| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Кто? — только и смог выдавить из себя Фабишевский. — Как?
— Напротив нас стоит германский броненосец и ведет огонь.
— В Варшаву уже сообщили? — майор наконец очухался от такого "доброго утра" и теперь принялся одеваться, путаясь в штанинах и не попадая руками в рукава.
— Сообщили, — вздохнул Баран. — И в Гданьск сообщили... Только...
— Что?! — в голосе Фабишевского прорезались истерические нотки.
— Из Гданьска попросили подкреплений: там высадилось до батальона немцев...
— Как они мыслят, я пришлю им эти подкрепления?! — завизжал майор и взмахнул кулаком прямо перед носом ни в чем не повинного взводного. — По воздуху?!! Под землей?!!
Ему наконец удалось одеться и в сопровождении Барана, командующий гарнизоном Вестерплатте выбрался из офицерской виллы. Надо заметить — очень вовремя. Стефан Фабишевский не успел отойти от дома и на сто метров, как в него угодил 150-мм снаряд, пущенный из казематного орудия "Шлезвиг-Гольштейна". Воздух тут же наполнился летящими обломками бетона и кирпича, осколками стекол и обрывками кровельного железа. Один из таких обрывков чувствительно поддал майора по затылку, сбив и изорвав шитую серебряным галуном рогатывку.
— Матка боска, — простонал майор, хватаясь за ушибленное место. — Что же это?!
— А я говорил, — раздался совсем рядом преувеличенно спокойный голос. — Я предупреждал, я докладывал: нужно активнее строить укрепления и усиливать гарнизон. А теперь — всё...
Фабишевский повернул голову: перед ним в небрежной позе стоял капитан инженеров Крушевский. Он картинно покуривал сигарету, вставленную в янтарный мундштук и, казалось, совершенно не обращал внимания на такие мелочи, как обстрел с моря.
— Что вы докладывали? — спросил майор, потирая пострадавшую голову. — Что вы там такое докладывали? Кому?
— В первую очередь — вам, пан комендант, — Крушевский глубоко затянулся и выпустил клуб сизого дыма. — Я сообщал, что в случае нападения большевицких банд из Германии, в имеющихся укреплениях гарнизон не сможет продержаться до прибытия союзных сил Британского флота. Я настаивал, чтобы нам отпускали больше бетона и прислали еще одну роту строителей. А что ответили вы?
— Что? — Фабишевский все еще никак не мог прийти в себя: чертов кусок железа основательно приложил коменданта, и теперь в его голове ощущалось некоторое кружение, сопровождаемое эдаким жужжанием...
— А вы, пан майор, наложили резолюцию, что база флота в Гдыне сама по себе достаточная защита для Вестерплатте. И где, позвольте спросить, наш доблестный флот?
Как раз в этот самый момент "доблестный" флот Польской республики спускал флаги в Гдыне, а контр-адмирал Унруг уныло смотрел в немигающие зрачки пистолетов-пулеметов Коровина в руках немецких морских пехотинцев и размышлял, что, наверное, напрасно он не отослал эсминцы "Вихер" и "Бужа" в Англию, как предлагал военно-морской атташе Британской Империи. Вот теперь прекрасные красавцы-корабли достанутся красной сволочи, потому что ничего предпринять невозможно: карманный линкор "Роте Дойчланд" и крейсера "Роте Карлсруэ", "Роте Кёльн", "Роте Лейпциг" держат всю акваторию порта под прицелом своих орудий. А над головами кружат тяжелые бомбардировщики...
Но всего этого гарнизон Вестерплатте, разумеется, не знал. А потому, не вступая в словесную пикировку с капитаном, Фабишевский погнал свой гарнизон занимать оборонительные позиции...
Незадолго до начала войны Эрнст Тельман имел долгий телефонный разговор с, как он полагал, своим будущим зятем — Александром Беловым-Сталиным. Но собственно Ирме и ее пребыванию в СССР — вот уже год, после возвращения из Бразильской эскапады девушка проживала в семье Иосифа Виссарионовича Сталина в разговоре уделилось буквально несколько слов. "Здорова?" "Учится хорошо?" "Как она тебе?" — вот собственно и все. Остальное время собеседники обсуждали предстоящую войну.
