будущего ритуала. Слегка пошатывающийся костяк вычурности позы и важности заявления мага не оценил, а просто приступил к выполнению задания. Тем более что процедура подготовки будущего ингредиента была долгой, с неожиданно возникающими на некоторых этапах препятствиями. Справляться с возникающими проблемами и искать пути их решения Владимиру Анатольевичу приходилось самостоятельно. Ладно, хоть маг не мешался под ногами, надменно восседая на поваленном столе дерева и с молчаливым презрением наблюдая за своей нежитью. И всё время, пока Опалин занимался порученным, его терзала мысль, что этот череп подготавливается для ещё одной его трансформации. Терзался этой мыслью он параллельно с другим своим размышлениями. Размышлениями сумбурными и растерянными. Тем боле, что Ворант — ну сидел же ведь спокойно, никуда не лез! — вдруг решил проявить себя как организатор и выдал кучу бредовых указаний. Указаний противоречивых и требующие для их выполнения творческого похода.
Например, остановив направившуюся за дровами нежить, маг вначале заставил наполнить водой уже выкопанную яму в земле. Потом эту же яму осушить и обмазать её стенки глиной. Как вычерпать воду обратно и где взять глину предоставил решать Опалину. Затем приказал бросить в готовый миникотлован голову вепря, а потом раскалить на костре камни и кидать туда же. Камни заставил кидать в холодную воду — предварительно вскипятить в котле не позволил. Но если с дровами и водой проблем не было — в лесу ведь и где ручей находится ему известно, то откуда взять камни в лесу? Только выкапывать. Не тракт же идти и брусчатку из полотнища дороги выковыривать.
Искать камни пришлось очень долго. Перекапывая округу в поисках камней, Опалин постепенно перестал думать о задуманном для него магом изменении и приступил к перевариванию новой порции знаний из области некромагии. Всё же, как обухом по голове для него оказалось то, что постулат о нечувствительности нежити к любой боли вычитанный в книгах своего мира и слепо принятый им на веру и перенесённый в этот мир, оказался ложным по своей сути. Ворант это ему наглядно доказал.
Да, любые внешние физические воздействия совсем не ощущались неживыми в качестве болезненных. Нежить смело могла поплевывать на многочисленные приспособления, что придумал для наказания ближнего своего пытливый человеческий ум. Немёртвые не боялись ни ожогов, ни обморожения, ни ударов, ни воздействия химикатов. Да, высокая или низкая температура, ударные воздействия или обработка химикатами приводила к повреждениям скелета мертвяков, которых они старались избежать. В огонь не лезли, обходили или замирали, ожидая когда прогорит, и от горных лавин и обвалов старались уклониться — проводились на этот счёт исследования некромагами империи. Видимо при зарождении нежизни, у нежити возникало своеобразное подобие инстинкта самосохранения. Но, если перед умертвием был живой, то нежить смело шагала в огонь или кислоту и подставляла череп под удар, стремясь добраться до добычи. Возникала проблема — как наказать бесчувственную и безмозглую нежить? Самой нежити понятие наказания и его смысловая нагрузка было недоступно — не осознавался его смысл мертвяком, так как осознавать было нечем, но вот людям это было очень нужно. Натура человеческая требовала проявить свою власть везде и над всем и самым жестким способом. В этом случае на помощь магам, желающим наказать провинившуюся костяшку, приходила генетическая память клеток костей скелета. Как удавалось заставить мертвые клетки 'вспомнить' ощущения доступные только живым и фантомную боль превратить в реальную, оставалось для Опалина пугающей загадкой. Слишком колоссальным багажом многих знаний должен был обладать разработчик этого способа. И предварительно провести сотни, тысячи исследований и опытов имея перед собой конкретную цель. Не нравились Владимиру Анатольевичу такие настойчивые гении без нравственных границ. Никогда не знаешь, что от них ожидать. Если же вспомнить, что все эти возможности управления и подчинения нежити, даровала данному миру наука Полночной империи, то даже стоило радоваться развалу на жалкие осколки подобного монстра. Кто его знает, до чего бы додумались злые имперские гении. Может и до меганекрооружия массового поражения и межзвездных полётов скелетов — десантников на мертвых драконах. А любимая планета Земля может вращаться вокруг Солнца совсем рядом с этим миром. И такие гости там ни к чему. А шансы достичь чего-то подобного у местных были. Известно же интеллектуальной элите этого мира и даже обычному младшему магу, что их планета круглый шар парящий в безвоздушном пространстве, а Две Сестры в ночном небе, это обыкновенные луны. Два безжизненных спутника этого мира, а не мистические существа, вдруг поселившиеся на небе. И здесь тоже приложила свою руку Полночная империя. Инопланетяне их посещали, что ли? Знаниями делились с императорами, от своей широкой, кремниевой души? Для царящего тут средневековья уровень знаний необычайно глубок, высок и широк почти во всех областях. В неорганической химии вот только зияющий пробел — порох и динамит с нитроглицерином не известны, ну да их с успехом заменяют разнообразные заклинания. Всё-таки очень и очень странный мир. Словно вырвали несколько кусков из другого высокотехнологичного мира вместе с его обитателями и втиснули в этот. А те и рады стараться — давай местных дикарей просвещать.
