Корректировка

— Подожди, а как же? — я растеряно показал в сторону кафе.

— Погодка чудесная, зачем сидеть в душном помещении?

— Ну а как же кофе... — продолжал упорствовать я

— От кофе красятся зубы, — засмеялась Кира, продемонстрировав безупречный оскал, — Знаешь сколько я за них заплатила?

— Тогда может шампанское... за встречу? Давно ж не виделись.

— Извини, я за рулем, — она кивнула в сторону, одиноко припаркованного у тротуара, новенького RAV-4

— Ого!

— Подарок, — пояснила она. — Слушай Феликс... я сказала, что сегодня свободна... так я соврала, — глянула на часики, — к сожалению, у меня всего полчаса времени.

Не сказать, что солнце померкло в моих глазах от этих слов, но краски дня определенно потускнели.

— Так у тебя новый роман, — обреченно заключил я.

Она кивнула.

— И кто этот негодяй-разлучник?

— Один молодой дурачок, владелец известной айтишной фирмы.

— Сколько ему?

— Тридцать пять.

— Блиа! — не смог я сдержать эмоций. — Кирка, он же тебя бросит! Поматросит...

— Знаю, — она усмехнулась, — поэтому, я брошу его раньше!

Мы шли под ручку по тропинке среди сосен.

— Не знаю, чего они ко мне липнут, — изображала удивление Кира, — вокруг полно молодых ссыкушек вьется...

— Наверное, непременно хотят трахнуть майора полиции, — не смог я удержаться от сарказма.

— Подполковника, между прочим!

— Ух ты! — я даже остановился. — Тебе новое звание дали? Поздравляю!

— Предпенсионное, — она вздохнула и глянула на часы.

— Пора? — засуетился я. — Слушай, Кира... а зачем ты?..

— Согласилась приехать? Во-первых, хотела увидеть тебя. Мог бы и раньше позвонить, старая ты сволочь! Во-вторых, я подумала, что может быть тебе плохо и нужна помощь? — она участливо осмотрела меня с ног до головы, потом заглянула прямо в душу своими тигриными глазами. — Может быть, тебе деньги нужны? У меня есть, могу дать. Ну, сознавайся.

— Вот еще! — возмутился я. — Румынские гусары с женщин денег не берут! Но просьба-таки есть.

Она отвела за ухо золотистую прядь и приготовилась слушать.

Минут пять, пока мы возвращались к машине, я вдохновенно вешал лапшу на ее красивые ушки с бриллиантовыми сережками, о том, что на старости лет, от нечего делать, хочу написать книжку о криминальном прошлом Обнорска советских времен (особенно по линии ОБХСС) и не смог бы, в связи с этим, товарищ подполковник пособить материалами реальных уголовных дел.

Да уже надоел этот криминал, из каждого утюга лезет, сказала Кира с осуждением, лучше бы про любовь написал, но поскольку ничего секретного в этом нет, помочь обещала. Договорились, что она подберет, что есть интересного за период начала семидесятых и поднимет из архива дела, а я послезавтра позвоню и уточню, когда можно прийти почитать.

— А когда этот айтишник тебя бросит, — ехидно поинтересовался я, когда она уже усаживалась в машину, — тридцатилетнего будешь искать?

— Тогда приду к тебе, мой старичок. Возьмешь? — поманив меня пальцем, чмокнула в щеку, и вытерев ладошкой след от помады, укатила, оставив меня в состоянии легкой грусти.

Расфуфырился дурень старый, распекал я сам себя, наодеколонился. Вот тебя и щелкнули по носу. Нежно, но больно. А с другой стороны, приятно, что кто-то о тебе еще помнит и даже готов помочь.

Некоторое время я стоял у дверей кафе и размышлял: не зайти ли и не врезать ли соточку, раз уж свиданка сорвалась. И совсем, было, склонился к этой вкусной мысли, как вдруг зазвонил телефон. Баритон в трубке представился Петром, коллекционером элитного алкоголя и выказал желание лицезреть коньяк "Москва" семидесятого года розлива, а в случае соответствия, приобрести его за пять тысяч рублей.

