Авиатор

— Вадик, — кивнула она, все еще оставаясь невозмутимо "прохладной". — Ильин. А нос я тебе сломала во время драки в бардаке.

— Точно! — снова рассмеялся Ильин счастливым смехом человека, выигравшего первый приз. — В заведении мадам Куприяновой!

— Ты залез мне в штаны, — пожала плечами Лиза, заметив краем глаза, что свидетели их более чем странного диалога оторопели, и уж точно полны недоумения. — И ведь я предупреждала!

— Ну, конечно, предупреждала! — добродушно согласился Ильин. — Сломала и правильно сделала! Нас обормотов учить надо было, и учить, а своя юшка лучший педагог!

— Обнять-то тебя можно? — спросил, отсмеявшись. — Как офицер офицера.

— Ну, что ж, — улыбнулась Лиза, вживаясь в образ, — если как офицер офицера, то можно. Только под юбку не лезь!

Обнялись. Вполне по-дружески, без намека на эротику. Как старые друзья или подруги. Где-то так.

— Мы в Академии вместе учились, — объяснила Лиза по-прежнему недоумевающим Раевским.

— В Академии? — переспросила Ксения.

— Браге! — сообразил, наконец, ее муж. — Это ж надо так опростоволоситься! И ведь мне показалось, что фамилия знакомая. Извините, госпожа Кавалер!

— Вообще-то, не Кавалер, а Кавалерственная дама, — усмехнулась Лиза, вспомнив разъяснения к уложению о награждении высшими орденами республики. — Но, знаете что, Алексей Иванович, давайте не будем усложнять! По имени отчеству, мне кажется, в самый раз!

— Почту за честь, Елизавета Аркадиевна, — поклонился Раевский и, подхватив жену под руку, увлек куда-то в глубину гостиной.

— Н-да, вот так встреча! — покачал головой Ильин. — Может быть выпьем?

— Отчего бы не выпить! — согласилась Лиза.

Отошли к буфету. Закурили. Ильин, спросив взглядом, налил обоим водки.

— За тебя, за живую и красивую!

— Про живую, согласна, — кивнула Лиза, опрокинув стопку в рот. — А про красивую, оставь!

— Зря ты так! — покачал головой Ильин. — Ты многим нравилась. Еще по одной? Или тебе нельзя?

— Мне можно, — криво усмехнулась Лиза. Временами ей трудно было понять, играет она Елизавету Браге, или это "ее собственное".

Выпили. Постояли молча.

— Ты где сейчас? — спросила она, просто чтобы прервать неловкую паузу.

— Первым помощником на "Гогланде".

"Гогланд", — вспомнила Лиза раздел "опознание судов" из Морского справочника, — крейсер 1-го класса, низко-высотный, потолок пять или шесть верст, артиллерия главного калибра 18 фунтов, сиречь... 137 миллиметров...Совсем неплохо!"

— Ну, и как служится?

— Вам, истребителям , не понять! — улыбнулся Ильин. — Но ты же знаешь, если что, решать будут отряды крейсеров, разве нет?

— А разве да? — подняла бровь Лиза. — Будь у меня, Вадик, в Опочке звено, я бы поляка в гроб уложила, как два пальца...

— Это мужская присказка! — хохотнул Ильин.

— Много ты знаешь! — огрызнулась Лиза, которой неожиданно пригрезилось, как она атакует триморан полным звеном.

"Бред какой-то!" — она вдруг посмотрела на Ильина другим взглядом. Не как испуганная "иностранка", и не как однокашница по Академии, а как женщина на мужчину.

"Если забыть...", — но о чем она собиралась забыть, Лиза уже не помнила, зато отметила ширину плеч Ильина, крепкую шею, волевой подбородок и много чего еще, включая большие ладони и темные — "цыганские" — глаза.

— Ты здесь, каким боком? — спросила, все еще неуверенная, что способна на безумие.

— Меня приятель привел, он с Раевским в Военном министерстве служит, тыловое обеспечение...

— То есть, ты здесь один? — Прервала его Лиза, чувствуя, как убыстряется ход сердца и проседает голос.

— Ты серьезно? — смутился Ильин.

