Слышатся тяжелые шаги — подбитые металлом сапоги звонко клацают по помосту. Мой враг и, наверное, один из моих захватчиков, стоит, уставившись на меня. В глазах плывет — вижу лишь размытый силуэт, только слабые лучи заката отражаются от навершия серебристого шлема с маленькой птичкой-пересмешником на лбу. Смотрю на него, скалясь в улыбке ненависти, хотя и не различаю лица этого подонка. Стражник облачен в роскошный и в то же время надежнейший доспех, а не обычный, что носят тюремные охранники — это из Мираэля, столичного града нашего Ниорга, гости пожаловали, не иначе. Наши местные Экзекуторы не настолько богаты, чтобы любого проходимца одевать, как дружину короля.

Видать, планы насчет меня давно у Экзекуторов нарисовались — из Харна, что на переправе стоит, сюда не менее пяти дней добираться на конях, если их не загонять нещадно. Оттуда появились, точно из тех мест, другими путями из столицы в наше относительное захолустье не добраться. От столицы же недалеко и до Острова Блаженных, где находится земное отражение Небесного Чертога, замок, что едва ли не выше королевского дворца. Ниорг — морская держава... И, к моему сожалению, очень уж близко от Острова Экзекуторов и прочей швали пребывает.

Да... Где планы насчет меня появились, там и сцепились паучьи нити с бароном Горемом. И видать, давненько уже, с того самого времени, как я вассальную присягу Пылающей Руке дать отказался.

Иал, предатель, имя твое — Ложь! Общались мы в последний раз примерно чуть меньше месяца назад — он тогда в грудь бился звонко и едва ли не в любви мне божился. Прошлое вспоминал, те его моменты, которые должны были на душевный лад настроить. Но это я сейчас такой умный, а тогда все за чистую правду принял. Обманка же в таком случае вышла... Плохо вышла, аккурат на пыточный помост довела.

Наверняка сразу же после моего визита решил весточку нужным людям послать. Не конным вестником, не почтовым голубем даже... Как тогда? Проще простого, только способ этот больно уж дерьмецом попахивает. Достаточно сунуться к сартону и попросить того связаться СВОИМ, магическим способом.

Сартоны... Мелкие вроде бы служки Ордена Пылающей Руки и ему подобных. Мелкие, незаметные, особыми талантами и возможностями не наделенные. Однако же, есть у них качество такое своеобразное — могут связаться с себе подобными хоть на другом краю мира. Мгновенно. Одно только условие есть — передают только сведения, Чертогу угодные, ну да то и не есть удивительно.

Недолго дружеская верность теплилась в мерзком черепе барона. Наверное, как только моя свита удалилась из его замка — тут же бросился сдавать меня с потрохами Руке. Урод со шрамом через все лицо!

Каюсь, что тогда, в далеком детстве, не отсек ему голову тупым мечом, а лишь прошелся от уха к подбородку. Сильно каюсь — надо было тогда еще понять, что сделавший подлость один раз повторит ее вновь и вновь.

* * *

Тогда была обычная игра детей из дворянского рода — шутливые драки после тренировок. Вооружившись затупленным орудием, мы вчетвером — Иал, Родгар, Зеннон и я, всегда убегали в лес, едва старый Шивата, учитель по фехтованию, делал завершающий салют излюбленным хопешем (Хопеш — старинный меч, напоминающий длинный ятаган, родом из Египта. Использовался как в двуручном ведении боя, так и в одной руке (облегченный вариант)). Разгоряченные часами изнурительных упражнений, с дрожащими руками, но неугасающим интересом и рвением, мы снова проверяли показанные наставниками удары, но теперь уже почти без доспехов. А они, пусть и легкие, на обычных тренировках зачастую использовались. Правильно говорили нам, что надо чувствовать на себе тяжесть брони, иначе потом она станет больше обузой, чем защитой. И хоть оружие было еще тупым — каждому дворянину надлежало самому себе отточить клинок, достигнув совершеннолетия — хорошенько постаравшись, оно наносило немалые повреждения "другу-противнику". Мы дрались до последнего, пока изнеможенно не валились в прибитую сапогами траву. Детские мечты — превзойти Шивату, стать лучшими фехтовальщиками государства, а там, глядишь, и целого мира. Наивность...

