Зеркала судьбы. Изгнанники.

В том, что произошло потом, я буду упрекать себя всю жизнь. Сколько раз я перебирала в памяти те мгновения, сколько раз пыталась понять, могла ли предотвратить случившееся. Ал неизменно утверждал, что не могла. Но ведь на то и существуют друзья, чтобы защищать нас от всего, даже от чувства вины. А вот я не защитила друга. Несмотря на клятву...

За спиной испуганно заревели мулы. Им вторил панический вопль человека. Я оглянулась и увидела, как из ущелья на тропу выползает что-то темное, большое, бесконечно длинное.

— Скальный червь, — крикнул Атиус.

— Присмотри за конем, — бросила я ближайшему погонщику и, выдернув из седельных петель фламберг, ринулась на непонятного зверя.

Тело червя было гладким и блестящим, вместо головы имелось нечто закругленное, пульсирующее и безглазое. Но атаковала тварь стремительно и беспощадно. Огромная туша скользнула вперед, сбила с ног погонщика. На слепой голове разверзлась широкая пасть и с чавкающим звуком втянула несчастного так быстро, что тот не успел даже позвать на помощь. Червь дернул хвостом, и связка мулов соскользнула в ущелье. "Сейчас он всех нас скинет в пропасть", — поняла я и размахнулась. Меч обрушился на тело чудовища, прорубил толстую шкуру и завяз в мягкой плоти. Я потянула его на себя, с трудом выдернула, и тут же меня обдало фонтаном вонючей липкой жижи. Червь развернул голову ко мне, сбив этим движением еще связку. Со всех сторон в него летели стрелы, застревали в шкуре, но причиняемая ими боль еще больше разъяряла тварь.

— Вперед! Все вперед! — орал Атиус, швыряя в червя стену воздуха.

Удар волшбы оттолкнул чудовище, и его туша наполовину соскользнула в ущелье. Несколько пульсаров завершили начатое, обрушив тварь вниз.

— Быстрее вперед! — снова крикнул маг.

— Но все ведь закончилось, — возразил Ал.

— Скальные черви живут колониями! Сейчас здесь появится вся семейка! Нужно убираться отсюда!

Но испуганные мулы, которые к тому же еще и ничего не видели из-за метели, встали как вкопанные. Ни окрики, ни побои погонщиков не могли заставить их двигаться. И тут на помощь пришел Дей. Медленно двигаясь вдоль каравана, он проводил рукой над головами животных, и они волшебным образом успокаивались, покорно брели за погонщиками. Когда эльф был примерно на середине каравана, из ущелья вылез новый червь, крупнее предыдущего. Чтобы сбить его вниз, Атиусу пришлось отправить в него целых три заклятия. Пока маг расправлялся с тварью, я внимательно осматривалась вокруг, и не зря: шагах в пяти от меня снег на тропе взорвался белыми брызгами, и из образовавшейся норы выскользнуло блестящее тело. Мы с Алом в несколько ударов перерубили его пополам. Но оба куска не желали подыхать. Они извивались на тропе, заливая снег дымящейся жижей.

К тому времени Дей успокоил всех мулов. Караван потянулся вперед, ушастик пошел замыкающим, следя, за тем, чтобы животные снова не заупрямились.

Атиус отразил атаки еще трех тварей. Новые появляться не спешили. Только разрубленный червь дергался в снегу, но его движения постепенно становились все слабее и медленнее. Я собралась было столкнуть уродливые обрубки в ущелье, как вдруг один из них то ли в агонии, то ли в стремлении пожрать живую плоть, чтобы восстановить уходящие силы, совершил стремительный бросок в сторону каравана.

— Берегись! — крикнула я.

