Оружейникъ (Агренев-2)

— Маловато будет.

— У меня больше ничего нет, клянусь вам!

— Как-то неубедительно. Прямо так-таки и нет? А ежели поискать в тайнике, где вы храните свою нелегальщину? Глядишь, и найдется детишкам на молочишко.

Букинист на мгновение окаменел, непроизвольно выдав что-то вроде — вы ошибаетесь, господа. Придя же в себя, он и вовсе заявил, что не понимает, о чем ему говорят.

— Значит, правильно мне люди добрые все обсказали, и деньги действительно в тайнике. Сами отдадите или как?

Хозяин книжной лавки находился в полном замешательстве. Всякое случалось в его жизни: и полиция обыски устраивала, и жандармы разным угрожали — но вот такая нелепица как обычное ограбление, приключилась с профессиональным революционером в первый раз.

-Так и будете молчать?

Вздохнув с сожалением, князь кивнул головой своему напарнику и подвел общий итог их мирной беседе.

— Зря.

На то, как Григорий снимал небольшую люстру с потолочного крюка, пан Альберт поначалу смотрел с явным недоумением. А вот когда на освободившемся месте появилась недлинная веревка со скользящей петлей на конце, кое о чем он стал догадываться, тут же рванув в неожиданно бодрый забег по направлению к выходу. К его сожалению, он не заметил услужливо подставленной подножки и сам влетел в крепкие объятия бывшего унтера.

— Резвый какой, а?

— Верно, второй, как есть бегунок, не хочет делиться... Слышишь, жаба книжная, тайник где?

— Нет у меня никакого тайника!!!

— Да ну? Ты еще скажи, что и денег в нем нет.

Спустя полтора часа напарники шли по ночной Варшаве и неспешно планировали свой следующий визит — букинист оказался не очень стойким борцом за народное счастье и предпочел не доводить дело до крайности и собственного членовредительства. Вот только в раскрытой ухоронке действительно оказались... две тощих пачки банкнот, и ничего кроме них. Одобрительно похлопав пана Альберта по плечу, князь посоветовал не останавливаться и выдать основной тайник, а Григорий тем временем переместил веревочную петлю с запястий букиниста на его шею и легонечко потянул вверх — для пробы. Потом не легонечко — и хозяин магазинчика сдался во всех смыслах. Особенно его пробило на откровения, когда один из налетчиков поворошил носком сапога ненужную ему литературу, разочарованно чертыхнулся на немецком языке и медленно потянулся за ножом. Стараясь спасти себе жизнь, пан Альберт так энергично и быстро заработал языком, причем на самые разнообразные темы, что у князя в голове образовался легкий сумбур и натуральная каша из полезной и абсолютно ненужной информации. Прервав книжника легким тычком в живот (тем более что тот пошел на второй круг, вываливая на головы своих слушателей совсем уж ненужные подробности, о личной жизни всех своих знакомцев), и закрепив полученный эффект наспех скрученным кляпом, Григорий с Александром привели себя в порядок. После чего совместными усилиями вернули и люстру, и крышку схрона на полагающиеся им места. Качественно спеленали хозяина магазинчика, и оставили его в одиночестве и темноте собственного заведения, заботливо (и предусмотрительно) закрыв за собой как дверь, так и раздвижную решетку. Собственно, на этом можно было бы и закончить, если бы не два слова, проскользнувших в недавней лихорадочно-бессвязной "исповеди" книготорговца. Типография и Крживицкий— это они произвели на князя просто неизгладимое впечатление. Подпольная типография была весьма неплохим "куском" для жандарма, настолько неплохим, что он опять бы стал должником Александра. Ну а насчет Людвика... как оказалось, завтра он уезжал обратно на чужбину (причем утренним экспрессом), и если князь хотел его увидеть, надо было немного поторопиться. Обсудив метод проникновения внутрь квартиры и свои действия, оба немного помолчали, а затем Александр резюмировал.

— Ну а дальше действуем как обычно.

— Сделаем, командир. Это. Я вот не понял — а зачем мы с того книжника деньги стребовали? Даже прямо и не знаю, в мелочи такой мараться. Какой с того толк? Как-то оно... того.

Гриша покосился на своего спутника и все же договорил.

— Противно.

— Это хорошо что противно, значит правильный ты человек. А деньги? Да выкинь ты их, и всех делов.

Григорий вначале и не понял, что он такое услышал. Потом все же понял — но не поверил собственным ушам, услышавшим такую дурость. А когда поверил, то опять ничего не понял.

— Я как-то... это что с ними надо сделать?

— Хочешь выкинь, или на бедность кому подай. Мне с этого пана тайник его был нужен, а деньги это так — пыль в глаза пустить.

— Пыль?

— Ну, чтобы он нас за грабителей принял и в бега не кинулся. Вспомни, как этот букинист радовался, когда ты его брошюрки с журнальчиками переворошил, да раскидал в поисках банкнот?

— Так ты же не сказал, что именно мы ищем, я и подумал...

Перед тем как ответить, Александр осторожно отклеил свою шикарную бороду и с наслаждением почесал подбородок, после чего вернул все на место.