— Пятнадцать, — сказал я, — и торг окончен.

— Семь, — сказал он, — и лимончик.

— Только из уважения к вашему хобби — двенадцать!

— Ну, возьмите же себя в руки! — взмолился Петр. — Столько не стоит даже двадцатилетний "Венерабль Пэй дОж" — восемь.

— Отличное состояние! — парировал я.

— Азербайджан, — настаивал он.

Хрен с тобой, золотая рыба, решил я, и сошлись на девяти.

Петр желал заполучить изделие азербайджанских виноделов немедленно, и мы договорились встретиться через полчаса в скверике напротив "Ашана", возле гипсового бюстика Ленина.

Петром оказался импозантыш средних лет — лысый в очках и с эспаньолкой. Мы сели на лавочку напротив Ильича. Заполучив в руки вожделенную бутылку, Петр немедленно извлек из своего саквояжа крокодиловой кожи, часовую лупу и, вставив ее в глаз, принялся придирчиво изучать пробку, этикетку и донышко с цифрой 70. Изучал минут десять. Ильич со своего постамента смотрел на него с доброй улыбкой. Я много повидал Ильичей на своем веку и лысых и в кепках. Этот был в ушанке.

— На первый взгляд, явных признаков подделки нет, — доверительно сообщил мне Петр, оторвавшись, наконец, от бутылки. Я постеснялся спросить каким будет второй взгляд и последующие.

— Так берете?

— Беру, — он извлек из недр крокодилового саквояжа, такое же рептильное портмоне с клубным вензелем и отсчитал мне девять новеньких купюр.

— Если не секрет, откуда товар?

Конечно это было секретом, и я лишь неопределенно промычал в ответ.

— Я к тому, — пояснил Петр свое любопытство, — что если есть еще, я бы взял. Я, видите ли, сомелье при баре "Галактика" и по совместительству председатель клуба любителей исторических напитков. Уверяю вас, спрос есть.

Он протянул стильную визитку, где председатель клуба "Бахус Роял" числился Петром Годновым, и мне сразу вспомнился анекдот про Петра Говнова.

Глава девятая

Прошло два часа, как я, давясь, проглотил все десять капсул. Все это время я тоскливо слонялся по комнате, не зная чем себя занять. Посмотрел телек, послушал радио, поглазел в окошко, попил воды, повалялся на диване, весь извелся, но заставил себя дождаться момента, пока стрелка на часах переползет шестидесятую минуту. Тут же опоясался ремнем и нацепил на нос очки.

Ничего не произошло. Разочарованию моему не было предела. Я снял спайгласс, снова надел, зажмурился до кругов в глазах — безрезультатно. Может брак мне Митька подсунул? Да не, заверил я сам себя, просто надо еще подождать, не выстроился этот, как его, интерфейс. Но просто так ждать сил уже не было. Пойду, пройдусь, решил я, заодно позвоню Ксене.

Очки снимать не стал. Посмотрелся в зеркало: а ничего так, стильно выгляжу. Снял очки — пацан, пацаном. Снова надел — солидный молодой человек. Такому хочется доверять.

* * *

— Але-о-о, слушаю вас, — голос Ксении в трубке был томно-сладким как мед и лился так же медленно.

— Привет, Незабудка! — я решил, что представляться будет излишним.

Короткая пауза.

— А-а, Незнайка, Привет-привет! Хорошо, что позвонил. Товар еще вчера разошелся, так что можешь приезжать.

— А у меня еще с собой есть... помнишь, мы вчера договаривались? Только вот паспорт так и не нашел... как же быть?

— Ладно, приезжай, — обнадежила она, — что-нибудь придумаем. Только, я через час на обед.

— Так может, вместе пообедаем, а Незабудка?

Она долго молчала, о чем-то раздумывая. Я уж решил: откажется. Но Ксения не отказалась.

— Хорошо-о, — протянула она своим медовым голосом, — тогда ровно в час возле магазина.