— Не хочешь, не надо! — получилось излишне резко, но что есть, то есть.

Лиза повернулась и пошла прочь ровным шагом и с каменным лицом. Но Ильин ее не отпустил. Догнал. Придержал за локоть.

— Ну, ты, как была дикая, такой и осталась!

— На любителя, — пожала плечами Лиза. — Ты идешь?

— А ты думала, нет?

* * *

Стресс, гормоны и алкоголь — страшная смесь. Но главное — припоминая творившееся ночью безумие, Лиза не могла теперь с определенностью сказать, "кто вел партию": она или Елизавета. Более или менее, ясным оставалось лишь то, что "начала" все-таки Лиза. Это ей пришли в голову "разные мысли", ей понравились глаза и руки Вадима, и именно она увела Ильина в свои апартаменты. Как относилась к Вадику Елизавета, было неизвестно, но, судя по некоторым его репликам, Ильин на свой счет не заблуждался. И уж точно, что в прошлом у них никогда ничего не было. Так что, все-таки Лиза. Однако позже, в постели и до нее, а так же после, то есть, практически везде, начиная с гостиной и заканчивая ванной комнатой, партию вела, скорее всего, Елизавета Браге. Лиза замужем не была, но мужчины в ее жизни случались. Не девственница, одним словом, да и не простушка. Кое-что попробовала сама, о другом слышала от подруг, но такого и так никогда не умела и даже вообразить себе не могла. Одна "верховая езда" на капитан-лейтенанте чего стоила! Но, как бы то ни было, — кто бы, на самом деле, ни взял верх, Лиза или Елизавета, — удовольствие от "этих игр" Лиза получила немереное, и капитан-лейтенанта Ильина заездила едва ли не до смерти.

Впрочем, как порядочная женщина, — что скорее, относилось к Лизе, чем к Елизавете, — утром она дала мужику опохмелиться, накормила плотным завтраком, напоила крепким кофе, да и отправила восвояси, разрешив Ильину, — так и быть, — "как-нибудь позвонить". Вадим ушел, но в течение всего дня настроение у Лизы было отличное. Послевкусие страсти ее не покидало, а муки совести и прочие отголоски "морального облика строителя коммунизма", если и посещали, то редко и ненадолго.

После ухода Ильина, Лиза немного посибаритствовала: посидела, покуривая, в горячей ванне, послушала Моцарта в записи Новгородского симфонического оркестра, выпила бокал шампанского — не все же пить водку, в самом деле! — потом, укрывшись теплым пледом, вздремнула в кресле, компенсируя ночной недосып, но в одиннадцать утра была уже "в строю". Сварила кофе, устроилась в кабинете и открыла очередную тетрадь дневника Елизаветы Браге. "1917-1921". Захватывающее чтение, и эмоционально, — хотя там и не было почти никаких эмоций, — и содержательно. Знакомство с "кузиной Надин", их "странная любовь", мичманские погоны, полеты на штурмовиках, учебные бои, сопровождение конвоев, лейтенантские погоны, и служба на восточной границе, а граница с Киевом в то время была самой сложной. Молодой Великий князь играл мускулами, постоянно то здесь, то там, проверяя оборону себерян на прочность. А значит, пилотам дежурных звеньев скучать не приходилось. Летали. В любую погоду, днем и ночью. С примитивными дальномерами и радиоискателями, на маломощных дубасах и лодьях первых серий. И опять, как и накануне, казалось, что Лиза не столько читает, сколько пишет сама, переживая события тех дней, вместе с автором дневника. Ничего определенного, но, тем не менее, обрывки эмоций, ощущения — холод, например, или тепло, прикосновение Надиных губ, — "моторная", даже скорее, вестибулярная память о полете в пургу. Зрительный образ идущего на перехват киевского "кречета", который, судя по записи от 17 июня 1920 года, Елизавета благополучно "уронила" в Северную Двину. Медаль, внеочередное производство, братец Гриня, поездка в Венецию, знакомство с Петром...

Ближе к вечеру позвонила Надя, заставив Лизу спуститься с небес на грешную землю, где так неплохо порой грешилось, что кровь закипала от одних только воспоминаний.

— Привет!

