Целитель

А когда... — Он особенно выделил последнее слово: — Ты вылечишь моего брата, то узнаешь насколько может быть благодарен наш род.

Права на ошибку у тебя нет.

Вроде все, что надо я тебе сказал. — задумался он: — Остались лишь сущие мелочи. Мне требуется покинуть столицу на неделю, за это время все появляющиеся вопросы решай с Карлосом. Вон с тем человеком. — Я взглянул на указанного и заметил ничем не примечательного мужчину лет двадцати пяти — тридцати, пристально наблюдающего за нашим диалогом.

— Он обладает достаточной властью в мое отсутствие чтобы разрешать проблемы которые появятся. Если требуются какие-то травы или даже маг, незамедлительно сообщай ему.

Тебе покажут твои покои. Под дворцом имеется обширная сеть туннелей и залов, некоторые из которых отлично обустроены для жилья. твоя комната будет возле... текущей спальни короля.

Если нет вопросов, то я вас оставл...

— Извини, ваше высочество, но имеется некоторая проблема.

— Проблема? — Герцог удивленно приподнял бровь: — Что ты имеешь в виду?

— Я не могу лечить его величество здесь, требуется перенести Короля в мою лечебницу для лучшего лечения. — Внутри меня все сжалось, я чувствовал, что ситуация очень быстро накаляется.

— Исключено. — Фыркнул Герцог: — Рисковать везти моего брата через целый город — настоящее безумие. Целитель я понимаю, что все случившееся очень необычно и давяще для тебя, но не стоит лезть туда, куда тебя не просят. Сделай свою работу и будешь вознагражден.

— Извините Ваше Высочество, но я не могу взять на себя ответственность лечить вашего брата в таких условиях.

— Что? Что ты сказал? — Тихо, будто не услышав меня переспросил Герцог. Весь его вид выражал самое настоящее искреннее удивление. было видно, что он даже не мог представить, что кто-то вроде меня мог с ним не согласиться, да еще столь прямолинейно.

— Я сказал, что не могу лечить вашего брата здесь. — Я сказал это спокойным, ровным голосом, но знали бы вы, что мне это стоило. Все мое естество будто восстало против меня, хотелось упасть на пол и слезно молить о пощаде за дерзкие речи. В голове билась лишь одна мысль: как не умереть от страха.

— Ты понимаешь кому ты это говоришь лекарь? Ты сошел с ума, тогда нет и речи о твоем лечении если ты не можешь вылечить себя. Ты понимаешь, чего будут стоить твои слова? Ты не будешь лечить моего брата? Значит ли это, что я могу уничтожить все, что ты построил, убить всех твоих людей. А тех, что не смогу убить, похоронить заживо в самых глубоких камерах этого дворца? И я еще даже не стал говорить об участи, что ожидает тебя самого. Лучшие палачи будут до своей старости заниматься тобой и заметь даже смерть не сможет стать тебе избавлением. Да что там смерть! Даже когда ты сойдешь с ума, они будут продолжать мучить тебя! И ты все также продолжаешь упорствовать? —

— Я думаю лишь о благе вашего брата и на основе этих помыслов я не могу лечить его в этих подземельях. —

Как страшно. Мир стал словно не настоящим, сознание, терзаемое ужасом нашло выход, чуть отстранившись и словно дало взглянуть на ситуацию со стороны.

Вот стоит один из самых могущественный людей в королевстве, по его воле умирают, по его воле возвышаются. Напротив, стоит старик, в нем нет величественности или мощи, тем не менее он бросил вызов первому: он решил спорить с ним.

В запале герцог повысил голос, а целитель не произвольно повторили за ним.

Вокруг стоят обычные люди, кто-то из них дворянин, кто-то доверенный стражник, и всего лишь один помощник старика.

Однако все они похожи, испытывали шок и неверие, что кто-то мог спорить или даже противиться воле первого. Они искренне не понимали, как такое возможно. Их глаза пытались найти причину столь наглого поведения.

И, что удивительно, они находили: прямую спину и сгорбленные плечи, глаза, что не убегали. а бесстрашно смотрели вперед, спокойный тон голоса. Всем этим людям было не известно, что за показным спокойствием стоит мечущаяся, плачущая душа, что практически сдалась перед ужасами своего положения. Они видели если не героя, то безумного храбреца.

Однако и на их фоне выделялся один человек: помощник старика. Его взгляд был полон обожания и слепого безумного преклонения. Он не чувствовал страха за свою судьбу, скажи его господин, что пора броситься сражаться, и он поступил бы так не задумываясь о последствиях.

— Ха! Давно мне не говорил столь наглых и одновременно храбрых слов прямо в лицо. Помнится, даже самые оголтелые противники, находясь в подобной ситуации пересматривали свое поведение... Но не ты. Ты меня заинтересовал. В твоих словах я услышал о какой-то причине, что не позволяет тебе лечить моего брата здесь. Мне не терпится ее услышать и учти, если мне покажется эта причина не стоящей внимания и ты скажешь хоть еще одно слово против, пощады не жди. итак? —

Я глубоко втянул носом воздух и попытался выдохнуть и еле справился с этим. Понимая, что сил на дыхательную гимнастику нет, я заговорил, пытаясь удержать хоть какое-то достоинство: — Мое лечение в своей основе строиться на желании пациента жить. Огромная часть строиться на окружающем мире: солнце, вкусные запахи, свежий ветерок, пение и щебет птиц. Словно кусочки одного целого они дают измученному сознанию больного зацепиться за наш мир и вылезти из той бездонной ямы куда он погружается.