Бой двое на двое — учились отрабатывать парное взаимодействие. Сложно, но надо уметь биться не только в одиночку, а еще чувствовать напарника, соединять свой стиль боя с его мастерством. Порой это очень сложно, особенно если оба работают от защиты или от нападения. Тут ведь так нельзя — один на защиту, другой — в атаку. Разумеется, в определенные моменты бывает по-иному, но основа, она основа и есть.

Родгар стоит рядом со мной, я чувствую его тяжелое дыхание. Что поделать, тяжелый круглый шит со стальным умбоном и короткий, широкий меч тянут руки вниз. Но такое он выбрал для себя оружие, и удавалось ему с ним биться так, что многие одногодки завидовали. Вот он и работает в защите, с его вооружением — самое то: чужие атаки отражать, изредка огрызаясь выверенными контратаками. Мой же полуторный клинок то и дело уходит то в вертушку, то выписывает восьмерки, пытаясь найти щель в обороне противников. Прямой хват, переход в обратный, и косой по ногам. Зацепил, но не так уж сильно...

А перед нами — 'лютый враг', Иал и Зеннон. Двоюродные братья упрямо идут вперед, очень слаженно работают в паре — чувствуют друг друга, они ведь родная кровь. Двуручник у Иала и пара искривленных, полуторной заточки сабель у Зеннона. Мы отступаем, уже едва дышим — великан, который станет потом бароном Горемом, тяжелым клинком. Дыхалка у него мощнейшая, Родгару такую, сразу бы иной случай выдался.

Я зол, измучен, но гордость не дает мне опуститься на землю и признать поражение, хотя черта нашего с Родгаром 'круга', за который выходить нельзя, находится всего в двух шагах за спиной. Тут не просто победа в очередном тренировочном бое, тут большее. Моя кузина Меолани, ее симпатия... Прекрасная дама для двоих — меня и Иала. Негласный уговор, что лучший мечник пригласит ее завтра прогуляться по тенистой аллее недалеко от замка. Есть за что терпеть боль от ударов тупого клинка и невыносимую ломоту в руках. Клинок уже выворачивается, связки ноют, буквально молят об отдыхе. Нет уж, не дождетесь!

Есть один шанс... Черта близко, вот и воспользуемся этим по полной. Другого случая все равно не представится. Родгар, понявший мой замысел, бьет щитом вперед, отталкивая Иала чуть вбок. Я остаюсь как бы открытым, и сразу же удобным случаем пытается воспользоваться Зеннон. Низкая стойка, полуприсед, и вот его сабли двумя серебристыми перьями распарывают воздух. Хороший, надежный удар по ногам, в бою гарантирует вывод врага из строя. Но сейчас я был готов к чему-то такому, ведь рывок Родгара вперед не просто так, а хитрая задумка.

Подпрыгиваю, и сабли проносятся под ногами, впустую пропал такой вроде бы надежный, эффективный удар. И сразу же, чтобы не успела пойти обратная отмашка, мой бастард-полуторник в стремительном выпаде упирается в горло Зеннону. Все, это уже не боец, проигрыш вчистую. Скрежетнув зубами, тот вонзает сабли в землю... Понимаю, обидно, но таков бой. Тренировка... Зато в реальном бою теперь никто из нас на такой трюк не попадется.

Осталось теперь дожать Иала. Но это легче — нас двое, а его двуручник против полуторника и шитовика не слишком хороший выбор. Не нужно даже рисковать особо, на удары его двуручного страшилища нарываясь. Измотать и все тут! Пара знаков, о которых с Родгаром заранее условились — и вот он тоже знает, как вести дальнейший бой. Я тревожу Иала атаками, более показушными, нежели рассчитанными на реальный успех. Ну а Родгар... он блокирует контратаки, а заодно то щит вперед выбросит, то короткий укол нанесет. Беспокоящие финты, они тоже не просто так придуманы.