Окрыленный, я ломанулся из телефонной будки и чуть не свалился. Перед глазами замелькали цветные пятна и побежали строчки каких-то цифр и букв.

— Пожалуйста, подождите, — сказал голос где-то в мозгу, — идет настройка параметров интерфейса. Найдите точку опоры и не снимайте ИКР.

Я послушно прислонился к будке. Ура, заработало!

Некоторое время изображение прыгало, рябило и на секунду даже погасло, затем все прояснилось и... затемнилось как в обычных солнцезащитных очках.

— Оставить затемнение? — поинтересовался голос.

— Оставь, — милостиво разрешил я, солнце было очень ярким.

— Говорить необязательно, — сказал голос, — достаточно мысленного приказа.

В верхнем правом углу маячила надпись: 8 июня, 1972 года, 12:03, 28оС, ветер: 1,7 м/с, атм: 765 мм рт. ст.

Я огляделся по сторонам. Прикольно. Вернее, все как обычно, только идущие по тротуарам люди и едущие по проезжей части машины время от времени схватывались пунктирной рамкой со значениями скорости, а при взгляде на дома появлялись надписи с адресом и расстоянием до них.

— Оставить цифровое сопровождение объектов?

Я мысленно кивнул.

— Подсказка: зум включается после подачи соответствующей команды или при задержке взгляда на объекте более пяти секунд.

Я тут же воспользовался предложением, приблизив идущую метрах в ста впереди, девушку на расстояние вытянутой руки. Слева побежала информация с ростом, весом и предполагаемым возрастом объекта наблюдения. Вот это да! Пока стоял, девушка была передо мной во всей красе, просвечивая загорелым телом сквозь легкое платьице, но как только двинулся с места, изображение стало полупрозрачным не мешая видеть дорогу.

Разумно, черт возьми. Интересно, куда напиханы все эти объективы, сканеры и лидары?

* * *

Поскольку делать все равно было нечего, до комиссионки я решил дойти пешком. Шел не торопясь, стараясь держаться в тени, по дороге пил квас и газировку, баловался с виртуальной картинкой, фотографировал все подряд и все равно пришел на десять минут раньше назначенного срока. Зашел в магазин, потолокся возле витрин и тут увидел ее. Яркая, в красивом платье, на каблуках, она шла по торговому залу, вызывая острые приступы косоглазия у окружающих мужчин. Мне и самому кровь ударила в голову и в другое место.

Система приняла мой пристальный взгляд за приказ и немедля приблизила картинку.

"Отмечено немотивированное повышение давления и учащенное сердцебиение. Привести организм в норму?"

Ничего себе, немотивированное... приводи.

Словно холодной водой окатило, и я сразу успокоился.

Ну, красивая, это еще не повод терять голову.

Ксения, между тем, не узнав меня, прошла мимо. Разочарованный, я поспешил следом и уже на улице окликнул ее.

— Незнайка? — удивилась девушка. — Тебя в очках и не узнать... старше кажешься.

Я проблеял что-то про близорукость.

Мы обогнули магазин и углубились во дворы, где укрытая тенью тополей, в одиночестве коротала время Ксенина машина, зеленые "Жигули". Глядя в ее чистенькое прямоугольное рыльце, я почувствовал некую скованность и утрату куража. А девица-то и впрямь непростая — в такие годы и своя машина, да еще какая, в начале семидесятых настоящая круть!

Ксена отперла замок и, отжав кнопку на двери напротив, пригласила:

— Садись.

Я послушно пробрался в салон.

Она завела двигатель и достала из сумочки деньги и квитанции. — Что будем с этим делать? Вещи до кассы не дошли. Я спросила Елену Николаевну. Она позвонила Геннадию, и он сказал, отдать деньги тебе... вот отдаю... за вычетом комиссионных. А квитанции... — девушка сделала характерное движение пальцами, я согласно кивнул, и она порвала исписанные листочки, сложила обрывки и порвала еще раз. Сунула клочки в пепельницу.

— Ты хотел что-то предложить?

