Твоя апрельская ложь.

Через три часа, когда девушку забрали на тесты, я подошёл к её лечащему врачу. Найти его было не сложно — на двери была бумажка с именем и номером кабинета.

Теперь же мы сидели в его кабинете.

— Арима-кун, это врачебная тайна, которая касается только родителей. Прости, но я не могу тебе ничего рассказать, — он пошёл в отказную... Вот только даже такое поведение подтверждало мои подозрения.

— Значит, дело не просто в обмороке. Каори — моя солистка и я в любом случае узнаю, что с ней творится. Шигеру-сан, пожалуйста, не заставляйте меня спрашивать эт у неё, — ну я же вижу, что тебе неудобно! Ты ведь заботишься о своих пациентах, так не тяни!

— Ладно, — он вздохнул и впервые серьезно посмотрел на меня, — Раз уж из-за простого обморока ты готов заночевать в парке, то все равно узнаешь рано или поздно. Болезнь Каори Миядзоно — боковой амиотрофический склероз. Это...

В меня будто печатался поезд. Нет. Это не может быть правдой.

— Но ведь БАС может появится только у людей старше тридцати лет! — я сорвался на крик, а судорожно стиснутый край стола отчетливо хрустнул.

— Обычно. Обычно, Арима-кун. Мне очень жаль, но Миядзоно-сан не повезло — у неё он проявился в пять лет, — в пять лет? Но... — С помощью препаратов удалось затормозить прогрессирование болезни, оно даже прекратится на какое-то время, но сейчас началось снова, — врач смотрел с жалостью в глазах, от которой становилось только хуже.

— Чем... Чем я могу помочь? — он хотел ответить, но я не дал. — Я знаю, что амиотрофический склероз не излечим, но моя... Мать прожила с ним десять лет. Если есть хоть что-то, с чем я могу помочь — я это сделаю, — голова будто замёрзла, навалилось чувство нереальности происходящего. Каори ведь не может просто взять и... Правда?

— Помочь... — он задумался, смотря на меня оценивающим взглядом, и продолжил, — Да, есть кое-что. Приступы, подобные вчерашнему могут повториться, и даже участятся. Ты должен быть рядом и научится действовать в таких случаях... Но это не слишком выходит за рамки простой медицинской подготовки, курсы проводятся бесплатно прямо здесь, — я молча кивнул. Срываться и жаловаться на судьбу буду позже — сейчас просто не имею на это права, — Раз уж у тебя в семье были больные БАСом, ты должен понимать, что тебя ждёт.

— Я был слишком мал, уже плохо помню. — на самом деле нет, но лучше удостоверится.

— Хорошо. Я дам тебе брошюру для больных и их семей, как следует изучи дома. И запомни — куда больше, чем помощь, Миядзоно-сан будет нужна твоя поддержка. Постарайся не подвести её, — требовательный взгляд врача не оказал на меня никакого впечатления.

— Не подведу, — он кивнул и посмотрел на дверь. Намёк яснее ясного. Но мне нужно прояснить последний вопрос.

— Сколько у нас осталось времени? — 'нас' вышло само по себе, удивив даже меня.

— Два-три месяца, в любом случае не больше года, — ну вот и все. Последние надежды рухнули, оставив после себя жгучую пустоту.

— Спасибо за внимание, Шигеру-сан, — поклонится. Открыть дверь. Выйти. Не дрожать. Не кричать. Не лупить стену. Улыбаться, будто ничего не произошло.

Я смогу сделать это дома, когда не будет зрителей. Сейчас — молчать.

Тихая ночь. Домой я сегодня так и не вернулся — там придётся встретится с Цубаки, а сил на объяснения и обычную болтовню я в себе не чувствовал. Поэтому и сидел в парке рядом с концертным залом, в котором мы вчера выступали. Месте, в котором мы впервые встретились. Месте, изменившим мою жизнь.

— Так вот что ты чувствовала, мама? — хотелось схватится за голову, и разбить её о ближайший древесный ствол.

Я буквально ощущал, как тает время. Убегает сквозь пальцы, как песок.