Именно в этом разговоре Белов вдруг порекомендовал не пытаться взять штурмом Вестерплатте. Он не был великим знатоком истории, но когда-то, очень давно в будущем Александру Ладыгину довелось посмотреть польский фильм "Вестерплатте", и он помнил, что штурмы полуострова ничем хорошим для солдат Вермахта не закончились. Вот и посоветовал товарищ Белов-Сталин товарищу Тельману не тратить силы в бесполезных штурмах, а просто сравнять этот очаг сопротивления с уровнем моря. Или даже утопить. Главным калибром.
Тельман отнесся к совету Александра крайне серьезно и сумел убедить Деница не пытаться захватывать польский транзитный военный склад силами морского десанта. В конце концов Дениц и сам пришел к выводу, что все разрушенное в ходе войны восстановят сами же поляки. А куда они денутся?
Поэтому все двадцать второе июня укрепления Вестерплатте обстреливали корабли ВМФ Красной Германии и бомбили самолеты Ротелюфтваффе. Общими усилиями они перемешали с землей пару укрепленных постов, уничтожили на замаскированной позиции единственную польскую трехдюймовку вместе с расчетом, превратили в руины железнодорожную станцию и оставили на месте электростанции несколько глубоких воронок. А на следующий день...
Майор Фабишевский сидел на жестком металлическом сидении в наблюдательном пункте и не отрываясь смотрел в перископ. Там, напротив Вестерплатте на волнах Балтики два громадных корабля зажимали в клещи проклятый "Шлезвиг-Гольштейн". И сразу становилось ясно: если германец попробует оказать сопротивление — жить ему ровно столько, сколько потребуется этим бронированным чудищам на один залп...
Эти корабли видел не один майор. Оглушенные и очумевшие от суточного обстрела — немцы продолжали вести огонь и ночью, польские легионеры с безумном надеждой смотрели в море — туда, где германским агрессорам наступал законный конец. Сейчас их, вот сейчас...
— Это — англичане, — с важным видом вещал кадровый капрал, подкручивая усы. — Они — настоящие союзники. Они пришли нам на помощь...
— Вон тот — "Король Ежи Пятый", а вон тот — похоже "Королевский дуб", — выказывая свою принадлежность к флоту, важно заявил капрал ВМС Бартошак. — Оба раз в десять сильнее проклятого "Шлезвига". Сейчас...
— Сейчас немцам покажут, как защищается независимая Польша, — воскликнул юный стрелок с детским пушком на румяных изрядно грязных щеках. — Сейчас мы их ка-а-а-ак... Ух! — И он восторженно ударил себя кулаком по коленке. И тут же без перехода добавил, — А как по-английски сказать, что они — наши братья?
Ответить ему никто не успел. "Король Ежи Пятый", развернулся бортом и на Вестерплатте обрушился залп двенадцати 305-мм орудий. Это открыл огонь Краснознаменный линкор "Марат". "Королевский дуб", оказавшись на поверку "Октябрьской Революцией" не замедлил поддержать своего товарища.
На полуострове разверзся ад. Форт под сосредоточенным огнем трех больших артиллерийских кораблей выдержал лишь до полудня, укрепленные посты — и того меньше. К вечеру над руинами выкинули белый флаг — гарнизон Вестерплатте капитулировал...
В Данциге все обернулось еще легче. Двадцать второго июня в порту высадились десантные группы с кораблей ВМС Германии численностью до двух батальонов. Они развернули красные флаги и двинулись к ратуше. По пути десантники занимали стратегически важные объекты: банки, почтовые отделения и телефонные подстанции, а главное — базы батальона СС "Данциг". В вольном городе были еще сильны прогитлеровские настроения, всячески поддерживаемые поляками, так что почти весь тридцать пятый год в Данциге периодически вспыхивали уличные бои между сторонниками социализма и национал-социализма.