Я со шпионским видом извлек из сумки пакет с кружевным бельем всех фасонов и оттенков. Думаю, ни одна советская женщина не смогла бы сохранить самообладание перед этим великолепием. Ксена не стала исключением — глаза у девушки загорелись, но деловитость при этом никуда не делась. Она быстро оглядела и ощупала всю кучу, но, когда добралась до чулок, не смогла сдержать восхищения.

— Ой, чулочки... какая прелесть!.. а как они держатся?

Я с готовностью объяснил, что никакого пояса не нужно, резинка прекрасно держит чулок на ноге и в доказательство предложил примерить.

Ксена дернулась, было, но потом взяла себя в руки и вновь приобрела деловой вид.

— Беру все. По пятерке за штуку могу сразу деньги отдать. Если дороже, придется подождать.

Я прикинул коэффициент — выходило где-то пятнадцать — нормально, и кивнул.

— Заметано!

Она бросила пакет на заднее сидение и, достав кошелек, отсчитала десять четвертных и пять червонцев. Как я успел заметить, в кошельке осталось, как минимум, еще столько же. Интересно, какая у нее зарплата, рублей сто пятьдесят?

— Есть хочется, сил нет! — пожаловалась девушка, убирая кошелек в сумку. — Утром проспала, и позавтракать не успела, в моем организме образовалась углеводная дыра.

— Я когда к тебе шел, в квартале отсюда столовку видел. Может туда?

Ксена сморщила носик.

— Мне там от одного запаха плохо станет, даже есть не надо. И за этим еще полчаса в очереди стоять?

Машина мягко тронулась.

— И куда мы? — поинтересовался я.

— Есть одно место, — туманно отвечала девушка. Она уверенно лавировала в узких проездах между домами, и я просто позволил себя везти. Никакого плана у меня не было, а была лишь одна, ни на чем не основанная уверенность в себе.

Мы выкатили на Проспект и помчались в сторону вокзала. Ксена вела машину спокойно, без суетливости, соблюдая все правила дорожного движения.

— Хорошо рулишь! — похвалил я. — Давно водишь?

— Второй год. Помню первый раз как за руль села: боже думаю, сколько вокруг всего лишнего. И руль тебе и рычажки отовсюду торчат и педалей целых три. Это ж три руки и три ноги надо чтоб всем управлять. А потом ничего, привыкла.

— Наверное, ты прирожденная гонщица, — грубо польстил я.

Она скосила глаза, не придуриваюсь ли, но синий взгляд отразился от моего непроницаемо честного лица.

Мне нравилось ехать с ней рядом, поглядывая на точеный профиль, на обнаженные руки, сжимающие тугой руль, на краешек бедра, выглядывающий из-под слегка разошедшегося платья.

— Ты на мне дырку протрешь, — усмехнулась Ксена. — в кино что ли?

— Точно в кино! — вдохновился я. — А ты звезда французского синематографа! Так бы ехал и ехал, сутки, другие, третьи.

— А мы уже приехали, — парировала она и лихо подрулила к обочине перед... рестораном "Золотая долина".

Опаньки. Я покрутил головой, ища в округе какие-нибудь более скромные заведения общественного питания, но девушка уже заглушила мотор и выскользнула из салона.

— Чего сидишь, как сосватанный? Пошли скорей. Цигель, цигель!

Путь в ресторан преграждала привычная табличка "Спецобслуживание", но завидев Ксену, к дверям уже несся непривычно бодрый швейцар, улыбаясь траченным жизнью лицом.

— Добро пожаловать, Ксения Львовна! Проходите молодой человек!

— Как здоровье, Борис Маркович? — поинтересовалась девушка мимоходом.

— Вашими молитвами Ксеночка Львовна, — лебезил нам в спину старик, — пыхчу помаленьку.

Надо ли говорить, что я был несколько удивлен подобной обходительностью прожженного ресторанного цербера, но чудеса и не думали заканчиваться. Войдя в зал, Ксения уверенно направилась к столу у окна, за который мы и уселись, не обращая внимания на табличку "столик заказан". К нам тут же подскочила официантка и, вместо того, чтобы отругать за самоуправство, окружила вниманием и заботой.