Осознание скорой, очень скорой победы придает нам сил. Двуручным мечом долго махать несподручно, тем более в нашем возрасте. В полную силу мы еще не вошли, знаете ли... Вот оно, готово. Иал воткнул меч в землю, показывая, что хочет прекратить бой. Верю, охотно верю — мы и сами с ног валимся. Это ведь всего лишь тренировка, а не битва на смерть со злейшими врагами.

И тут вроде как сам, по доброй воле прекративший схватку Иал коварным, неожиданным ударом двуручника бьет в колено Родгара, а на обратном ходе и меня, но уже по ребрам. Мой друг падает, не в силах удержаться на сильно ушибленной ноге... Сносит с ног и меня, но вспыхнувшая обида на такое коварство заставляет вновь вскочить... Это уже не тренировка, это большее, много большее!

— Получи, змея! — кричу, когда лезвие бастарда с мягким шелестом вспарывает воздух.

Иал этого не ожидал. Думал, что сбил с ног, так схватка и закончена, пусть и таким недостойным образом. Неужели прогулка с Меолани стоила бесчестного поступка? Бесчестного по отношению к своим друзьям? Иал не в силах вновь развернуть меч, принять силу удара на кромку клинка или даже на плоскость... Двуручник, он, несмотря на все достоинства, не столь подвижен. Удар в голову... Сила его разворачивает будущего барона Горема, он падает, обрушиваясь на жесткую, утоптанную траву. Меч... Он тоже рядом, теперь это просто полоса стали, пока что безобидная, инертная.

Те секунды помню, как сейчас — глаза Иала расширяются, зрачки расширяются от страха, и вот каленый металл разбивает висок. Рассекается кожа, мелкие брызги крови разлетаются в стороны, обагряют само лезвие... Сталь идет вниз, разрывая щеку и чуть было не дробит челюсть. Сильный, жесткий удар. Был бы клинок заточен, то диагноз один — труп. А так...

— Проклятье, он мне, кажется, ногу сломал! — стонет Родгар, держась за колено. — Сволочь...

Бросаюсь к нему, следом за мной и Зеннон, пусть и поколебавшись какое-то мгновение. Не захотел, значит, первым делом братца своего проверять... Понимаю, таким поведением он не только себя унизил, но и родичам неприятный осадок оставит.

Осмотр ноги Родгара сопровождается громкой и очень грязной бранью... Нет, перелом отсутствует, но вот ушиб очень сильный. Придется ему с неделю, а то и больше, постельный режим соблюдать. Пока отек пройдет, пока воспаление...

— Все в порядке, нога целая. Почти... Полежишь с недельку, отдохнешь.

— К бесовой бабушке отдых! — четко и кратко выражает тот свою позицию. — Да, вы этого посмотрите, вид у него нехороший.

Я улыбаюсь, но страх пронизывает меня, когда вижу, как Зеннон опускается на колени рядом с бездыханным телом брата. Неужели мертв? Крови много, да и лицо выглядит муторно. Страшновато для нас, почти еще мальчишек, только-только начинающих путь во взрослую жизнь.

— Живой... — маска испуга у Зеннона постепенно исчезает, но озабоченность остается. Как же, надо ведь еще и объяснить, что тут произошло.

Спустя минуту Иал приходит в себя. Его мальчишеское лицо ужасно — правая сторона залита кровью, теперь его точно не назовут красавчиком, как то было не один раз.

— Никогда тебе не забуду, тварь! — хрипит барон Горем, поднимаясь с земли. Он пошатывается, но рука упорно тянется к лежащему рядом мечу. Зеннон вьется вокруг, блокируя любые попытки. — Слышишь, Старг? Никогда не забуду!

— Уймись, безумец! — кричит его брат. — Да Старгу или Родгару достаточно сказать, что ты сделал и тогда тебе не поздоровится. Ты мой родственник, но и я скажу, что это было недостойно. Даже Меолани, она на тебя и смотреть не захочет!