Польская сторона спохватилась, когда пришло паническое сообщение из Данцигского почтамта о наступлении немцев. В город поспешно двинулся интервенционный корпус под командой генерала дивизии Бортновского в составе двух дивизий пехоты. Но это движение было перехвачено наступлением войск Ленинсбергского фронта под командой генерал Бласковица. Интервенционный корпус столкнулся с первым армейским корпусом, в составе которого кроме двух пехотных дивизий имелась танковая дивизия "Кемпф", укомплектованная советскими БТ-2 и БТ-5, а также новейшими немецкими танками Pz.Kpfw-II. Немцы наступали на Тчев, через который собирались пройти войска Бортновского. В завязавшемся встречном сражении поляки были отброшены назад, а германские войска заняли Тчев и Косьцежину и, соединившись с десантными отрядами из Гдыни реально угрожали войскам оборонявшим Бютов с тыла.
Казалось, что война быстро близится к своему логическому завершению. Но...
-...И поэтому хочется еще раз повторить вопрос товарищу Ворошилову: что же препятствует развитию наступления Красной Армии и Ротевера?
Климент Ефремович с тоской оглядел хорошо знакомый ему интерьер "Дальней дачи" — камин серого мрамора, тяжелый ореховый стол, стулья из гнутого бука и вздохнул:
— Основная проблема — снабжение. Как, собственно, и предупреждал нас Особый Отдел ЦК. Снабженцы просто не успели за передовыми частями, сразу взявшими высокий темп и начавшими лихо громить врага, не давая ему закрепиться. Ну и...
Сталин помолчал, раскурил трубку...
— Создается такое впечатление, что в нашей Академии не проходят Варшавскую операцию двадцатого года. Совсем не проходят... — Он встал со своего места во главе стола и подошел к карте боевых действий, расстеленной на столе, — А если проходят, то исключительно мимо. Потому что если бы проходили, то знали бы: отрыв передовых частей от тылов и снабжения ведет к разгрому. Что убедительно доказал Тухачевский... на личном примере.
Повисла гнетущая тишина. Получивший перед войной звание маршала Шапошников, сменивший арестованного Егорова на посту Начальника Генерального штаба, попытался заступиться за Ворошилова. Он встал, подошел к карте и, получив утвердительный кивок в ответ на свое "Разрешите?", принялся докладывать:
— Не все так мрачно, товарищ Сталин. Наши войска, прорвав фронт поляков в районе Молодечно и Столбцов, несколько увлеклись, развивая наступление на Лиду и Барановичи. И если Лиду им удалось взять практически с ходу, то с Барановичами, где держали оборону части трех польских пехотных дивизий, пришлось повозиться. Но в целом — подчеркиваю, в целом наступление на Белорусском фронте развивается вполне успешно. Если бы не желание некоторых командиров подавлять любой очаг сопротивления артиллерией, что приводит к неоправданному перерасходу снарядов.
— В войска уже отданы приказы о необходимости вести тщательный учет расхода артиллерийских боеприпасов и принять меры к их экономии, — поторопился сообщить Ворошилов, и не угадал.
Сталин мрачно взглянул на него исподлобья и поинтересовался:
— Что Клим, хочешь, как в царские времена одними штыками воевать? Твои дуроломы после такого приказа вообще артиллерию использовать перестанут. А у танкистов снаряды отберут, не так что ли?
Все присутствовавшие промолчали, но в их молчании читалось согласие со Сталинским предположением. Климент Ефремович лихорадочно искал выход из тяжкого положения, но тут на стол перед Иосифом Виссарионовичем легла какая-то записка. Ее положили из-за ставшей уже привычной на таких заседаниях ширмы...