Мой крик опоздал всего на какое-то мгновение. Обрубок успел ударить Дея и отшвырнул его к пропасти. В тот же миг волшба Атиуса настигла подыхающее существо, отбросила его в сторону и обрушила вниз. Я побежала к эльфу, который чудом удержался на ногах и теперь балансировал на самом краю тропы. Любой другой на его месте давно уже упал бы в ущелье, но природная ловкость помогала мальчишке удерживать равновесие. На миг мне показалось, что он уже справился и сейчас сделает шаг вперед, окажется вне опасности. И он шагнул. Но неожиданно налетевший мощный порыв ветра толкнул его, сбил с ног, и Дей упал, заскользил вниз, беспомощно бороздя снег тонкими пальцами. Я прыгнула вперед, отчаянно надеясь поймать его, спасти, но мне опять не хватило крошечного мгновения: рука схватила пустоту. Я смотрела, как он падает, слышала его крик, но ничего не могла сделать. И на всю жизнь запомнила полные ужаса зеленые глаза. Те самые глаза, которые я видела в зеркалах.

Эпилог

За темным окном завывал ледяной ветер, стучал по стеклу, швырял в него мокрый снег. Плохо тем, кого такая ночь застает в пути, заставляя брести навстречу метели, прикрывать рукой глаза от слепящего снега. Плохо тем, кто не имеет крова над головой, прячется от непогоды в случайной подворотне, зная, что нет на свете дома, где его ждут.

Но эта уютная спальня была надежно отгорожена от несовершенства окружающего мира. Здесь было тепло. В камине весело потрескивали дрова, игривые язычки пламени бросали на пол оранжевые отблески. В большой вазе благоухали выращенные в магических оранжереях весенние цветы.

Юная женщина, вольно раскинувшись на пуховых подушках, наслаждалась этой атмосферой, вдыхала пьянящий запах цветов и любви и улыбалась внезапно снизошедшему на нее романтическому настроению. Как правило, она бывала гораздо более прагматичной и даже в минуты страсти не теряла рассудка. Рассеянно откинув с лица пышные белокурые локоны, она приподнялась на локте, разглядывая стоящего к ней спиной мужчину в халате, накинутом на голое тело. Он склонился над низким столиком, наливая в серебряные чеканные кубки красное вино из оплетенной лозой бутылки темного стекла. Вот мужчина повернулся к ней лицом, держа в каждой руке наполненный кубок, и ноздри красавицы чувственно затрепетали под его восхищенным, полным преданности и нежности взглядом. Она не любила его, предпочитая быть любимой. Но как же он ей нравился, вот такой — немного усталый, но счастливый, не стесняющийся своего крепкого, сильного, но уже начинающего терять гибкость грузного тела. Ей было двадцать пять, ему — пятьдесят. Она была авантюристкой, он — императором. Она пользовалась, он — любил. Но никто и никогда не смог бы понять причин спокойной гармонии, осенявшей этот странный альянс. Им нечасто удавалось бывать вдвоем, наслаждаться обществом друг друга. Но когда очередная миссия приводила молодую волшебницу в столицу, его величество непременно находил время, отрывая его у государственных дел и собственной семьи, и они устраивали вот такие маленькие праздники для двоих. Пиршества тела, души и ума. И тогда все политические проблемы отходили на второй план, забывалась вечно недовольная венценосная супруга, все время норовящие влезть в неприятности наследные детки и интриганы — главы торговых Домов. Оставались только двое — мужчина и женщина, связанные странной, почти непреодолимой тягой друг к другу.

Император опустился на край кровати и протянул своей возлюбленной тяжелый кубок. Томно потянувшись и прекрасно осознавая, какую соблазнительную картину она собой представляет, девушка приняла вино и сделала маленький глоток. Теплые карие глаза, осененные темными ресницами, слегка удлиненные к вискам, лукаво блеснули в ответ на обожающий взгляд мужчины.

— Как продвигаются твои изыскания? — спросил Леон, желая получить ответ прежде, чем его захватят желание и страсть, не признающие слов.

— Все даже лучше, чем я могла надеяться. Мы нашли уже два десятка саторисов и направили их в академии. Через год при одной из них можно будет создавать тайную школу. Следует только решить, кто из милордов ректоров справится лучше.

