Я Остаюсь

— А мы нормальным, авиационным бензином заправлены? — на всякий случай поинтересовался я. Все-таки, по воздуху летим и, учитывая личность нашего пилота, не грех и лишний раз спросить.

— Не, все нормально. Заправка восемьдесят процентов, нам с головой хватит, а вот лететь в Сакра-менто, маловато. Придется где-то дозаправляться. Хотите я экскурсию над LA проведу. Можно в Голли-вуд слетать?

— Не надо! — в один голос заявили мы с Джонни, он подвинулся к нам и тоже с интересом слушал Пите-ра.

— Ну, как хотите, — немного разочарованно согласился с нами Пит. — Вот смотрите, я лечу прямо над Сан-Диего фривей, долетаем до Вентура-фривей и мы уже, считай, в Резеде. Расчетное время подлета со-рок минут, можете расслабиться и получить удовольствие.

Удовольствие... сомневаюсь, что смогу. Хрен знает, что впереди, тревога так и захлестывает... да черт с ним, глаза боятся, руки делают, летим же уже. Нечего панику разводить, я выудил телефон и набрал номер. Эсси откликнулась мгновенно.

— Как ты, уже летишь, уже нашел свою девку...

— Mi Corazon, мы только взлетели, все нормально, дорогая, если хочешь, я вернусь, ну не стоит эта девушка твоих волнений.

— Правда? Ладно... лети уже. Но смотри у меня!

— Как у вас дела?

— Нормально. Джек и компания с машинами копаются, постовых он выставил. Мы из нашей формы себе новые наряды делаем, приедешь — посмотришь и попробуй только не похвалить.

— Уже хвалю. Ладно, дорогая, долетим — сообщу. Я люблю тебя.

— Я тоже, Хатори тебе привет передает. Тут еще это... — Эсси хихикнула. — Ами сделала из твоих футболок себе гнездо и говорит, что не отдаст.

— Хатори тоже передавай привет, а вот зверюге скажи, что вернусь и сделаю из нее коврик на стену. Пока. Целую, — я спрятал телефон. Вот и хорошо, хоть за что-то я спокоен.

— Как они? — поинтересовался Джонни.

— Отлично, шьют что-то...

Земля внизу была расчерчена геометрически правильными квадратами жилых кварталов, между ко-торых извивалась змея шоссе, с воздуха об апокалипсисе не напоминало ничего, разве что застывшие ма-шины на дороге, и то, казалось, что они едут, только с небольшой скоростью.

Я посмотрел на частокол небоскребов Даунтауна справа... представить себе не могу, что там творит-ся, даже здесь в пригородах, где плотность населения гораздо меньше, выжить можно, если только очень сильно повезет, а там... а там ад.

Сильно засосало под ложечкой, вдруг я почувствовал зверский голод, всегда у меня так, когда вол-нуюсь, помню, перед последним боем жрал ложкой в раздевалке конфитюр. Нашарил в ранце ланчбокс и вытащил завернутые в фольгу сэндвичи. Пихнул Джонни, отдал ему один, а во второй с жадностью впился сам. Поколебался немного и все-таки отдал третий Питеру, а что... ему за рулем... тьфу за штурвалом отвлекаться нельзя. Пак в свою очередь достал пару банок пива. Это, конечно, не есть хорошо, но пивко здесь как водичка, так что если очень хочется, то можно. Благодать, куда девались все тревоги. Вот человек, божье создание, — из потребностей только пожрать да поспать, а в промежутке трахнуть кого-нибудь, а остальное... остальное как раз в нагрузку... вдруг пахнуло очень знакомым запашком...

— Млядь... — я оцепенел от ужаса. Питер подпалил здоровенный косяк и с наслаждением сделал гро-мадную затяжку. — Ты что же делаешь, урод, угробить нас решил, идиот?

— Да не парьтесь... — беспечно махнул рукой парень. — У меня под этим делом только лучше получается.

— Да ты же верующий, чудило, — вырвалось у меня. Нет... за какие грехи такие грехи меня господь наказал, вернемся — ей богу, прибью этого дауна.