— Здравствуй, Надя! — ответила Лиза таким голосом, что Надежда тут же насторожилась.

— Ты не одна?

— Одна, к сожалению.

— От сожалений не кончишь! — хохотнула подруга. — Ладно! К делу. Давай, скоренько одевайся, бери извозчика и приезжай ко мне в ателье. Мы тут с Клавой таких костюмов напридумывали, обидно будет не надеть!

Клава являлась более или менее постоянной Надиной подругой уже в течение трех лет, что для такого рода отношений большая редкость, тем более, когда обе женщины красивы и на виду, а Клавдия Добрынина была на редкость красивой женщиной. Высокая брюнетка с синими глазами, сложенная, как греческая богиня, да еще и обладательница редкого по силе контральто с невероятно широким диапазоном грудного регистра. Умная, элегантная, артистичная, она редко пела в опере, но часто и охотно появлялась то на подиуме, то на театральной сцене, иногда давала сольные концерты, и всегда с аншлагом.

— Какие костюмы? — опешила Лиза, все еще находившаяся под впечатлением "полетов в Арктике" и "собачьих свалок" с киевскими истребителями.

— Заинька, у тебя обострение или как? — возмутилась Надежда. — Завтра же маскарад во дворце князя Василия!

— Точно! — опомнилась Лиза. — Мне даже персональное приглашение прислали.

— А я о чем! Там весело будет, но без костюма никак нельзя. В особенности тебе, заинька! Ты же не хочешь, чтобы все "сапоги" Шлиссельбурга перед тобой расшаркивались?

Разумеется, Лиза этого не хотела, а потому еще через час была уже в ателье Вербицкой на Староладожском бульваре. Здесь, что называется, было весело. На всех трех этажах дым коромыслом, и Содом с Гоморрой в одном флаконе. Швеи шьют, художники пьют, закройщики орут, по углам гомики целуются, и такое невероятное количество полураздетых красавиц, что попади сюда незнакомый с миром высокой моды мужик, наверняка подумает, что попал в специальный мужской рай.

Лизу сразу же подхватил этот веселый ураган и увлек куда-то в недра ателье, где ее раздели до исподнего, сунули в руку бокал шампанского, и принялись драпировать и примерять, одновременно рассказывая скабрезные анекдоты, смеясь и переругиваясь.

— Нет, это не то! — кричала Клава. — Так вы мне испортите красавицу!

— Я не красавица! — смеялась Лиза. — Эй, Надька, ты что! Если декольте будет шире, как раз шрам вылезет!

— Точно! — соглашалась Надежда. — Тогда, давай так! Спереди прикроем выше ключиц, зато сзади откроем до самого крестца.

— Ты бы еще до копчика предложила! — возмутилась Лиза.

— Хочешь до копчика, откроем, как не фиг делать! — ухмыльнулась Надежда.

В конце концов, сошлись на пояснице.

— А панталоны у вас такие есть, чтобы поясницу открывали? — по-деловому спросила одна из Надиных моделей.

— А зачем ей панталоны? — засмеялась Клавдия. — У нее платье длинное, никто и не заметит!

— У меня есть заниженный кюлот, — предложила Лиза, которой не хотелось ходить без трусов даже под длинным платьем.

— Кюлот будет торчать, — возразила Клава.

— Шурочка! — обернулась Надежда к одной из своих помощниц. — Посмотри там, в белье. Кажется, у нас были французские тонг, только я не помню, есть ли там Лизин размер. Медиум, я права?

— Права, — кивнула Лиза. — Можно я закурю?

* * *

В конце концов, платье вышло такое, что "умереть не встать!", но одевать его пришлось действительно на голое тело. Ни бюстгальтер, ни трусы с достаточно высокой линией талии, — а других здесь еще не было, — к этому чуду не подходили.

— Ладно! — махнула рукой Лиза. — Проехали! Пусть думают, что блядь.

— А под маской, глянь, — улыбнулась Надежда, — целый полковник!

Маску Лизе сделал Соломон Дектярь — скульптор из первых в Себерии, и уж точно — в Шлиссельбурге. Белый атлас на легком каркасе, а на нем нарисованное гением лицо. Красивое, но холодное.

