Я кивнул и, закинув ногу на ногу, приготовился с полчаса поскучать.
В самом деле, зачем я помчался сюда ни свет, ни заря? Даже не позавтракав!
Впрочем, долго тосковать в одиночестве мне не пришлось.
Спустя каких-то десять минут (если верить старомодным настенным часам с кукушкой) дверь приотворилась, и в комнату скользнула черная тень.
Действительно черная: темнокожая Наоми была одета в платье чернильного цвета, отчего казалась большой кляксой в светлой тетушкиной гостиной.
Она молча опустилась передо мной на колени и положила перед собой свернутый кнут. Не из тех кнутиков, которые берут наездники (скорее для устрашения, чем для избиения лошадей), а солидную вещь, какие я видел у рабовладельцев.
— Наоми, что это все значит? — сурово спросил я.
— Я виновата, — не поднимая головы, тихо откликнулась она. — Масса Кин, побейте меня! Я очень виновата!
— Не выдумывай, — я осторожно поднял девочку с пола. — А теперь рассказывай, что произошло?
Негритянка подняла на меня подозрительно поблескивающие глаза. Белки казались ослепительно светлыми на фоне очень темной кожи.
— Я виновата! — повторила она. — Я увидела у хозяйки мертвый камень. Испугалась. Решила, это вы, ради поместья.
— Постой, — перебил я. — Какой еще мертвый камень? И причем тут поместье? Оно же и так принадлежит мне!
— Я ошиблась, масса Кин, — покорно произнесла Наоми, опуская голову.
— Так, давай все по порядку! — окончательно запутавшись, попросил я.
— Хорошо, — кивнула она и принялась говорить. Косноязычно, все же Наоми очень недоставало запаса английских слов, хоть она явно была умненькой девочкой. Но этот ум ее и подвел.
Оказывается, Наоми вообразила, что на шее у ее хозяйки сидит не только собственный сын, но и племянник, то бишь я.
А потом у тетушки появилась странная брошь с "мертвым" камнем (Наоми, как ни старалась, не могла объяснить, почему она так его назвала) и стала часто болеть голова.
Девочка недолго искала виновного: подозрение ее пало на меня, поскольку даже не вооруженным взглядом (тут я немного смутился) можно было заметить мою... хм, причастность к тайным искусствам. Раз уж здесь речь шла не о банальном яде, то Наоми вполне логично сочла, что хозяйку травят с помощью магии. С мотивом тоже все было просто: деньги.
Состояние здоровья тетушки не ухудшалось, но Наоми решила, что я просто выжидаю, чтобы нанести окончательный удар.
— Ладно, я понимаю, что ты не могла объяснить все миссис Стивенсон, — согласился я, выслушав это немудреное повествование. — А почему просто не припрятала брошку?
-Нет, нет, вы что! — изумилась девочка. — Я не могу взять у хозяйки брошку... Может, не накажет, но нечестно же...
-Хм, — только и сказал я, сраженный ее странной логикой. — Так, значит, брошка неправильная?
-Да! Как кольцо у мисса Вашингтон! Красивое, но неправильное!
Я всерьез задумался.
-А у других ты такое видала?
-Нет! И не говорила никому, не поверят... — негритянка явно смутилась. — Разве что вы, масса Кин! Вы же видите по-другому...
Не поспоришь, видел я действительно по-другому.
— Ладно, я понял, — согласился я. — А что развеяло твои сомнения? И почему мне снились эти... кактусы?
Я невольно передернулся. Мерзкие злобные растения, совсем не похожие на настоящие кактусы, за показными колючками которых скрывается нежная сердцевина.
— Я подслушала, — тихо призналась девочка, низко опустив голову. — Вы с мисса Сирилом разговаривали. Когда те женщины приходили, которые пахнут цветами, — она сморщила нос, а я припомнил, что тогда у нас с кузеном действительно зашла речь о том, что я завидный жених. А Наоми продолжала: — А вчера я погадала... по-своему. Я не знала, что вам от этого так плохо будет!
Она совсем по-девчоночьи шмыгнула носом.
