— Так в чём же дело? — остановившись у витрины с ножами, задумчиво произнёс Пётр.
— Не унимаются купцы, — махнул рукой Макар. — Верно, скоро уж тут будут...
И правда, в сей же миг в магазин буквально ворвались трое рослых бородачей, насторожив персонал и двух стрельцов, деловито переговаривавшихся у витрины с ремнями и патронными сумками. Впереди, выставив объёмный живот, вышагивал старший среди гостей, оказавшийся дядькой двум родным братьям, едва поспешавшим за родичем.
— Ты и есть Пётр Ляксеич, что ли? — рокочущим голосом вопросил передний купец, явственно смягчив тон, насколько это было возможно, и принялся теребить в руках свою шапку.
— Я и есть, — сощурив глаза, Карпинский с интересом оглядел гостя с ног до головы. — А тебя как звать да по батюшке величать и что за дело у тебя такое, что винтовки наши надобны?
— По батюшке... — хмыкнул удивлённый ярославец и оглянулся, обменявшись взглядом с родичами. — Звать меня Иван, а по батюшке Гурьевич. То племянники мои — Афанасий да Николай, они Михайловичи. А все мы — Назарьевы. Слыхал аль нет?
— Нет, — улыбнулся Пётр, посмотрев на ставшего важным купца. — Не слыхал. Так какое дело у тебя, Иван Гурьевич?
— Дело то не для лишних ушей, — чуть ли не зашептал Назарьев, озираясь на стрельцов, подобравшихся ближе к ярославцам да на новых посетителей магазина.
— Вот как... — протянул ангарец. — Что же, тогда обожди малость, мил человек, я со своими людьми переговорю, а потом милости прошу ко мне на Ангарский двор.
— Благодарствую! — приложив ладонь к сердцу, пробасил купец с донельзя довольным видом.
Закончив дела в магазине, Карпинский вышел на крыльцо, где, зажмурившись, задержался ненадолго, обратив лицо к тёплому солнечному свету и слушая весёлый птичий гомон, после чего вдохнул полной грудью свежего воздуха и, подойдя к возку, решил сесть рядом с возницей, а не залезать внутрь. Вскоре небольшой караван повозок отправился дальше, к ангарской миссии, уминая полозьями рыхлый и ноздреватый апрельский снег. Последним ворота Ангарского двора проехал возок ярославцев. Купцам указали на главное здание миссии — основательное двухэтажное строение из камня с деревянной мансардой и двумя флигелями, окна которого яркими бликами сверкали на солнце. Пройдя покрытые искусной ковкой высокие двойные двери, меж которыми на полу лежала грубая ткань, на которую ангарцы сбили с обуви снег, купцы оказались в ярко освещённом холле. Ярославцы немного оторопели от ударившего в глаза света, принявшись осматриваться вокруг. В просторном помещении с выбеленными стенами и высоким потолком, в который упирались два ряда колонн, стояли диваны и низкие столики при них, за которыми сидело с десяток человек. Полы были устланы циновками, а в каждом из углов залы стояли большие кадки с растущими там деревцами. Слышался негромкий гул голосов, приглушённый смех. Немного поодаль, у входа на лестницу с обеих сторон на стенах висели высокие зеркала.
— Ишь ты, зерцала какие, — хмыкнул один из братьев Назарьевых, потрепав вихры на макушке.
Ярославцам предложили пройти далее, подведя будто бы к торговой лавке, за которой стоял пожилой, но крепкий мужик. Гостям, к их явному неудовольствию, пришлось сдать старику-гардеробщику свои богатые кафтаны и меховые шапки, только потом их пригласили пройти по широкой лестнице на второй этаж, в комнату для деловых переговоров, где их ожидали ангарцы. Грауль и Карпинский приветствовали гостей, пригласив сесть на диванчик, а сами присели напротив. Вскоре в кабинет принесли чай и пару вазочек со сладостями и орехами. Когда за юношей, принесшим угощение, закрылась дверь, Грауль предложил ярославцам озвучить то важное дело, ради которого они прибыли в Томск за винтовками.
— Да что Томск! — решительно рубанул рукою Иван. — Мы бы и до Ангары добрались! Верно?