— Снежная королева, — оценила маску Клавдия.

— Так и задумывалось, — пожал плечами Дегтярь. — Мой совет, капитан! — обратился он к Лизе. — Оденьте длинные белые перчатки выше локтей и встаньте на самые высокие каблуки, на каких устоите. А волосы заплетите в косу, но не обычную, а в ту, что называется "водопад". В четыре пряди, и чем-нибудь красивым зафиксировать.

— Я не умею, — растерялась Лиза.

— Я умею! — вызвалась помочь Клавдия.

— А скрепим атласной лентой в цвет маски, — предложила Надя.

На том и порешили.

* * *

И вот спустя сутки, Лиза входила во дворец князя Ижорского. Странно было слышать этот титул, в голове все время крутилось словосочетание "Ижорский завод", но завод тот остался где-то там, в далеком и недостижимом теперь СССР, где Лиза, скорее всего, уже умерла, или, в лучшем случае, лежала в коме.

Она опустила на лицо маску, и вслед за Клавдией, — одетой в костюм "Жар-птица", — вышла из локомобиля. Третьим шел актер кино Земский, который Лизу не знал, и разоблачить ее инкогнито, соответственно, не мог. Поднялись по широкой лестнице к парадным дверям, предъявили распорядителю свои пригласительные билеты, и маскарад начался.

Клавдия, было, позвала за собой, но Лиза намеренно отстала и растворилась среди гостей. Прогулялась неторопливо, привыкая к высоте каблуков — четыре дюйма, не кот насрал! — присматриваясь, прислушиваясь, и ни о чем особенном не думая, просто существуя, что доставляло ей лёгкую ничем не замутненную радость.

"Я умерла, — подумала с неожиданным спокойствием, — два раза. Там и здесь. И вот я живая, а вокруг праздник..."

В бальном зале танцевали, но Лиза этих танцев не знала, а Елизавета никогда танцевать не умела. Отвернувшись от вальсирующих пар, вошла в просторный коридор.

— Не любите танцевать, или настроение такое? — голос сзади, из-за плеча. Мужской, приятный.

— Не люблю, — ответила, не оборачиваясь, но готовая продолжить, если мужчина проявит настойчивость.

— Может быть, бокал шампанского?

— Может быть...

Как назло, им не встретилось ни одного лакея. Вот только что, казалось, натыкалась на них везде; на них, и на эти их подносы с бокалами, а когда понадобились, как корова языком слизала.

"Вот ведь!.." — и тут Лиза почувствовала запах табачного дыма и услышала характерные щелчки ударяющихся друг о друга бильярдных шаров.

"Серьезно? — удивилась она. — Во время маскарада?"

Но, по-видимому, правилам хорошего тона это не противоречило. В бильярдной оказалось довольно много народу, притом не одних только мужчин.

— Играете? — Мужчина просто спросил, без подтекста. Ни иронии, ни порицания. Вопрос между делом.

— Играю, — подтвердила она с той же интонацией, что и он, — но не сейчас. Давайте просто посмотрим!

Теперь она к нему обернулась, смерила взглядом. Высокий, чуть ниже нее на этих ее одиннадцатисантиметровых каблуках. И сложен неплохо. Не богатырь, но и не хлюпик.

— Елизавета Аркадьевна, — сказал мужчина, встретив ее взгляд, — мне, право, неловко нарушать ваше инкогнито, но промолчать было бы куда хуже. Согласны?

"Вот же оказия! Нигде от вас не скрыться!"

— Мы знакомы? — Лиза лишь надеялась, что он не услышит интонации обреченности в ее вопросе.

— Я вас знаю, вы меня — нет.

— Как так? — удивилась Лиза.

— Мне вас один общий знакомый показал.

— Кто, если не секрет?

— Каперанг Добрынин.

Увы, но Лиза каперанга не знала. Елизавета — да, она — нет.

— А смысл?

— Хотите выпить? — вопросом на вопрос ответил мужчина и кивнул в сторону буфетной стойки.

— Вы, сударь, еще не представились, а уже предлагаете девушке выпить. — Усмехнулась Лиза. — Выглядит подозрительно, да и выговор у вас странный. У нас так не говорят.