Медитации и травы, разговоры и гипноз не имеют никакого смысла пока не получится пробудить хотя бы тлеющий огонек души.

Пробуждать же этот огонек здесь это словно пытаться зажечь кресалом костер, от которого зависит твои жизнь, при этом кресало может сломаться в любую секунду! — Я закашлялся и пошатнулся, накатила слабость.

Чувствую, если герцог еще немного продолжит этот разговор, то его палачи будут пытать слюнявого идиота.

— Надо признать, ты смог заинтересовать меня, целитель. Я понял твою мысль, но и ты пойми меня. Как ты планируешь доставить моего брата на другой конец города и так, чтобы об этом не узнала ни одна ищейка врагов? —

— Возможно имеется какой-либо потайной ход тянущийся в ту сторону? А насчет секретности, можно не волноваться. В клинику часто приходят люди которые не хотят быть узнанными. Никто не обратит внимания на нового пациента. — Апатия, мне уже было все равно. Мозг, еще работал отвечая на вопросы Герцога, а мышление остановилось.

— Ладно Целитель, я понял. Я организую доставку моего брата, вы должны будете принять его после завтра в середине... — Я рассеянно слушал его, сам же думая о другом.

Дело моей жизни в этом мире будет жить, и я сделаю все, чтобы оно жило и дальше

Глава 8. Игра престола.

Неприметная процессия появилась точно в срок. Шесть человек, закутанные в плащи настолько сильно, что нельзя было судить даже об их поле, внезапно возникли возле неприметной калитки Больницы. С ними присутствовал темный сверток несколько раз обмотанный веревкой, размером подозрительно похожий на человеческое тело.

Возможно, в другом месте это могло заинтересовать хоть кого-то, однако люди, живущие рядом с больницей были привычны к подобного рода визитерам.

Большинство знатных пациентов не желали афишировать свое состояние, поэтому чего только жители не видели: закрытые кареты, паланкины, люди скрывающие свои лица масками и многое другое.

В больнице никому тем более не было дела.

Все те, кто были готовы докладывать о вновь появившихся старательно выискивались и... Выпроваживались в тот же день.

Я выдержал самый настоящий штурм, возглавляемый Андером, Риштером и Ульрихом. дети своего времени: им даже в голову не пришло сохранить жизнь предателям. Да, эти люди предали нас и из-за их действий могло пострадать все наше дело. Но если мы будем поступать также, переступать через трупы и проливать реки крови ради благой цели, то... Будет ли благая цель настолько благой?

Я наотрез отказался соглашаться с убийством шпионов. В какой-то момент они меня настолько рассердили, что я, стыдно рассказывать, даже начал кричать на них и, в очень экспрессивной манере, объяснять почему они не правы.

Что удивительно, они почему-то сразу приняли мои слова после этого, не испугались же они меня право слово?

Правда, несмотря на то, что я считал абсолютно неправильным убивать их, до прощения меня уже не хватило.

После увольнения предателя всем жителям города были показаны специально нарисованные для этого портреты этого человека и сообщалось, кто он и что сделал. Доносчиков никто и никогда не любит. А уж предателей тем более.

Единственное, что напрягло меня это, странные переглядывания моих помощников после того, как я рассказал им что делать со шпионами после увольнения. они выглядели так словно что-то подозревали, но не решились мне сказать. Я не настаивал.

Как итог, шпионов больше не было или они появлялись настолько редко и были столь высокого класса, что это особой роли не играло.

Эти шестеро попытались было забуриться всей толпой прямо в больницу, но здесь восстал уже я. Внутри и снаружи клиники было более чем достаточно охраны, стабильный и обширный денежный поток позволял нанимать лучших наемников и даже учить своих личных охранников. не стоит забывать и о вылечившихся пациентах, проходящих остаточное лечение. При необходимости они могли бы создать непреодолимое препятствие для любой угрозы.

Поэтому в их присутствии не было никакой необходимости. После продолжительного спора, во время которого я узнал, что командиром этих шестерых было никто иной как Карлос. Он отказался наотрез оставить короля без пригляда. Скрипя сердцем я согласился, но лишь с его присутствием.

— Что здесь происходит?! — Удивленно воскликнул мой приставучий сопровождающий, когда мы шли по коридорам больницы.

К слову, просто выкупить здания было по моему мнению недостаточно, поэтому строители соедини все отдельные дома переходами, создав своего рода комплекс с множеством корпусов.

Причина его удивления была понятна: нечасто в мире позднего средневековья можно увидеть десяток серьезного вида мужиков занимавшихся китайской гимнастикой для успокоения.

Надо признать и на Земле, в России такую сцену тоже не так то легко найти.