Племянники молча и степенно кивнули в унисон. Ангарцы молчали, ожидая продолжения.
— Мы ишшо в Тобольске хотели винтовальных мушкетов купити, всё одно же — нету, говорят. А дело наше — до дальних землиц добраться да выгоду свою взять.
— Какая ваша выгода? — проговорил Грауль, нахмурившись. — Зверя добывать у местного люда?
— А то и зверя! — отвечал Назарьев.
— Где землицу-то присмотрели? — добавил Карпинский, поставив чашку на столик.
— А путь наш на Алясочку лежит — так ту землицу называют. Нешто не поход? Вот нам мушкеты и надобны, — купец развёл руки в стороны, мол, в праве мы купить. По уговору.
— Лихо! С Ярославля — на Аляску за мехом, — c невозмутимым видом проговорил Павел. — Неужели ближе охотных мест нету?
Купец предпочёл отмолчаться.
— Иван Гурьевич! — широко улыбнулся Карпинский. — Ты не в воеводской избе, и не в приказной. Лишних ушей у нас нет, как нет и говорливых языков. Говори, как есть!
Иван опустил голову, исподлобья оглядев родичей, а затем и ангарцев:
— Золотишка хотели поискать на Алясочке, слыхали мы, будто есть там жилы... — проговорил он. — А винтовки нужны от лихих людишек оборонится да от тамошних жителей. Бают, они в бою искусны да доспешны.
— Сколько у тебя людей, Иван Гурьевич? — сухо спросил Грауль.
— Сотня да ещё немного, — отвечал Назарьев. — Из них литвы двадцать человек.
— Нормально, — кивнул Карпинский. — А что дальше хочешь — до Охотска добраться?
Купец кивнул:
— А там корабли снарядить да по морю иттить.
После этих слов в кабинете повисла пауза. Павел и Пётр молчали, каждый что-то обдумывая. Вскоре ангарцы обменялись несколькими тихими фразами, из которых Назарьев смог разобрать лишь нечто вроде 'Лифорнии'. Ярославцы напряжённо ожидали ответа ангарцев. Наконец, Грауль, решившись, чуть подался вперёд:
— В общем так, Иван Гурьевич, винтовки ты получишь в Енисейске... Но! Предлагаю тебе ехать с нами в Ангарск, чтобы обговорить твоё дело более обстоятельно. Есть у нас предложение, которое, может статься, сулит большие выгоды, как для тебя, так и для нас.
— Я на то согласный! — довольный купец встал с места, протягивая руки ангарцам. — А ну, Колька, Афанаська! Собирайте людишек!
— Да уж поспешай, — встал с места и Грауль. — Бог даст, завтра тронемся в путь. Реки скоро вскрываться ото льда начинают. Две недели у нас есть до Красноярска добраться.
Последующая встреча с воеводами Томска прошла буднично — долгие разговоры, взаимные восхваления да бесконечные здравицы в честь государя Никиты Ивановича и царя Сокола Сибирского — и утро следующего дня вследствие обильного ночного застолья стало весьма тяжким для ангарцев. Однако караван, к которому присоединились ярославцы, ещё затемно ушёл из Томска на восток.
Ангарский кремль, лето 1660.
Это непривычно жаркое лето становилось особенным, решающим для будущего не только Ангарской державы, но и для соседней с нею Руси. Хоть и здоров да крепок телом был русский государь, но так и не было у него наследников. Третий месяц после широкой свадьбы, на коей гуляла вся Москва, тихая красавица Анна, супруга Никиты Ивановича, никак не могла зачать в чреве своём. Злая молва винила во всём голштинку, очаровавшую государя да оказавшуюся бесплодной. Многие говорили о скорой борьбе за престол, который окажется пустым после смерти царя. Желающих же занять его становилось всё больше — разные языки шептались и в Москве, и в Вильне об измене Долгоруковых, будто бы Софроний Алексеевич хвалился о том, что займёт место Романова, о каких-то королевичах из Европы — якобы Никита Иванович отдаст трон иноземцам, то ли датскому принцу, то ли ещё кому.