— Не плачь, Наоми, — попросил я, протягивая ей свой носовой платок. — Надо думать, твоя магия плохо совместима... — "с моей" хотел сказать я, но вовремя одумался, — с кактусами. А я накануне выпил кактусовки, да и вообще... Мало ли.
Наоми кивнула. Кажется, ей было стыдно.
— Я не знаю, что делать, — тихо призналась она.
— Вот уж не проблема, — подумав, отмахнулся я. — Скажу тетушке, что камень надо почистить, а сам попрошу ювелира заменить рубин.
— Правда?! — вмиг просиявшая (странно звучит по отношению к негритянке) Наоми подняла на меня взгляд: — Вы правда это сделаете?
— А почему нет? — спросил я, пожав плечами. — Только знаешь, Наоми... Мне кажется, тебе нужно учиться. Иначе ты такого можешь натворить по незнанию...
Девочка подумала и снова кивнула.
— Вы умный, мисса Кин, — произнесла она серьезно. — Только...
— Что? — подбодрил я.
— Скажите, чтобы Уголька не выбрасывали! Вот! — выпалила она.
— Обещаю! — клятвенно подняв руку, сказал я. — Или сам его заберу, если тетушка не захочет оставить.
Воображаю, как будет "счастлив" Ларример, если придется выполнить свое обещание! У бедняги аллергия на кошачью шерсть.
— Хорошо, — Наоми поплевала на ладонь и протянула мне. — Заметано!
— Заметано, — согласился я, не без внутреннего трепета пожимая тонкие пальчики. Надеюсь, в этот раз обойдется без бреда и галлюцинаций...
Впрочем, когда тетушкин дворецкий позвал меня в столовую, я уже не был в этом уверен.
По крайней мере, тетушка Мэйбл восседала во главе стола (без брошки!) и выглядела просто неприлично здоровой и довольной собой. Полковник смотрел на нее с тихим обожанием, подсовывая супруге самые лакомые кусочки.
— Вик, как я рада тебя видеть! — воскликнула она, намазывая булочку джемом. — Присаживайся, позавтракай с нами!
— Конечно, тетя, — согласился я и, не выдержав, заметил осторожно: — Вы выглядите очень бодрой...
— Неуместно бодрой, ты хотел сказать? — подняла бровь она.
Мне оставалось только кивнуть.
— Вчера вы казались очень... расстроенной, — тщательно подбирая слова, проговорил я, усаживаясь за стол.
— Виктор, — укоризненно произнесла моя дражайшая родственница, аккуратно помешивая ложечкой чай, — неужели ты действительно считаешь меня такой... — она помедлила и закончила, взмахнув рукой в кружевной перчатке: — недалекой?
Что я мог ответить на это?
— Нет, — я опустил взгляд, будто пытаясь утопить его в гуще крепкого кофе. И добавил искренне: — Вы умнейшая из женщин, которых я знаю!
— Льстец! — довольно улыбнулась тетушка Мэйбл, продемонстрировав мне (редкое зрелище!) ямочку на щеке. Улыбка удивительно ее молодила и словно бросала на лицо отблеск прежней красоты. — И как ты думаешь, Вик, зачем умной женщине устраивать безобразные сцены?
Я спрятал довольную улыбку. Тетушка снова называла меня "Вик", значит, я прощен.
— Не знаю, — признался я, пожав плечами, и откусил кусочек от сэндвича с огурцом.
— Сирилу давно пора было повзрослеть, — произнесла она хладнокровно. — Ему уже за тридцать, а он по-прежнему вел себя так, словно ему пять лет и он украл с кухни печенье.
Я усмехнулся точности сравнения. Мой безалаберный кузен действительно временами напоминал пятилетнего карапуза.
— А мужчина становится взрослым, когда осмеливается возражать своей матери, — тем временем продолжала тетушка, деликатно откусывая печенье.
— И вы... — произнес я, начиная догадываться.
— И я немного его подтолкнула, — призналась она, а потом добавила задумчиво: — Что ж, Сирил попал в хорошие руки!
Словно котенка пристраивала, честное слово!..