— А что с тем сбежавшим юношей? Кажется, это был эльф?

Мелодия рассмеялась:

— От тебя никто не скроется, мой император.

— И все же?

— Скорее всего, он мертв. Милорд Борей Алафирский тайно снабдил каждого порученного его заботам саториса следящим кристаллом, настроенным на его жизненную энергию. Их эманации отражаются в главном артефакте, который находится у ректора. К сожалению, эльф, очевидно, нашел кристалл и выбросил его. Поисковый отряд подобрал его в лесу неподалеку от тюрьмы, из которой сбежал саторис. Именно поэтому мы не сумели поймать беглеца. Но артефакт до сих пор настроен на магическую силу эльфа. С гибелью носителя потухает и излучение кристалла. Я видела его своими глазами. Он потух, Леон. Эльф мертв. Жаль, конечно. Он был очень способным. Но ведь остальные живы.

Монарх смотрел на прекрасную, как юношеская мечта, чародейку, но мысли его витали далеко отсюда. Он думал о главах торговых Домов, из-за которых и была затеяна вся авантюра с саторисами. Богатым торговцам надоела монархия. В их руках были огромные деньги, на них работали самые лучшие маги страны. Императора спасало лишь то, что Дома не желали открытого переворота и братоубийственной войны. Они стремились сохранить внешний антураж монархии и превратить Леона в исключительно декоративную фигуру. Он мог стать игрушечным правителем, гарантирующим спокойствие народа, подписывающим то, что ему прикажут. Замена урожденных дворян на торговцев, некогда вытащившая страну из нищеты, теперь грозила уничтожением власти императора. Ведь во все времена главной опорой трона были дворяне с их законами чести, диктовавшими бескорыстное служение правящей династии. А какая может быть честь у торговцев? "Начинается большая игра", — мстительно подумал Леон и задал последний, давно мучивший его вопрос:

— Что предпринимают в ответ Дома?

— Пока ничего. Наши люди не заметили никаких подозрительных нововведений, — ответила девушка. — А теперь... иди ко мне, мой лев.

Взметнулся ликующий смех, государственные заботы уступили место страсти, и два тела переплелись в жаркой постели. А над ними реяла ночь, осеняя своим благословением двух безумных фантазеров, дерзнувших бросить вызов всесильной богине — судьбе...

* * *

Борей Алафирский стоял у окна, задумчиво перебирая в пальцах тонкую золотую цепочку, на которой висел крупный розовый кристалл. Последние двое суток милорд ректор не расставался с этим артефактом, снова и снова активируя его. Вот и сейчас, согрев камень в ладони, он прошептал магическую фразу, добавив:

— Давай-давай, покажи старику, как там наш Лэйариел Вэй'иллоский?

Кристалл начал менять цвет, медленно наполняясь изумрудным свечением. Но в этой яркой зелени, словно раны, зияли алые искры.

— Надо же, еще жив, — удивился Борей Алафирский. — А ведь эманации предполагают смертельные раны...

Милорд ректор достал из шкафа свернутый в трубку большой пергамент. Развернул его и расстелил на столе. Свиток оказался картой мира. Волшебник поднял цепочку и принялся водить ею над пергаментом, так что кристалл почти касался шероховатой поверхности.

— Покажи, где он?

Некоторое время артефакт легко скользил над картой, но вдруг дернулся и прилип к ней, словно магнит к куску железа.

— До сих пор в горах кроверов? Странно, — бормотал Борей. — Лэй наверняка шел с караваном. Даже если он был ранен, неужели же караванщики оставили его на верную смерть?

У милорда ректора еще оставалась надежда на то, что эльф выживет. Юноша был очень нужен волшебнику. Лэй должен был стать первым воином его отряда.