— Да какой я верующий... прибился к ним, да потом словечек нахватался, куда мне было одному... — Питер помрачнел. — Не беспокойтесь, довезу. Я только шмалью и спасаюсь, первые три ночи совсем не спал, сестренка и родители как живые перед глазами стояли. Я же их сам, своей рукой...

— Ладно, парень, успокойся. Главное, ты живой... — пробормотал я. А что я ему могу еще сказать, я боксер, а не психолог, а тут... тут рота психологов не поможет, пока человек сам не переживет свое горе.

— Да терпимо уже. На самом деле Джек со своей верой очень помог, я как бы даже взаправду верить стал. Да и косяк у меня последний. Больше не буду. Грех это на самом деле. Замяли.

Замяли, так замяли, надеюсь, долетим и вернемся, я постарался расслабиться и даже, кажется, у меня получилось. Не все так плохо, живые же, я к тому же нашел свою любовь, да и проблемы с полицией сами по себе рассосались, конечно, не совсем еще, но уже, по крайней мере, гораздо лучше. Во всем, как гово-рится, можно найти положительные моменты... идиотская мысль, человечеству почти конец... а я, млядь, положительные моменты ищу. Даже нахожу во всем этом особую прелесть, возможность проявить себя, что ли, проявилась... да-а, понесло тебя, дружище, а вроде Питер косяк смолит, а не я. Нет, идиотизм все-таки. Я обернулся и посмотрел на Джонни. Кореец откинулся в кресле и безмятежно дремал, во всяком случае, глаза у него были прикрыты, а лицо абсолютно спокойным. Вот такой он почти всегда. Спокойный и уверенный, то ли национальность влияние оказывает, или нервы железные. Да и все он воспринимает гораздо проще, чем я. Нормальный парень, жалко, что уедет. Я твердо решил, что отдам ему одну спутниковую трубку и буду общаться, мало что может случиться, может еще и встретимся...

— Мы на подлете, — сообщил Питер. — Резеду уже видно.

— Давай сначала к медицинскому центру, посмотрим, что там. Возможно, площадку придется расчи-щать.

Уже хорошо был виден госпиталь. Два многоэтажных белых здания, на одном из них как раз и рас-положены концентрические круги вертолетной площадки. А вокруг обычные для пригородов одноэтажные и двухэтажные постройки. Шерман-авеню, ведущая как раз к зданию радиостанции. Длинные, тонкие, очень смешные пальмы по сторонам и посредине улицы, брошенные машины. И гобблеров не видно.

Питер облетел посадочную площадку по кругу, гобблеров и другой нежити было не заметно. Заметно — не заметно, а проверить все равно надо...

— Заходи на посадку и не выключайся, надо осмотреть тщательней, — скомандовал я Питеру. — Джон-ни, как всегда, я первый, ты рядом.

Вертолетные полозья мягко коснулись площадки и мы с корейцем одновременно выпрыгнули из вертолета. Так... что у нас здесь? Площадка, от нее съезд к лифту. Надстройка с закрытыми дверями... закрытыми ли? Я осторожно подобрался к дверям и дернул за ручку. Створка неожиданно легко подалась.

— Фу... млядь..., — в нос ударил кошмарный запах падали, нас одновременно с Паком вывернуло, у дверей лифта, и на лестничной площадке в луже запекшейся крови и слизи лежало два вздувших трупа. Мужик в медицинском халате, с разнесенной выстрелом головой и перетянутой жгутом ногой. Рядом с ним на полу валялся пистолет. И молодая негритянка, в больничном халатике, вся покрытая ранами от пуль и тоже с простреленной головой...

— Она покусала врача... — сделал вывод Джонни.

— А он ее пристрелил, а потом сам себе вышиб мозги, видимо знал, чем все закончится, — добавил я. — Их не пожрали, значит, доступа сюда у мертвяков нет.

— Хорошо... но желательно все-таки двери заблокировать чем-нибудь, как-то не хочется спускаться вниз проверять, — Пак собрался забрать пистолет, но заметил, что он лежит в луже слизи и страдальчески скривился.