* * *
В общем, все разрешилось к взаимному удовольствию. На мое осторожное замечание, что брошку, которую тетушка Мэйбл надевала накануне, не мешало бы почистить, она лишь отмахнулась, сказав, что эта вещь ей уже надоела и носить ее более она не намерена.
Что ж, такой исход устраивал всех.
Между делом я выведал и название магазина, где была куплена вещица. И ничуть не удивился, узнав, что магазин тот самый, в котором было приобретено кольцо для миссис Вашингтон...
Позавтракав, я отправился домой. И, глядя на зеленеющие за окнами авто поля, вдруг поймал себя на том, что насвистываю популярную песенку.
Ярко светило уже по-весеннему теплое солнце, и под его лучами жизнь стремительно расцветала яркими красками.
Я лихо затормозил у своего дома и вышел из автомобиля. Хотелось сладко потянуться, потом стребовать с Ларримера большущую чашку какао и отправиться в оранжерею — читать моим питомцам любимого Китса или сонеты Шекспира.
Но одного взгляда на мрачное лицо дворецкого, который открыл мне дверь, было достаточно, чтобы распрощаться с этими радужными надеждами.
— Что случилось, Ларример? — спросил я мрачно.
— Мистер Кертис, сэр! — сообщил он, протягивая руки, чтобы принять у меня шляпу и плащ.
— Что с ним? — замер я, подозревая, что этот обалдуй умудрился рассориться с невестой и в сердцах натворить глупостей.
— Его арестовали, сэр! — скорбно сообщил Ларример, и я едва не сел мимо стула.
Приехали...
Я рванул в участок со всей скоростью, на которую был способен мой новый автомобиль.
Немного запыхавшись (нужно больше времени уделять тренировкам!) я влетел в холл.
— Могу я видеть инспектора Пинкерсона? — осведомился я, пытаясь отдышаться.
— Можете, сэр, — с глубоким уважением в голосе ответил мне юный констебль, дежуривший сегодня у входа. — Второй этаж, первая дверь налево!
Судя по восторженному лицу полицейского, он видел в окно мое скоростное прибытие.
— Благодарю вас, констебль, — кивнул я и двинулся в указанном направлении.
Как и обещал полицейский, инспектор Пинкерсон обнаружился в своем кабинете. Он расхаживал по комнате чуть прыгающей походкой, будто пытался взлететь, что-то бормотал себе под нос и яростно черкал в блокноте.
— А, мистер Кин! — услышав стук в дверь, откликнулся он. — Заходите, заходите! Я давно вас жду.
Я привычно склонил голову к плечу и последовал его приглашению.
— Здравствуйте, инспектор. Вижу, мой визит не стал для вас неожиданностью.
— Еще бы! — хмыкнул Пинкерсон, небрежно бросая свои записи в ящик стола. Потом уселся и, жестом предложив мне сделать то же самое, требовательно уставился на меня. — Я даже не буду спрашивать, зачем вы ко мне пришли. Точнее, за кем!
— Догадаться несложно, — согласился я, устраиваясь в неудобном кресле, обитом жесткой дешевой тканью. — Итак, что теперь натворил Сирил?
— Украл из пансиона девицу! — сообщил инспектор, и я поперхнулся.
— Что?! — слабо спросил я. — Какую еще девицу? Инспектор, мой кузен, конечно, не образец для подражания, но не настолько!
— Согласен, — подумав, кивнул он, потом вынул из ящика кипу разрозненных листочков. — Но против него есть улики!
Внушительный нос инспектора чуть не клюнул эти бумажки.
— Какие же? — поинтересовался я. Подумав, я откинул мысль о том, что Сирил действительно мог быть виновен в предъявленном ему обвинении.
— Вот, посмотрите! — инспектор Пинкерсон сунул мне верхний лист. — Заявление от жениха мисс Лопез о ее пропаже, подтверждение от ее опекуна об их помолвке, письменное свидетельство директрисы пансиона, а еще есть свидетели, которые видели мистера Кертиса и мисс Лопез вместе в Блумтауне, и еще...
— Постойте! — я поднял ладонь и потряс головой. — Вы сказали мисс Лопез?!