За Волгой, однако, этих разговоров уже и слыхом не слыхивали — а за Уралом и вовсе темы таковой не поднималось. А вот в Ангарском кремле идея Ордина-Нащёкина сотоварищи наделала немало шума. По прибытию Карпинского с Граулем в столицу было немедленно созвано совещание для обсуждения результатов встречи с Афанасием Лаврентьевичем. Потенциальный наследник московского трона — ангарский школьник Владимир Романов также прибыл в Ангарск из Удинска, где мальчуган проходил военные сборы. До сих пор паренёк и не догадывался о своих монарших перспективах, а вот его матушка — Мария Милославская уже была осведомлена о планах первоангарцев, отчего сильно опечалилась — видимо, тщётно остаток дней своих Мария желала прожить в тишине и покое.
Ступив на причал Ангарска, Грауль с Карпинским первым делом отправились домой — повидать детей да успокоить своих жёнушек. После в баню, а уж потом в кремль, на совещание. И вот уже битый час дверь в кабинет была крепко закрыта — пятеро первоангарцев обдумывали свои дальнейшие действия, расположившись за широким столом.
— Значится так... — расцепив пальцы рук, Соколов устало прикрыл глаза и несколько секунд не спеша массировал лоб. — Мою кандидатуру Афанасий предложил из дипломатической вежливости, это понятно. Да и старый я уже... А наших людей на московский трон сажать нечего — на Руси своя династия.
— Согласен с тобой, Вячеслав, — кивнул Петренко, прибывший из Владиангарска вместе со своими товарищами. — Ведь, случись что, в Москве первым делом вспомнят, что царь — ненастоящий.
— Теперь уж в Вильне, — усмехнулся Грауль. — Да и скоро уж не царь править на Руси будет, а — подымай выше, император!
— Думаю, как раз к миру с турками и приурочат новый титул Романова, — проговорил Карпинский.
— Насколько я знаю, именно Никита и вынудил мать Владимира бежать из Москвы, — произнёс Ярослав Петренко. — Как он отнесётся к возвращению сына Милославской?
— За Никиту ничего сказать не могу, — проговорил Пётр, — не общался с ним.
— Петя, так не потому ли Афанасий говорил, что трон следует занять вовремя — то есть у самого Никиты и не будет возможности противиться оному? — повернулся к товарищу Грауль, на что тот ответил согласным кивком головы.
— Не думаю, что тот же Ордин-Нащёкин или Патриарх Павел станут противиться пришествию Владимира, наоборот — спасшийся в Сибири волей Господа законный наследник не принесёт с собою смуты. Разве нет? Ведь им что надо? — размышляя, говорил Соколов.
— Надеюсь, я понял Афанасия, — отвечал Павел. — Он не корыстен сверх меры, искренне заботится об Отечестве и желает Руси только хорошего. Властен — возможно да, но минусов от его властности я не предполагаю. Влияние на юношу он окажет, но не дурное и это главное. Кроме того, я буду при Владимире и помогу ему в любом случае.
— Как там наш Романов? — обвёл взглядом присутствующих молчавший прежде Кабаржицкий.
— В читальном зале сидит, — улыбнулся Карпинский. — Недовольный...
Первоангарцы обсуждали Владимира Романова — сына бывшего русского государя Алексея Михайловича, родившегося в Тобольске и очутившегося в Ангарии. Ныне же всерьёз допускалось возвращение Владимира на Русь, откуда его мать бежала в Сибирь от преследовавших партию боярина Морозова людей Никиты Романова. Как теперь встретят мальчишку в Москве? А пока ученик средней школы Ангарска был очень расстроен — ведь в прошлом году он уже пропустил военные сборы в Удинске и не участвовал в 'Зарнице' по причине малолетства — до двенадцати годов ему не хватило каких-то пары месяцев. В этот раз Володе стукнуло почти тринадцать — и парень вместе со своими друзьями отправился на пароходе в Удинскую крепость и начал готовится к военной игре, назначенной на последнюю неделю августа, и даже попал в команду 'синих', но... Дядька Павел, прибывший на пароходе к удинской пристани, забрал его обратно в столицу. Объяснением стали лишь немногие сухие слова, мол, 'дело очень важное, не только для тебя и твоей матушки, но и для меня и всех людей на Руси'. Володя был поражён, услыхав такие речи — дядька никогда не бросал слов на ветер.