Только сейчас, оборачиваясь назад, стало понятно, сколько ошибок я совершил. Ведь всего, что хотела Саки — успеть передать мне как можно больше. Дать лучшую музыкальную базу, которая не даст мне умереть с голода в худшем случае, и прослужит хорошим фундаментом для дальнейшей практики в лучшем. Все моё отрицание, побег от пианино, злость на неё и попытки доказать неправоту... Были не более чем глупой обидой ребёнка, которого не погладили по головке. Сейчас это было очевидно. Сейчас было безнадежно поздно.

Девушка, осознавшая это куда раньше, сделала все за меня. Вытащила из мирка, в котором я заперся, вернула за пианино, показала, что значит играть. Проводила в моей компании время, шутила и смеялась, несмотря на то, что ей самой становилось все хуже. Какого ей было играть, зная, что я останусь жить — а она нет? Чего ей стоило улыбаться глупым шуткам Реты и моим неуклюжим попыткам остаться в стороне и не мешать им? Терпеть вонь от моих сигарет, когда её легкие должно было жечь?

От одной мысли становилось тошно. На моих глазах протекал вес цикл БАСа. Если бы я был чуть-чуть внимательнее, чуть-чуть умнее... Я бы не потерял столько времени.

За полторы недели Каори Миядзоно практически спасла меня. Что я сделаю, чтобы отплатить ей тем же? Все.

А значит сигареты — в мусорку. Хватит подросткового дерьма, время никому не нужных бунтов кончилось. Если есть хоть что-то, чем я могу помочь ей — я обязан это сделать. За ошибки нужно платить.

Вот только жаль, что платят за них обычно самые близкие люди.

Глава 3

Со знаменательного вечера прошли четверо суток. Ребята все еще злились, но в свете последних событий это волновало меня даже меньше, чем уменьшение озонового слоя. Перебесятся и забудут — бывало за эти годы и не такое. График определился легко — Шигеру-сан договорился заранее, так что проблем с доступом к курсам не было. Сначала я хотел скрыть свои занятия, но как следует подумав, отбросил эту идею, как глупое ребячество. Проходят они как банальные курсы медицинской помощи, чуть более полные, чем школьные. Испугался случившегося на сцене, решил подтянуть знания — ни капли лжи и звучит очень правдоподобно, даже Цубаки не нашла, чему удивится. Настоящая причина, конечно, другая, но касается она только Каори и тех, кого она решит посвятить в свою проблему. Кроме того, купил простейшее переносное электронное пианино, достав специальную карточку 'на крайний случай'. По словам отца, лимит на ней не ограничен, но позже мне придется отчитаться за каждую потраченную йену. Разумеется, предварительно я уточнил у врача финансовую сторону лечения — меня успокоили, сказав, что всевозможные фонды полностью перекрывают эту проблему. Словам я не слишком доверял, но по бумагам все действительно выходило так — хотя, чего мне стоило уговорить Шигеру-сана их показать... В любом случае, с этим я тоже разобрался. Пианино теперь стояло в палате Каори, позволяя практиковаться не уходя домой. Она была не против — хотя о произошедшем мы так и не поговорили. Все та же сияющая улыбка отметала на корню саму возможность серьезного разговора. Да и не собирался я его начинать — последнее, чего она может хотеть, так это жалости и отношения к себе как к инвалиду, иначе бы не скрывала болезнь до последнего. Так что мы вернулись к старой модели общения.

Как ни странно, мое поведение не вызвало ни малейшего удивления даже у Реты. Видимо я серьезно недооценил свою репутацию, кхм... Гиперзаботливого человека. Что мне в любом случае на руку. Иными словами, мой день теперь выглядел примерно так: с семи утра до часа дня я проводил в школе, затем до шести часов — в палате у Каори, практикуясь и просто общаясь. Позже у нее начиналось ежедневное обследование, и я шел на курсы. Когда они заканчивались(около семи часов вечера) уходил домой.