Стоит оглянуться назад как я прихожу в ужас от того, как много сделано: чего стоит эти самые медленные, ритмичные движения при правильном подходе складывающиеся в своеобразный танец.

Их полезность была мне известна, но как было убедить взрослых людей, прошедших через множество опасных для жизни ситуаций заниматься подобными действиями. "Старый, выживший из ума дурак", самое безобидное как меня называли. Но я смог донести полезность этого упражнения, а спустя время, те, кто особо рьяно изощрялись в шутках замолчали, а некоторые даже пришли извиниться. Но я не держал на них зла, что сразу и сказал. Для них эти действия и впрямь выглядели безумием.

— Одно из упражнения для ускорения лечения, также помогает как легкая разминка перед тренировкой с мечом. — Походя сказал я Карлосу: — Держите крепче сверток! — Прикрикнул я на санитаров, сверток начал подозрительно сползать с их плеч.

— Будет сделано ваша милость!

— А где вы нашли столь... Занимательную разминку? — Карлос и не думал отставать.

Эх... Одно и тоже каждый раз. Если бы Герцог приказал бы рассказать все тонкости и тайны моей профессии и даже обучить, не скрывая никаких тайн, множество учеников, я бы тут же согласился!

Ведь все эти ученики также будут помогать людям, к чему я и стремлюсь. Возможно они отберут часть пациентов, но они двинуться и дальше, неся спасение дальше. Но нет. Герцог или сам Карлос по привычке начинают играть в шпионов.

Поймите правильно, я не чувствую себя выше жителей этого мира из-за собственных знаний. Многие из них сразу же шагнут еще дальше чем я, стоит мне поделиться чем либо из своих знаний. Они творчески переработают это и приспособят для своего мира. Однако мудрость, заработанная почти прожитой жизнью, а также фильмы и книги, посвященные работе шпионов заставляют меня частенько умиляться топорной работе местных Мюллеров.

Но прямо сейчас я отнюдь не умилялся. Почувствовав раздражение, я рывком заставил себя успокоиться и обратился к этому доверенному лицу известной всем персоны:

— Извините нас нормально не представили. Как я понимаю, ближайшее время нам придется очень плотно сотрудничать, поэтому... Виктор Николаевич, личный лекарь его Величества на ближайшие несколько недель, месяц как минимум. —

Если начало Карлос воспринимал с надменной миной вроде: "Что? Этот простолюдин хочет, чтобы я назвался перед ним?" То под конец, он задумался и уже менее высокомерно произнес:

— Барон Карлос Кастилиан.

— Кастилиан... — Я нахмурился, пытаясь вспомнить, но собеседник сразу пришел на помощь, не собираясь дожидаться.

— Моя мать, сестра жены его высочества Вильгельма, брата короля. — Он это произнес, словно делал одолжение. Видимо к нему вернулся обратно его апломб.

— Очень приятно. — Вежливо закончил я приветствие, еле подавив вздох. Чем выше по статусу дворянин, тем сложнее с ним общаться, эту истину я выучил очень хорошо.

Короля наконец донесли до его новой спальни, после чего уложили на кровать и зафиксировали мягкими креплениями. Что показательно Карлос не возмутился столь наглым поведением с Королем: видимо он был в курсе последствий пустофикации.

Комната была одной из четырех Vip-апартаментов для самых дорогих и важных пациентов. Внешние стены были сломаны и сделаны заново, но уже так чтобы вместить огромные окна, на которые ушло столько стекла, что их можно было назвать золотыми. Также не могу не заметить, что требовались отнюдь не маленькие стеклышки, которые местная промышленность продавала не так уж и дорого, а вот большие окна стоили неприличные суммы.

На протяжении последующих нескольких дней я не раз отмечал попытки барона что-либо выведать. Если не можешь что-то запретить или отменить, возглавь это.

Выбрав подходящее время я встретился с бароном и тут же начал говорить:

— Карлос, я человек достаточно простой и с радостью помогу тебе чем смогу. Если у тебя есть некие... Обязательства. То спрашивай меня сразу: я или честно отвечу, или скажу почему не могу этого сделать. — Решительно закончил.

Карлос странно глянул, но спустя пару секунд выразил согласие с моим предложением.

Посыпались вопросы, на некоторые я отвечал развернуто, на некоторые отделался парой слов.

Я так и не понял, была ли это инициатива самого барона или его высокородного родственника. Все его вопросы крутились вокруг пустофикации, что ей предшествует и можно ли защититься от этого.

Эх, если бы я сам знал ответ.

Мы перешли в мой кабинет, где продолжили обсуждение. С удивлением я отметил, что Карлос очень хорошо образован для своего времени.

Местный принцип обучения строился на чтении личных заметок, жизнеописаний и цитат известных людей.

Карлос, походя и без напряга, цитировал достаточно длинные тексты и было видно, что он понимал их смысл.

Спустя час мне пришлось извиниться, но профессиональную деятельность никто и не думал отменять. Разошлись мы довольными друг другом, эта беседа дала мне повод задуматься: я все это время боролся со следствием, а можно ли искоренить причину?