Тем временем Ворант, насидевшись на стволе и соскучившись по общению, в своей обычной высокомерной манере соизволил очень подробно объяснить, для чего он заставил мертвяка вываривать череп вепря. Всё-таки Владимир Анатольевич был прав, думая, что это ингредиент для ещё одной его трансформации. Господин ничтожного раба решил улучшить своё творение. Именно Господин и именно с большой буквы. Видимо Ворант, натерпевшись за ночь страха решил, что постоянное величание господином, существенно улучшит цвет лица мага и поднимет на более высокую планку его внутреннею самооценку. Ну, как говорится, чем бы дитя не тешилось, лишь бы к амулету подчинения со злобными мыслями руками не тянулось.
Так, в варке черепа, суете по хозяйству и разглагольствовании Воранта о будущих радужных перспективах, без сомнения ожидающих такого столь неординарного мага как он, прошел и этот день. Их путешествие к руинам Покинутых городов продолжалось.
На следующий день, после ночёвки в лесу под проливным дождём Ворант в конец сломался и они, по решению мага покинув лесную дорогу, вышли на имперский тракт. Через пять лиг они добрели до неприглядного строения с узкими окнами, оказавшегося придорожным трактиром. Часто чихающий и шмыгающий носом маг истосковался по крыше над головой, спокойному сну не на холодной земле, нормальной пище и горячей ванне. В принципе, тех лауриев, что оставались у мага, должно было хватить на выполнение всех его заветных желаний раз пять. На самую мягкую постель, самое горячее вино со специями, самую большую ванну и пополнение почти закончившихся припасов круп и овса для кобылы мага. Но маг жадничал, берёг деньги ну и ещё боялся увидеть розыскной лист со своим именем. В трактир он вошел надвинув капюшон плаща на самые глаза и рассчитывался с трактирщиком за комнату так искривив лицо, что если бы над стойкой висел его портрет, то никто не нашел бы ни малейшего сходства. Впрочем, истраченные деньги он собирался возместить с помощью своего раба, обговаривая условия своей сделки с сутулым и беззубым владельцем трактира. Торговался Ворант долго и упорно, приведя трактирщика в раздраженное состояние но, тем не менее, добившись своего. Плату за крупы сбил почти вдвое, а мясо закупать он и не собирался. Его добывал костяк, сбивая камнями вспугнутых птиц и гоняя туранов. Местные тураны, здешний аналог зайца, были малосъедобными — жилистыми, невкусными и худыми, но и ими маг не брезговал и ежедневно в котле варилось мясо зверька. Запасы делать не получалось — маг обладал завидным аппетитом, а зверьки были слишком мелкими. Однажды, охотясь за ними по приказанию мага, Владимир Анатольевич случайно пришиб матерого медведя. Лесной хозяин остолбенел на месте при внезапном появлении нежити с пылающими зеленым пламенем глазницами и мчащейся со скоростью гоночного болида за напуганным до обморока тураном. Нежити, сносящей на своём пути тонкие деревца и оглушительно громыхающей на каждом шагу сталью доспехов на весь лес. Не разобравшись в ситуации, медведь полез в драку и тут же получил молниеносный удар металлическим кулаком точно в сердце. Медведь только на дыбы успел встать и тут же рухнул, даже не успев грозно зареветь.