— Да, — инспектор заинтересованно подался вперед. — Вы что-то об этом знаете?
— Хм, — я лихорадочно соображал. Признаться, что Хуаниту увез Фрэнк? Тогда Сирила отпустят, но арестуют Фрэнка...
— А между прочим, мистер Кин, — Пинкерсон доверительно понизил голос, — свидетели говорят, что мистер Кертис был в вашем автомобиле! Я-то, конечно, думаю, он взял его без вашего ведома...
— Скажите, откуда похитили девушку? — перебил я.
Инспектор помедлил, внимательно всматриваясь в меня. Кажется, он решил, что я веду свою игру. И, надо признать, у него были на это основания!
— Из пансиона в Лондоне, — наконец ответил он. — Только, мистер Кин, давайте начистоту? Не для протокола, это мистер Кертис увез мисс Лопез?
— Нет, — покачал головой я. — Сирил никак не мог этого сделать, в последние дни он не уезжал из Блумтауна.
— Но вы что-то знаете о мисс Лопез, — проницательно заметил Пинкерсон. — Некоторые даже говорят, мистер Кин, что видели ее входящей в ваш дом... Уж не сами ли вы ее похитили?
— Упаси Бог! — искренне сказал я. С Пинкерсоном у меня сложились почти приятельские отношения, но посвящать его в подробности семейной истории мне не хотелось. — Если хотите, можете провести обыск в моем доме. Я не стану возражать.
Тут я ничем не рисковал — Хуанита все равно находилась в доме миссис Вашингтон, а там ее разыщут не сразу.
Я похолодел, вообразив, какой скандал она закатит, если ее попытаются вернуть на попечение бывшего жениха. Впрочем, в глазах закона он вполне настоящий — Хуанита несовершеннолетняя, так что по английским законам не может заключить помолвку или расторгнуть ее без согласия опекуна. То есть, в данном случае, ее отчима, поскольку о своем родстве с ней мне следовало молчать.
Пинкерсон кивнул каким-то своим мыслям и, вскочив, снова принялся нарезать круги вокруг письменного стола. Потом позвонил и велел принести чаю.
— Значит, у вас ее нет, — заключил он, заложив руки за спиной. — Не похоже, что вы блефуете. У миссис Стивенсон, понятно, тоже нет... Где же она может быть?
— Инспектор! — не выдержал я. — С какой стати вы вообще занимаетесь этим делом? Разве вы специализируетесь не на кражах, убийствах и прочих более серьезных вещах?
— Эх, — вздохнул он, останавливаясь напротив меня. — Вообще-то да. Но тут дело деликатное. Мистер Смиттесон — человек очень богатый и уважаемый, к тому же сын подруги племянницы нашего суперинтенданта.
— Мистер Смиттесон? — переспросил я, пытаясь припомнить, где раньше слышал это имя.
— Ну да, — энергично подтвердил Пинкерсон. — Эксцентричный американец. Миллионер. Очень неприятный тип. Ведет себя так, словно мы все должны на колени перед ним падать!
То ли это нелестное описание, то ли запах крепкого чая, который как раз принес констебль, подстегнули мою память.
— Постойте! — воскликнул я. — Мистер Смиттесон — это известный коллекционер кактусов?
— Ага, — Пинкерсон с явным удовольствием отхлебнул из своей чашки. — А еще он занимается поставками драгоценностей из колоний. И, между нами, там что-то нечисто.
— Да? — поощряющее произнес я, лихорадочно вспоминая все, что говорила Хуанита о своем женихе. Что-то там было, то ли о кражах, то ли о мошенничестве...
Надо же, как все переплелось!
— Ну, когда я еще работал в лондонской полиции, — начал рассказывать Пинкерсон, с аппетитом вгрызаясь в пончик, — этого самого мистера Смиттесона подозревали в контрабанде. Уж очень много отличных камней продавали в его магазинах, хоть по бумагам он ввозил намного меньше и худшего качества. Но за руку его так и не поймали, хоть и обыскивали весь груз буквально до ниточки!
— До ниточки, — повторил я, пытаясь уловить смутную догадку. — Значит, подозрения не подтвердились?