Пожалуй, на этом все. Весенний Турнир Махои неуклонно приближался — он начинается завтра. Не то, чтобы это так уж сильно напрягало, но все же несколько нервировало. Это будет моей первой настоящей одиночной игрой на публике, как-никак. Конечно, благодаря ежедневным трех-четырехчасовым занятиям прогрессировал я достаточно быстро, но отказаться от нот так и не получилось. Нет, когда мы играли дуэтом, проблема исчезала — никакие границы не удержат Каори, так что чтобы аккомпанировать ей приходилось приходилось изобретать что-то на ходу... Но в одиночку этот эффект резко пропадал. Будь моя воля — всегда был бы аккомпаниатором. Но, к счастью, мне хватало мозгов даже не заикаться об этом. Вряд ли существует лучший способ сделать ей больно. Если она хочет потратить свое время на мое музыкальное образование — все, что я могу, это с благодарностью принять ее решение.

— Косей, перед тем, как играть, реши, как ты хочешь исполнить отрывок. Кому ты хочешь его посвятить, ради чего играешь, — совет был хорошим, но не слишком работал. Рано или поздно я сбивался на чистую технику. Но теперь игра начинала доставлять удовольствие, что уже радовало. Ладно, результат соревнований меня интересует в последнюю очередь. Судьи оценивают технику, так что при желании я мог бы выиграть в любой момент — но это было бы изначально лишено смысла.

— Волнуешься? — Каори улыбнулась и стукнула меня по плечу, — Не беспокойся, ты победишь.

Я тоже улыбнулся. Сейчас мы сидели на больничной крыше — уже начало мая, так что даже вечером довольно-таки тепло.

— Даже не сомневаюсь. В конце концов, ты ведь мой учитель, — мы рассмеялись. Теплый майский вечер, вкусный чай с донатами... Хотелось, чтобы так было всегда.

— Смотри какие яркие звезды! — она не может спокойно сидеть и секунды. Впрочем, звезды и правда красивые. В голове появилась идея.

— Twinkle, twinkle, little star... — старая колыбельная показалась невероятно подходящей к необычайно мирной атмосфере. Помнится, ее она и играла с детьми в тот день, когда мы встретились.

— How I wonder what you are, — девушка с улыбкой продолжила. Невероятно мечтательное выражение, проступившее на ее лице, делало его только милее.

— Up above the world so high, — я продолжил, смотря в небо. На сердце было тепло и уютно. Пожалуй, в первые за последнюю неделю. Хотя кому я вру, за всю жизнь.

— Like a diamond in the sky, — Каори закончила строфу, и повернулась ко мне, — Знаешь, Косей... Спасибо. За все.

За что она меня благодарит? После всего, что она для меня сделала, это не тянуло даже на компенсацию неудобств.

— Эм... Пожалуйста, — я покраснел. Как бы то ни было, она оставалась очень красивой девушкой, и на таком расстоянии вызывала несколько смущающие мысли.

Каори весело хмыкнула и щелкнула меня по лбу.

— Папа просил передать, что всегда будет рад увидеть тебя у нас в гостях, — опс. Нет, это было ожидаемо, да и нам есть, о чем поговорить... Но я надеялся, что это случится несколько позже. Хотя бы после турнира.

— Хорошо, — она рассмеялась.

— У тебя было такое испуганное лицо, будто я предложила съесть живую змею. Расслабься, он просто хочет сказать спасибо, — я только кивнул.

Мы помолчали. Просто лежать с Каори на теплой крыше, подложив под голову мягкую сумку и попивая сладкий чай... Пожалуй, так и выглядит рай.

Через пару минут я обеспокоенно решил проверить, почему она так надолго затихла. Оказалось, уже заснула.

Ну да, для ослабленного организма, приученного к режиму это в общем-то скорее норма, чем девиация... Улыбнувшись, предельно мягко взял девушку на руки. Ее палата на четвертом этаже, так что идти было совсем не далеко.

Омрачало мое настроение только одно — она была очень легкая. Слишком легкая.

Утро турнира было довольно-таки благоприятным — Каори наконец выписали, так что к месту проведения мы шли полной компанией.

— Вау, оно такое огромное, — Цубаки удивилась вслух. Впрочем, было чему.