Опалин решил, что от мяса — мясо не ищут и тут же забыл о худосочной помеси земного зайца с тушканом, переключившись на тушу медведя. Ухватил поверженного зверя за заднюю лапу и поволок к стоянке. Череп медведя маг также заставил выварить и очистить от плоти. Опалин начинал уже бояться своей будущей метаморфозы, не представляя, что из него получиться с такими необычными добавками. К его счастью, у мага пока не хватало энергии на превращение его в монстра. Каким-то образом он собирался ее раздобыть, но в частности своего замысла Опалина не посвящал. Как и не посвятил в детали своей сделки с трактирщиком. А сделка оказалась отвратительной.
Сам придорожный трактир, где Ворант два дня отсыпался, отъедался и отмывался, остался в памяти Опалина грязным, серым пятном. Путаным лабиринтом мелких, покосившихся от времени сарайчиков и непонятных пристроек. Со снующими по углам многочисленными родственниками трактирщика — дочерьми, сыновьями, племянниками, и Всеблагие ведают кем ещё, что прислуживали постояльцам и выполняли разные работы. Все они были очень неопрятными.
Грязные расхристанные девки с нечесаными волосами, пятёрка неповоротливых толстых бабищ, непонятное количество хитроватых мужиков и три погодка — пацана в рваных и замызганных рубахах и вечно сопливых, весь день суматошно метались по сарайчикам и пристройкам. Постоянно мельтешили перед глазами, казались вездесущими как тараканы, умудряясь появляться чуть ли не одновременно в совершенно разных местах двора, по крысиному шустро вбегали и выбегали из многочисленных дверей. К вечеру второго дня они успели вызвать своими передвижениями почти настоящую головную боль у Владимира Анатольевича, что ещё более усугубило его и без того сумрачное настроение. Сам он все эти дни он простоял под навесом возле крыльца трактира, играя роль оплаты за постой мага. Младший некромаг Ворант проявил неожиданную практическую сметку и договорился с хозяином трактира, что его нежить будет выступать в качестве зрелища для местных крестьян из расположенных рядом деревенек. Собирались же выше упомянутые пейзане по вечерам к местному трактиру регулярно и в большом количестве. На друг — друга поглазеть, попить местного жидкого пива, новостями обменяться. Приходили даже из дальних селений, часа по два били ноги на кривых тропках ради пары пенных кружек и общения.
Посмотреть на страшную нежить в боевом железе пришло их в первый день к трактиру неимоверное количество. Ворант это явно предвидел — он даже пополнил оскудевшие запасы внутренней энергии мертвяка, пожертвовав малым кристаллом — накопителем для более яркого свечения глазниц нежити и, соответственно, большей зрелищности.
Собравшиеся у крыльца люди напоминали Опалину стаю безумных существ. Они, пяля глаза и кривляясь, неразборчиво обмениваясь короткими невнятными междометиями, тыкали в его сторону грязными пальцами с обломанными ногтями. Колыхались вонючей мутной пенной возле него словно грязные волны прибоя у подножия скалы. Набравшись смелости и напившись пива до полного отключения остатков своих мозгов, подходили почти вплотную. Дышали гнилым запахом в опущенное забрало шлема, шумно и демонстративно сморкались ему под ноги. Несколько раз швырнули в него комьями навоза. Трусовато хихикая, воровато, с боку, плевали на латы. Особенно расхрабрившиеся, или точнее упившиеся вонючим самогоном, харкали смачно, предварительно нажевав во рту слюну. Один такой плевок угодил ему прямо в глазницу. Гоготали, били ладонями соседей по плечам, пихались. Сняв изгвазданные штаны, поворачивались к мертвяку грязными задницами и пускали вонючие ветры. Таких 'героев' сразу поили пивом за счёт 'обчества' и стимулированные таким образом они начинали изгаляться, как только могли. Один уникум перенапрягся и обосрался от собственных усилий. Капли кала попали на ступни Владимира Анатольевича. Ещё никогда он не чувствовал себя униженным до такой степени.