С этим я согласен полностью. Вниз спускаться не хочется категорически. Рядом с пристройкой стоя-ли раскладные медицинские носилки и мы, немного повозившись, сломали их, а стойками заблокировали двери. Супера, конечно, не остановит, а вот обычным мертвякам сюда уже хрен попасть. Будем надеяться, что пока мы будем извлекать Анжелику, Питер здесь отсидится без происшествий. Ага... как говорится, надежда умирает последней, вот ни капельки я не уверен в нашем водителе или пилоте, даже не знаю, как его назвать правильно. Но ладно, как бы там не было, пока все идет нормально. Я тайком перекрестился и полез в вертолет.

Теперь всего километр и радиостанция... вот и она. Трехэтажное здание в готическом стиле с двумя башенками на фасаде. Не маленькое, где ты там сидишь, Анжелика, вот же в чем вопрос.

— Питер, ты все уже знаешь, но повторяю еще раз. Высаживаешь нас и уходишь в госпиталь. Из вер-толета не выходишь, даже дверцу не открываешь. Ждешь сигнала по рации. Получаешь сигнал, взлетаешь и немедленно нас забираешь. Если сигнала не последует в течение трех часов, уходишь домой. Это не об-суждается. В любом случае мы постараемся сообщить тебе, что случилось. Ты понял?

— Понял.

— Молодец, парень. Мы очень на тебя надеемся. Давай...

Вертолет завис почти над самой крышей и мы благополучно десантировались. Питер махнул рукой, немного поднялся и заложив вираж, ушел в сторону госпиталя. Все, теперь наш выход.

Крыша была плоской, по краям украшенной готическими загогулинами и вся утыкана коробами вы-тяжек. Внутрь вела небольшая будка с узкими дверями. Ну, значит, нам туда.

— Готов? — поинтересовался я у корейца, дождался кивка в ответ и вышиб ногой дверь.

Узкая лестница, куча пыли, паутина и, главное, никакого запаха падали. Это бодрит... я осторож-ненько, стараясь держать пространство перед собой на прицеле, стал спускаться вниз. Джонни повторял все мои движения, не знаю, как мы смотрелись со стороны, но, кажется, все делали правильно.

Низенький чердак, деревянные балки и стойки, здание явно не новое, даже можно сказать старинное, современными материалами и не пахнет. Ага, стойка антенны. Рядом несколько металлических шкафчиков, обвитых жгутами проводов. Значит, в этой стороне здания радиостанция и находится.

— Люк, — показал стволом Джонни.

— Ага... я первый, — я включил подствольный фонарь, если на чердаке еще было достаточно светло, то внизу уже темень... сука... где шум генератора? Если Анжелика выходила на связь, значит, генератор работал...

— Тихо... — встревожено сказал кореец. Видимо подумал, о том, о чем и я.

— Может, топливо экономит... выключила, — в ответ на мои слова на лице Пака появилось легкое со-мнение.

Я откинул люк и посветил вниз... вроде чисто и не пахнет, спустил раздвижную лестницу и нащупывая ботинками перекладины, спустился вниз. Сделал шаг в сторону, прижался спиной к стене и присел, направив ствол в длинный коридор с рядом дверей по обеим сторонам. Пахнет или не пахнет, у меня легкая аллергия на пыль, но пылюки на чердаке хватило. Обоняние почти отрезало моментально.

Полная тишина... Джонни слез и занял место рядом со мною.

— Не могу почувствовать... вонь есть или нет?

— Есть. Только слабо... идем?

— Давай, — мы двинулись по коридору. Офисы каких-то непонятных контор. Ага, эта дверь посолид-ней — стоматолог... значит этажом ниже.

Луч света выхватил сидевшего на лестничной клетке мужчину в летнем светлом костюме. Гобблер... на лице равная рана, висят лохмотья кожи и сочится бурая слизь, овощ, подпитаться, наверное, не смог.

Медленно повернул голову к нам и зашевелился. Нет, дружок, ты лучше сиди, не разделяем мы твое-го желания познакомиться поближе. Я перевел винтовку на одиночный огонь и вышиб несчастному моз-ги... или что там у него, почти черные сгустки, переместившиеся на стену, я никак мозгами назвать не мо-гу.

Лестничный пролет, на ступеньках засохшие бурые пятна, ведут снизу.

Спускаемся... пока все нормально, да и не должно здесь быть много зомбаков, почти все офисы еще не сданы, табличек на дверях нет.