— И он так же подумал. Помнишь, как ты его тряхнул, когда ничего не нашел? Вот тогда все его сомнения и пропали.

— Точно! А я-то думаю, чего это он такой покладистый сразу стал?

Замолчав ненадолго, Григорий досадливо качнул головой.

— Эхма, не та у меня сноровка.

— Пока не та, а потом глядишь и наловчишься. Кстати насчет сноровки — я по этому поводу кое-что придумал. Сделаем так...

Когда Александр закончил излагать свою идею, его спутник в сомнении пожал плечами, но все же утвердительно кивнул — в этот раз ведущим будет он, а князь у него на подхвате. Послушав еще немного Александра, его напарник непроизвольно хохотнул, после чего тут же, так сказать, не сходя с места, нецензурно выразил свое восхищение многогранной натурой командира.

— Ну Александр Яковлевич! Горазд, ой горазд ты на выдумку. Я про такое и не слыхивал!

— Сможешь?

— Обижаешь, командир!

В квартиру они зашли до смешного просто — честно ответили, что их прислал господин Альберт Любашенко, так как сам он принять их груз не смог. Когда заветная дверка немного приоткрылась, блеснув в полутьме подъезда серебристой змейкой предохранительной цепочки, Григорий продемонстрировал свою ношу — большой, пухлый и даже вполне увесистый на вид пакет, крест-накрест перевязанный толстым шпагатом, лаконично пояснив.

— Из Кракова.

Секунд на пять застыв в недвижимости, дверь медленно закрылась — с тем, чтобы гостеприимно распахнуться во всю ширь. Стоящий на пороге человек еще раз внимательно и с подозрением осмотрел нежданных курьеров, сам себе кивнул и отступил в сумрак прихожей, приглашающе прошелестев напоследок.

— Проходите.

Попав внутрь, князь первым же делом огляделся, а услышав тихий шлепок за спиной, развернулся и успел подхватить и аккуратно уложить оседающую в беспамятстве тушку привратника, попутно проверив ее на наличие вредных для здоровья предметов. Скинув верхнюю одежду прямо на истертые половицы пола (хотя Григорий умудрился и тут проявить бережливость, уложив свое пальто прямо на отдыхающего его стараниями человечка), напарники переглянулись и быстро организовали себе полумаски из нашейных платков, после чего Александр сделал приглашающий жест.

— Хха!

От переизбытка усердия, Гриша едва не пробил насквозь чахлую дверь гостиной — до того он спешил познакомиться с революционерами Царства Польского. Пять человек, рассевшихся вокруг небольшого круглого стола, удивленно повернули головы, и тут же удивленно застыли, услышав неожиданное приветствие.

— Добрый вечер, господа хорошие!

Следующие пятнадцать минут Александр молча стоял и слушал, время от времени непроизвольно морщась. От досады. Людвиг Крживицкий покинул и Варшаву и Российскую Империю еще вчера (но утренним экспрессом, хотя бы тут их книжник не обманул), и пообщаться на разные темы им теперь ну никак не светило. Да и Григорий... он, надо отдать ему должное, вполне добросовестно пытался копировать манеры своего друга и поначалу общался с людьми, сидевшими вокруг овального стола, достаточно вежливо. Примерно минуты две, или даже три. Но склонить их к сотрудничеству так и не смог, те отошли от первоначального оцепенения и даже имена называть отказывались, а ежели не были бы так качественно упакованы — так и кинуться в драку не постеснялись. Особенно посверкивал глазками один пожилой человек, вроде как из профессуры (по внешнему виду) — прямо так и рвался отовариться хорошей плюхой или зуботычиной. С него и начали, вот только едва Григорий снял с него кляп, как тут же ему пришлось уклоняться от плевка... разумеется, своего профессор добился и уже через мгновение завалился набок вместе со стулом, к которому был привязан, в полубессознательном состоянии. От огорчения таким к себе пренебрежением (а так же от волнения), Григорий начисто забыл все, что они перед этим планировали, и начал импровизировать. То есть вспомнил все свои навыки унтер-офицера первого взвода Олькушского погранотряда в такой дисциплине как — "полевой допрос захваченного нарушителя". После чего переместил четверых в соседнюю комнату, а пятым, самым невзрачным (и испуганным) на вид, занялся вплотную. При таком подходе к делу совсем неудивительно, что нужная князю информация полилась полноводной рекой — но он-то ведь планировал все немного иначе! Поиграть на нервах (и здоровье — так, совсем немного), устроить маленькое представление с как бы жестокой смертью одного из присутствующих. После чего убедить подписать обязательства о сотрудничестве с разведкой Австро-Венгрии и завизировать по паре расписок на брата — в получении значительных и не очень сумм. В итоге получилась бы натуральная золотая жила для подполковника Васильева — тот бережно и рачительно разрабатывал бы ее пару лет, рос в чинах и наградах, и при всем этом был должником Александра. Не получилось, увы. Конечно, жандарму и типография будет в радость... а вот сдавать тайник в букинистическом магазине князь передумал. Слишком много подарков за раз — это тоже плохо. Да и себя светить не хотелось. Михаил Владимирович сразу догадается о том, кто побывал у пана Любашенко, уж тот молчать не станет.