Борей Алафирский давно уже тяготился своим положением, как, впрочем, и отношением к магии, принятым в Арвалийской империи. Чародеи вынуждены были продавать свои знания торговым Домам. И пусть волшебство было ходовым и дорогим товаром, все же оно служило интересам купцов. Милорд ректор считал такое положение дел в корне несправедливым. Маги обладали знанием. А что есть знание? Это власть. Следовательно, и управлять империей должны были чародеи, а не торговцы. Борей был прекрасно осведомлен о раскладе политических сил в стране. Сначала он собирался встать на сторону императора. Но Леон, сам того не понимая, дал ректору доступ к совершенному оружию. И хитрый волшебник сразу догадался, как обратить это оружие себе на пользу.

Когда Лэй сбежал из тюрьмы, Борей решил, что разумнее будет отпустить его, чем вернуть, тем самым отдав в руки Мелодии. Для этого ему пришлось подсунуть поисковому отряду поддельный следящий кристалл. То есть, артефакт был настоящим, но настроенным на энергетику совершенно другого эльфа. Тело которого — милорд ректор очень на это рассчитывал — никогда не будет найдено.

— Надеюсь, вы выживете, Вэй'иллоский, — пробормотал Борей, надевая на шею цепочку с артефактом. — Вы мне еще понадобитесь. Начинается большая игра...

Владивосток

Июль — ноябрь 2009

Глоссарий

Альгебар — так орки называют Тихую долину, загробный мир, куда попадают орочьи воины.

Белион — бог войны, покровитель воинов.

Бристад — бог ремесленников и рабочих.

Вандер — бог виноделия, покровитель развлечений, азартных игр.

Вирл — мир, где происходит действие книги.

Всеобщий язык — язык, принятый в Вирле для общения существ разных рас.

Гвиневра — богиня земли, плодородия, покровительница женщин и материнства, жена Зула.

Десид — бог смерти, повелитель загробного мира. Он решает, куда отправятся души умерших. Одни, безгрешные, обретают вечную гармонию в Тихой долине. Другие, на которых лежат несмываемые грехи, уничтожаются богом смерти и исчезают навсегда. Третьи — их большинство — перерождаются и возвращаются в Вирл.

Дюйм — мера длины, 1 дюйм = 2,5 сантиметра.

Зул — бог неба, грома и молнии. Самый грозный и опасный из богов. Муж Гвиневры. Согласно легенде, в древние времена, еще до рождения человечества, когда небо и земля были единым целым, Зул и Гвиневра любили друг друга. Но потом небо и земля разделились, разлучив влюбленных. Теперь Зул дождем проливает на землю слезы тоски по любимой, а Гвиневра пытается дотянуться до него, вздымая вверх горы.

Иррида — богиня возмездия и правосудия.

Крион — серебряная монета Арвалийской империи. 1 крион = 10 риттонов.

Кроверы — раса разумных существ. Полулюди-полуптицы, обитают в горах. Считается, что поймать кровера невозможно.

Лавра — богиня любви, младшая сестра Лак'хи.

Лак'ха — богиня судьбы. Женщина, одна половина тела которой представляет собой молодую, прекрасную девушку (удача), а вторая — иссохшую старуху (неудача). Если богиня поворачивает к человеку свою прекрасную половину, ему сопутствует счастье, если же уродливую — горе. Отсюда выражения: светлая или тёмная полосы жизни.

Леон — золотая монета Арвалийской империи. 1 леон = 100 крионов.

Лига — мера длины, 1 лига = 3 мили.

Магия жизни — волшебство, которым владеют самые сильные эльфийские маги. Это способность говорить с высшими духами природы. Каждый участок земли охраняет дух. В эльфийском лесу духи сильнее, в человеческом — слабее. Духи воздействуют ментально: могут запутать, отключить инстинкты, заставить потерять ориентир, свести с ума. Великие эльфийские маги заключают контракт с духами эльфийского леса. Маг отдает духу часть своей жизни, дух взамен сопровождает мага.

Магия листвы — обращение к растениям, животным и духам леса. Ею владеют только эльфы.

Магия стихий — обращение к огню, земле, воде и воздуху. Ею владеют люди и кроверы.