— Концертный зал Махоу — самый большой в префектуре. Турниры такого калибра котируются даже на международном уровне, — на самом деле не совсем международном, для Китая нужно будет подтвердить сертификацию победой в местном конкурсе, но вряд ли её интересуют такие подробности.

— Кстати, Косей, ты будешь выступать последним, — Каори смотрела в концертное расписание, — Похоже, решили оставить бывшую звезду на сладкое.

— Звезду? Нет, я конечно известен, но не слишком ли... — смущают меня такие определения.

— Не слишком. От твоего возвращения ждут либо оглушительной победы, либо такого же оглушительного провала, Косей, — успокоила, блин.

— Ладно, спасибо за напутствия, но мне уже пора. Вот ваши билеты, — как участнику, мне очень удачно полагались три бесплатные контрамарки.

Ну вот и все — мой турнир официально начался. Надеюсь, с ней ничего не случится, пока меня не будет. Вход за кулисы для участников был отдельным от зрителей, так что на входе были только двое подростков — симпатичная черноволосая девушка и нахального вида парень.

— А вот и ты, Арима, — эм...

— Прости, мы знакомы? — нет, понятно что он тоже участник, но его агрессия слишком личная — так не относятся к неизвестным конкурентам. Вот только я его не помню.

— Ты не помнишь меня? Я Такэси Аидза, пианист, — он выглядел так, будто я его ударил — растерянно и не веря. Да что с ним не так?

— Эм... Такэси... — что-то крутилось в памяти, но слишком мимолетно, — Нет, не помню.

— Да мы выступали на одних конкурсах все детство! На каждом награждении мы были вместе, пока ты не ушёл! — вот черт. Только теперь я вспомнил этого блондина. Ну, не совсем его — скорее его волосы.

— А, да. Вспомнил. Точно. Ты тогда... Ами? — я обратился к молчащей брюнетке с убийственным взглядом. С нами тогда ещё была какая-то темноволосая девочка, может это она?

— Эми. Эми Игава, — если бы у слов была температура, это был бы абсолютный ноль. Но несмотря на тихий голос и ровный тон выглядела она весьма угрожающе.

— Точно, извини. Не хотел обидеть, — я почесал затылок — вредная привычка, проявляется когда волнуюсь. — Можно уже пройти?

Эта парочка весьма неудачно перегородила проход, а мне ещё нужно переодеться и в идеале перекусить — завтрака не хватило для появления чувства сытости. А голодный музыкант — нервный музыкант.

Парень отошёл и дернул головой, мол, проходи. Я так и поступил.

Вот ведь, ещё и эти из прошлого вылезли. Будто у меня без них было мало проблем.

Хотя... Для них ведь это как раз я неожиданно вылез после двух лет отсутствия.

Кстати говоря, посмотрев в расписании, стало понятно, что напоследок оставили не меня, а всю троицу. Кто-нибудь говорил администрации, что в самом начале соревнований сталкивать лбом наиболее вероятных претендентов не принято?

Как бы то ни было, соревнования начались. Я уже одел выходной белый костюм — бывший, кстати, предметом долгих и жарких споров с Каори. Я хотел обычный черный, она хотела серебряный. Так как ходить в стразах мне не улыбалось, мы сошлись на белом.

Хотя что-то мне подсказывает, что она просто так развлекалась. Ну и хорошо. Выступления продолжались — всего было около тридцати участников, так что времени ещё порядочно.

Происходящее на сцене транслировалось в нашу комнату через пару экранов, так что можно было услышать остальных. Они... Не впечатляли. Нет, нормальная, техничная игра, но ничего уникального или хотя бы запоминающегося так и не проскользнуло. Играли в основном великую тройку венской школы, но иногда проскальзывал Шопен. Я, в общем-то, тоже играю его отрывок... Но определились мы с этим методом тыка. Буквально — бросил карандаш в листок с надписями. Выпало на шопеновский этюд. Не слишком сложная вещь, но я и не собираюсь играть нота в ноту. К слову, не волновался, похоже, только я. Таки... Такэси явно трясло — и даже контрастное умывание ему не помогло. Хотя, чего так волнуется-то? Он уже победил в прошлом году, так что ничего не теряет.