"В отличие от этих господ — им распространяться о том, что они сами же сдали свой копировальный центр, будет как-то не с руки. Еще партийный авторитет пошатнется, начнут предателями считать... Нда. Хотел как лучше, вышло как всегда. Первый блин у Гриши получился даже не комом, а...черт! Опять профессору прилетело"

Крутанув барабан револьвера, Александр перевел внимание Григория на себя, тут же качнув головой в сторону и показав жестом — отойдем.

— Немного поработай с оставшимися, потом закругляйся и уходим.

Его напарник понимающе и слегка виновато (понял уже, что напортачил) кивнул. Ушли они так же тихо как и пришли, и всю дорогу до отеля Гриша косился на командира, втихую переживая приключившуюся с ним неудачу. Время было уже вполне утреннее, поэтому ложиться они не стали, скоротав пару оставшихся до рассвета часов легким завтраком и разбором допущенных ошибок — как Григория, так и Александра. Уже в конце обсуждения, князь ненадолго задумался, после чего пробормотал себе под нос:

— Пожалуй, уже пора.

И уже громче, своему напарнику и другу.

— Как вернемся в Сестрорецк, присмотри под свое начало пять-шесть... дюжину надежных людей, и сам готовься — будем кое-что новое изучать.

Его собеседник понимающе моргнул и уточнил для верности.

— Навроде сегодняшнего?

— Угадал. О, вот и рассвело. Надо бы подполковнику записочку отправить...

* * *

В этот раз в жандармском управлении было непривычно-оживленно, и вместо двух-трех офицеров, перед портретом присутствовали и наслаждались свежим никотином сразу шесть жандармов, причем один из них дымил не какой-то там сигареткой или папироской, а красивой резной трубкой из бриара. Подполковник Васильев встретил князя широкой улыбкой и едва ли не объятиями, лучась дружелюбием наподобие маленького солнца. И первым же делом совершил серьезное должностное преступление, дав ознакомиться своему гостю с коротким перечнем фамилий на куцем огрызке листа. Подождав, пока Александр отложит его в сторону, подполковник пододвинул к себе пепельницу и устроил маленькое аутодафе, списку бывших жандармских осведомителей в трех пограничных отрядах — Олькушском, Границком и Бискунском. Бывших — потому что они уже вышли в запас и разъехались кто куда.

"А три штуки приехали на фабрику. Ну, этого следовало ожидать... вот только одно непонятно, они сами ко мне захотели, или это инициатива их кураторов?"

— Благодарствую, Михаил Владимирович, от всей души. Как ваши дела, я слышал, без стрельбы не обошлось?

То, что он не только слышал, но и видел (разумеется, с изрядного удаления) все действо по захвату подпольной типографии, и остался несколько разочарован увиденным, князь оглашать не стал — к чему подробности? На его взгляд, полицейские возились непозволительно долго, и без должной в таких случаях сноровки и напора — пяток солдат его бывшего взвода справились бы гораздо быстрей и без таких значительных потерь.

— О! Там самый натуральнейший бой вышел, Александр Яковлевич! До последнего сопротивлялись, дьяволы этакие, а один так вообще отстреливаться вздумал и четыре нижних чина из полиции ранил.

— А противная сторона?

— Наборщики отделались синяками... правда одному не совсем удачно прикладом попало по челюсти, но ничего, через неделю мы и его допросим. А стрелял печально известный Марцин Каспшак, так сказать собственной персоной. С каторги сбежал, так все думали что он за границей обретается. В этот раз так просто не отделается, мерзавец... И это еще не все. Обнаружились две статьи, собственноручно написанные Кульчицким — помните, я вам рассказывал про этого молодчика? Теперь среди ссыльнопоселенцев будет свою пропаганду вести, где-нибудь в Тобольске. Удачно, очень удачно мы туда наведались!

Вопрос о том, как князь Агренев узнал адресок этого удачного места подполковником не поднимался — зачем задавать вопросы, на которые не будет ответов? Вместо этого Васильев еще раз поблагодарил Александра без привязки к конкретным событиям, можно сказать — за все хорошее.

— Полноте, какие между нами могут быть счеты, Михаил Владимирович. Кстати, я вам небольшой сувенир принес, не желаете полюбопытствовать?

Подполковник желал. Открыв крышку небольшого продолговатого кейса, жандарм ласково провел кончиками пальцев по Рокоту и Орлу.

— Хороши!

Оглядев свой подарок со всех сторон, и обнаружив на затворе только трилистник клейма, жандарм удивленно спросил.

— А где номера и все прочее?

— Когда какое-либо оружие делают по моему личному указанию, оно отличается крайне высоким качеством выделки и отсутствием серийных номеров.

Подполковник понимающе хмыкнул и заметил.

— У вас и простые, гм, изделия, очень даже недурны. Я ведь собирался приобрести что-нибудь себе под руку, да все как-то времени не находил.

Попытавшись пристроить Рокот, а потом и Орла в карман бриджей, полковник огорченно вздохнул и вернул пистолеты в кейс.