Сталин внимательно ее прочитал, затем хмыкнул и посмотрел на Ворошилова:
— Вот тут есть мнение, что проблемы со снабжением и управлением войсками были ожидаемыми. И есть мнение, что это даже хорошо, что проявились они сейчас, в боях против заведомо более слабого противника, а не всплыли потом, когда противник может оказаться куда сильнее. Так что не станем критиковать товарища Ворошилова за промахи, недостатки и упущения, а порекомендуем ему — настоятельно порекомендуем! — в кратчайшие сроки устранить выявленные недостатки и принять меры для недопущения их впредь. Иначе очень спросим с товарища Ворошилова. По-большевистски спросим...
Климент Ефремович незаметно вздохнул с облегчением. Исправить — это он всегда готов. И в кратчайшие сроки. Надо только получить у Кирова людей, чтобы объясняли на местах как следует. Внушительно чтобы объясняли...
Потом он подумал о том, что, наверное, стоило бы попросить людей и в Особом Отделе ЦК. Говорят, что этот отдел очень маленький и подчиняется напрямую товарищу Сталину, но все-таки человек двадцать-тридцать они найдут... наверное. Ну хотя бы полтора десятка, чтобы на основные направления послать... Вот жаль только, что до сих пор никто не знает: кто возглавляет этот отдел. С начальником бы поговорить — было бы дело... А так только и известно, что Санька Белов в этом отделе все время пропадает...
Ворошилов уже не слушал, что докладывают Киров, Малышев, Гинзбург и новый нарком авиапрома Григорович — он пытался сообразить: как бы ему поговорить с Беловым так, чтобы тот доказал начальнику этого самого Особого Отдела необходимость выделить людей в действующую армию? Чтобы такого этому юному диверсанту пообещать? Как бы это ему растолковать поделикатнее?..
Надмит в который раз заставлял Александра медитировать, но ничего не изменялось: Белов просто кипел от ярости и ненависти. Ярость была направлена на бестолковое руководство Красными Армиями СССР, Германии и Италии, а вот ненависть — на него самого. Каким дебилом, каким имбецилом надо быть, чтобы не суметь объяснить этим сиротам-недоумкам, что война в первую очередь — нормальное снабжение, обеспечение, разведка и связь?!! Почему он не нашел нужных слов, растолковать, что времена лихих атак по герою Алексея Толстого: "Пулеметы, не пулеметы, — "даешь, сукин сын, позицию!" — и рубать" — давно и безвозвратно ушли?!! Ну как так вышло, что немцы — умные и толковые немцы, чуть ли не первые создатели тактики применения штурмовых групп специального назначения теперь, словно завороженные повторяют следом за отечественными командирами тупую мантру: "Классовое сознание — основа основ современной войны"?!! Кретины, мать их за ногу об угол в перехлест в мертвый глаз! Много им их классовое сознание помогало во время их гражданской заварухи? И снова здрассте: перед атакой выкатывают на позиции радиоустановки и начинают вещать: "Братья-поляки! Гоните офицеров — буржуев и помещиков! Мы несем вам свободу!" Интересно: почему нет сообщений хотя бы об одном случае, когда бы поляки послушались этой агитации?..
Боевые действия продолжались по всем фронтам. Попытка польских частей прорваться в Прибалтику легко парировали войска Белорусского фронта, а две армии вновь созданного Прибалтийского фронта немедленно заняли территорию бывших Прибалтийских губерний Российской Империи дабы не допустить новых эксцессов. Занятие Прибалтики прошло практически бескровно. Сопротивление Красной Армии оказали только гарнизоны Ревеля и Двинска, которые туземцы зачем-то переименовали в малопонятный "Таллин" и труднопроизносимый "Даугавпилс". Да с острова Даго, получившем в так называемой "Эстонии" совсем уж не выговариваемое название "Хийумаа" по кораблям Объединенного Балтийского флота пару часов вела огонь шестидюймовая береговая батарея, пока ее окончательно не засыпали бомбами самолеты Краснознаменного Балтийского флота и не закидали до умопомрачения своими тяжелыми снарядами "Роте Шлезен", "Роте Шлезвиг-Гольштейн" и "Марат".
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