— Матушка, что же ты смотришь на меня жалеючи? — осторожно спросил Владимир у сидевшего напротив самого родного для него человека. — Не случилось ли что дурного?
Милославская молча покачала головой, утерев платочком уголки глаз. Сын заметил, как она осунулась в последнее время, а сейчас ему показалось, что матушка даже постарела. Его тут же бросило в жар от такой мысли и защипало в носу. Романов поморгал, чтобы сбить накатывающуюся слезу. Вдруг раздались гулкие шаги в коридоре, что вёл в пустой читальный зал библиотеки, где они сидели — в тот же миг Мария будто бы сжалась и бросила быстрый взгляд на дверь, которая вскоре беззвучно отворилась. На пороге появился дядька Павел. Он увидел влагу, предательски выступившую на глазах Володи, и укоризненно нахмурился.
— Мария Ильинична... Владимир... Пойдёмте со мной, — Грауль посторонился, пропуская их вперёд. — Вас уже ждут.
Когда бывшая царица появилась в кабинете, все присутствующие мужчины поднялись со своих мест, а Соколов, приглашая Марию садиться, проговорил:
— Мария Ильинична, да что же вы так переживаете? Никакой опасности для вашего сына не будет, я ручаюсь за его безопасность лично!
Владимир почувствовал, что у него будто бы зашевелились недавно остриженные в Удинске волосы на затылке, но он встал с места и, глядя на самого Вячеслава Соколова спросил неожиданно для самого себя твёрдым голосом:
— Что случилось, Вячеслав Андреевич, отчего матушка моя плачет? Почему я здесь?
— Ты сядь, Володя... — дружелюбно отвечал Соколов. — Сядь да послушай.
Вячеслав говорил спокойно, делая паузы, чтобы дать возможность молодому Романову осмыслить его слова. К чести мальчишки, он принял эти сведения серьёзно, совсем как взрослый — хотя неизвестно, как на его месте себя повёл бы и иной мужчина. Владимир сидел и сосредоточенно внимал речи царя Руси Ангарской, изредка кидая вопросительные взгляды на мать, а та молча кивала, мол, всё правда.
— Вот так, Владимир Алексеевич, подумать тебе не предлагаю, ибо выбора у тебя нет, — закончил говорить Соколов. — Осталось только ещё лучше подготовить тебя к неизбежному.
— Мы предполагали, что такой момент настанет, Володя, поэтому ты учился согласно методикам самого Акселя Оксеншерна, — добавил Кабаржицкий. — Очень жаль, что он не дожил до этого момента.
— И... когда же мне уезжать? — мрачно выдавил из себя Романов.
— Охо-хо! Не спеши! — Соколов огладил бороду. — Никита Иванович ещё крепок, наш врач постоянно при нём и случись что, мы узнаем об этом едва ли не первыми. А пока ты будешь учиться дальше, будто и не было нашего разговора сегодня. Никто не должен узнать об этом раньше времени. Ты меня понимаешь, Володя?
— Да... — невесело кивнул парнишка, но, смекнув что-то, тут же просиял:
— Значит, я успею на 'Зарницу'?
— Несомненно! — улыбнулся Павел. — Пароход что сейчас стоит у причала, завтра отплывает на север.
Мария Ильинична всё же собралась с силами и далее держалась молодцом, снова вживаясь в прежнюю роль матери наследника русского престола. Владимира вскоре отпустили с совещания, чтобы парень отдохнул от нахлынувших на него новостей и немного побыл с собой, обдумал всё хорошенько. Настал черёд Милославской — с ней говорили деликатно и как можно мягче, делая акцент на обеспечении безопасности сына покойного государя.
— С ним постоянно будет наш отряд охраны, ведь мы заботились о Володе все эти годы и логичным будет факт его появления на Руси вместе с сибирскими телохранителями, — убеждал женщину Соколов. — И царская кухня будет под присмотром, и доктора будут наши люди, в общем — не волнуйтесь.