Еще коридор, перегорожен в начале железной решёткой... сука, на замке, а где же ключ? Лучи света выхватили в глубине коридора на полуразбросанные останки... минимум двух человек, видны головы... одна женская, длинные светлые волосы, а вторая... уже непонятно.

Ага, вот и товарищи, которые нам не товарищи... я просунул ствол в решётку и пристрелил трех гоб-блеров. Двух, сидевших у стены и третьего, довольно быстро метнувшегося к решетке... как всегда начу-дил... ни хрена ты, Сашка, не профи, забыл переключиться на автоматический...

Да и ладно, пристрелил, да и все. Научусь, при таком стечении обстоятельств в этом мире, если не сожрут, то быстро профи станешь, жизнь научит.

— Это, скорей всего, верхний решетку закрыл, ключ должен быть у него, — догадался Пак.

— Иди глянь, — буркнул я. А что? Инициатива... это самое, самого инициатора.

Джонни матюгнулся, но пошел... ничего, следующий раз я сам. Радиостанция однозначно на этом этаже. На стене висит табличка. Вот как раз и радио "Союз". Чего же так тихо, спит, наверное, Анжелка, набухалась и вырубилась. Мысли о худшем варианте я отчаянно гнал из головы, обещала же до завтра жить... поорать что ли...

— Нет ключей, долбаный урод посеял где-то, — лицо у Пака критически бледно-зеленое, как у зомба-ка. Руки трет влажными салфетками.

— Стой, — я выудил из кармана флягу с водкой и вылил половину ему на руки, а потом сунул ее ему.

— Ага... — корец хлебнул, скривился и отдал фляжку. — Ну и что теперь, ломать ее долго придется.

— Счас, — я примотал гранату скотчем к замку, у меня как раз небольшой рулончик нашелся. Вот и пригодился. Посмотрел на вытаращенные глаза корейца и скомандовал. — Вали наверх, Джонни, некогда нам во взломщиков играть.

Подождал, пока Пак уберется, дернул чеку и сам сломя голову ломанулся на верхний этаж.

Грохнуло, не особенно сильно, но штукатурка попадала почти со всего потолка и мы стали похожи на две мумии, еще и притрушенные мукой. Да и в ушах звенело не слабо, все-таки закрытое простран-ство... ну есть у меня слабость к чрезмерным внешним эффектам, каюсь. Мысль о том, что у нас есть не-большой ломик, пришла с запозданием и была беспощадно загнана обратно. Поздно, решетку вынесло внутрь, вместе с косяком из металлического уголка.

Пока пыль оседала, проверили нижний этаж. Пусто и дверь во двор закрыта изнутри. Вот и отлично.

Дверь в офис взрывать не пришлось, кореец быстренько, видимо опасаясь, что я опять захочу поиг-раться во взрывника, взломал ее ломиком.

Большой холл. Мебель перевернута... пусто...

Коридор, в конце дверь с надписью "Студия"...

Из боковой комнатушки выскакивает толстяк. В желтом пиджаке и красных брюках и сразу валится кулем на пол. Пули разворачивают ему грудь и голову.

От двери ползет к нам толстая женщина с высокой растрепанной прической. Половина волос, со скальпом выдрана, одна нога почти по пах отсутствует. Осталась только бедренная кость, волочится за ней на каких-то ниточках.

Выпускаю ей в голову короткую очередь и почти сразу Пак валит парня с оранжевой козлиной бо-родкой и бровями, густо усаженными пирсингом. Теперь вроде чисто...

С размаху двинул ногой в дверь, потом еще раз плечом. Влетел в студию и сразу закашлялся от не-выносимого смрада человеческих экскрементов...

— Буффа, где ты, твою мать... — я быстро обшаривал глазами и не видел ту, ради которой я, собствен-но, и влез в авантюру. В операторской, загороженной стеклянными панелями...

— Твою мать... — я дернул за плечо Анжелику. Она лежала на полу, безжизненно вывернув голову, в руке был зажат маленький никелированный пистолетик. В виске чернела аккуратная дырочка. На полу и на столе валялись пустые бутылки из-под виски и окурки. На микрофон натянут презерватив. Пустые ле-карственные облатки и обертки от шоколадных батончиков... на стеклах громадная надпись помадой.