Волшебное слово... Иал, будущий барон Горем, обмякает, словно тряпичная кукла. А ведь он действительно ее любит, раз одно только имя способно остановить безудержный порыв. Сейчас ему все равно — прав он, не прав, что ждет после разбора ситуации. За такую провинность могут и лишить титула баронета. Передадут баронство тому же Зеннону и все дела. Зато имя девушки приводит безумца в чувство.

Сразу, моментально. А вместе с тем приходит и осознание, что могло... Нет, может еще случиться. В глазах настоящий страх. Эх, мне бы тогда понять, что не страх лишиться чести и достоинства! Ан, нет, мы все, втроем, решили именно так. Согласились никогда не вспоминать о случившемся, а рану... Ну, тоже придумали объяснение. Какое-то крайне глупое, уже и не вспомнить. Вряд ли тогда поверили, но раз сам пострадавший всю вину на себя брал, то тут уж ничего не поделать. Знали бы, ЧТО это за вина.

Детство. Многое идет оттуда, вот и много лет спустя настигло то давнее последствие. Отложенное на годы, но от того еще более болезненное, жуткое. Давний обет защищать друг друга, поддерживать побратима в беде, умереть за него... это забыто. Старые обиды — они как тот шрам на его лице, но во много глубже и страшнее. Обиды! Это нам, троим, можно было бы испытывать неприязнь, но никак не Иалу.

Да, он все-таки женился на Меолани... Благо, род Горема всегда имел побольше влияния при дворе, чем род Шердора. Следовательно, и денег у них водилось в достатке — родители моей первой любви хотели не менее сорока тысяч золотых луберов за свою кровь. Половина стоимости родового поместья за симпатичную девочку в сиреневом платьице — как я запомнил ее. Мой покойный отец, к сожалению, не мог себе позволить такую роскошь. И моя... нет, давно уже не моя мечта, Меолани, стала женой барона Горема, который отныне везде нес мою печать. Печать о том давнем событии, которое чуть было не стоило ему жизни... и чести. Сохранить ее тогда, пусть и с помощью друзей, согласившихся забыть и простить, и вновь потерять, на сей раз окончательно и безвозвратно...

* * *

Пинок по ребрам от воина-Экзекутора в разукрашенных доспехах. Тварь! Освободите мне руки и я разорву на части! Сдохну, но разорву!

— Наклонись, важную вещь скажу... — слова даются с трудом, горло словно бы охватывает раскаленным кольцом, а не тугим ошейником из железа. — Хочешь много денег на благо своего ордена?

— Не вопрос, — хохочет он. Привык к тому, что прикованные к решетке готовы отдать все сокровища — не то, что за жизнь — за скорую смерть. — Ты мне деньги, а я послежу, чтобы помер быстренько!

И наклоняется, наивная душа. Близко, очень близко. Чуток подвижности неплотно пристегнутый стальной обруч все же давал, поэтому зубами вырываю здоровый шмат мяса у него с лица. Кусок губы вместе с трехдневной щетиной — неплохая добыча для смертника! И сразу же плевок кровью и плотью в его изувеченное лицо.

— Вот тебе мое 'сокровище'! Иди и радуйся!

Утробный вой изуродованного пса Экзекуторов звучит самой сладкой музыкой. Хоть так, да смог показать, что могу умереть, но не сломаться.

Где-то далеко, за базарной площадью, за далекой городской заставой, слышится глухой удар. И земля содрогается, словно сотни тысяч конных рыцарей, закованных в тяжелую броню, во весь опор проносятся по землям Ниорга. Помост трясется, ходит ходуном, словно вот-вот начнется землетрясение. Говорят, такое бывает в горах, но Ниорг... Тут леса, степи, гор же нет вообще. Ну да это неважно, мне точно нет разницы. Доски помоста будто приподнимается и резко опускается вниз, ударяя меня в позвоночник. Перепугано верещат торговки, кто-то кричит о конце света, вестники сархога призывают людей к молитве. Но не молится сейчас никто — лишь топот ног туда-сюда, будто и вправду пришел конец всему сущему. Люди спешат по домам, укрыться, спрятаться в подвале, переждать...