Хроники Аскета. Третья сила. Часть 1.

— Здесь готовят очень хорошую баранину, попробуйте.

— Доверюсь вашему вкусу.

Несмотря на легкую эманацию смерти живого существа, отказываться от мясных блюд большинство псионов не спешит. Все хорошо в меру. Иногда лучше перейти на вегетарианскую диету, перед призывом темных сущностей полезно включить в рацион сырые мясо и рыбу. Хотя, конечно, находятся умники, проповедующие пользу растительной пищи даже некромантам.

Спустя несколько минут молчаливый официант принес дымящееся блюдо и аккуратно завернутые в белоснежную салфетку столовые приборы. Ловко сняв с подноса тарелку, он положил рядом со мной винную карту. Мой собеседник терпеливо ждал, пока я, вооружившись ножом и вилкой, снял первую пробу с предложенного кушанья.

— Неплохо, — оценил я.

— Да, я сюда частенько захожу. Люблю, знаете ли, хорошо поесть, посидеть в теплой компании. — Каменев слегка усмехнулся. — Сколько о вреде жирной пищи ни тверди, а брюхо все равно своего требует. Повар — настоящий казах, готовит по старинке, барашек еще утром на пастбище блеял. Рекомендую местечко — здесь умеют сохранить вкус еды.

— В Москве я обычно бываю проездом. Но за совет благодарен.

— О, не стоит! Буду только рад видеть вас почаще.

— Приятное исключение на фоне многих ваших коллег. — В ответ на мое замечание он слегка насторожился. — Большинство современных политиков общества ментатов избегают.

— Скажете, безосновательно?

— Нет, отчего же. Тем более странно слышать от вас подобное приглашение.

— Ну, причин доверять вам у меня две. — Сергей Иванович вытер губы салфеткой, посмотрел мне прямо в глаза и слегка наклонился вперед, непроизвольно сосредотачивая на себе внимание. Профессиональная привычка, если можно так выразиться. — Курс лекций по этике телепатии, прочитанный вами в Академии, дает неплохое представление о личности автора. Наши психологи используют их как основной рабочий материал, когда приходит время писать о вас диссертацию или составить отчет для начальства. Брошюра пользуется популярностью и переведена почти на все языки мира.

Судя по поступающим на мой банковский счет авторским отчислениям, он прав.

— Вторая причина?

— Если бы наша возня была Аскету интересна, он давно выбрал бы одну из сторон и играл за нее, — витиевато выразился Каменев. — Защититься от вас, насколько я понимаю, нельзя?

Мимикой он владел прекрасно, но тревожно пульсирующая аура показывала, с каким напряжением политик ждет ответа. Надеется услышать и боится его.

— Почти нельзя.

— Тогда должен заметить, что ваши способности пропадают втуне. Странно, что вы редко их используете.

Не столь уж и редко. Впрочем, знать об этом моему собеседнику ни к чему.

— Сколько в мире псионов шестого уровня?

— Человек сто, — слегка удивился резкому переходу Каменев. — Девяносто три, по последним подтвержденным данным.

— Триста шесть, если учитывать Хуана "Иглу" Альвареса, впервые сотворившего знак-шестерку неделю назад, — уведомил я его. — Причем в точности цифры я не уверен. Из них только треть ставит государственные структуры в известность о своих возможностях, хотя материальные и статусные блага с официальным признанием нового уровня просто зашкаливают за небеса. Даже в Америке. Как вы думаете, почему?

— Не знаю.

Честный ответ.

— Мы — индивидуалисты.

— Но есть же Таггарт, Фролов, Иванов, Ким Тэ Чжу, Ичикава, Смолянинов, Караджич...

— Которые занимаются любимым делом, — невежливо перебил я начавшего перечислять известных псионов, занимавших важные посты, Каменева. — Припомните биографию любого из них. Они часто ходят по грани, нарушают инструкции, действуют наперекор приказам начальства и упорно отказываются переходить на другую работу. С повышением или без. Даже Паладин, помешанный на армейской дисциплине догматик, и тот трижды попадал под трибунал.

— Туше! — вскинул руки Сергей Иванович.

Мы какое-то время помолчали под звуки разливавшегося в полумраке ресторана тихого джаза. Я просто смаковал кофе — кухня в ресторане действительно замечательная, — мой собеседник, кажется, думал о том, как использовать факт нашей встречи с пользой для себя. По крайней мере, именно так я интерпретировал случайно пойманный отголосок его мыслей. Он молодец. Слегка прощупал почву, увидел, что близко сотрудничать объект его интереса не намерен, мгновенно уловил прозвучавшие намеки и теперь заново просчитывал ситуацию. Еще ему жутко хотелось спросить об источниках моей информированности, однако он понимал, что правдивого ответа не получит. С какой стати? Мы, ментаты, часто общаемся между собой на самые разные темы, иногда к нам приходят с очень личными, конфиденциальными проблемами. Посторонним незачем знать о наших делах.

Собирается предложить бартер. Он помогает мне сейчас — в обмен на мою помощь потом. Не выйдет, мил человек.

— И все-таки нельзя сказать, что вам совершенно ничего не нужно, — наконец прервал затянувшуюся паузу Каменев.

— Я мог бы сослаться на озабоченность судьбой человеческой расы. — От услышанного пассажа Каменев растерянно сморгнул. Я же продолжал с невозмутимым видом: — Но не сошлюсь. Просто помогаю Призраку в его расследовании.

— Странно, что ему потребовалась ваша помощь.

— Он боится опоздать.

— Я плохо понимаю, откуда такая тревога. Ведь случаев заражения... одержимости... не слишком много?

— Для начала маленькой революции хватит, — прикинул я. — Шутка. Основная версия состоит в том, что кто-то неизвестный, вернее, группа неизвестных обладает чрезвычайно сильными ментальными способностями. И использует их в своих интересах — с какой-то пока не ясной для нас целью.

Прослушав короткий пересказ наших с Фроловым похождений, Каменев нервно поджал губы. Похоже, ему докладывали о сложившейся ситуации несколько иначе. Зачастую достаточно слегка сместить акценты, чуть-чуть утаить, чтобы сведения выглядели совершенно отличными от реальности. Вот и ситуация с одержимыми может выглядеть в устах одного информатора тяжелейшим проколом спецслужб, ошибкой, которую они лихорадочно пытаются исправить; или же серьезной проблемой, недавно обнаруженной и требующей кардинальных мер для исправления.

Забавно было смотреть, как он задергался. Каменев фактически сам пообещал всемерную поддержку, взамен не попросив почти ничего.

— Надеюсь, вы сообщите мне о результатах?

— Конечно. — Кажется, его удивила моя покладистость. — Призрак будет держать вас в курсе дела.

Если Константину зачем-то нужен этот человек, пусть сам его и разрабатывает. Обстановку и удобный повод я обеспечил.

— Что ж... — Сергей Иванович постучал пальцами о край стола, затем потянулся к лежавшей поблизости пачке сигарет и, щелкнув зажигалкой, закурил. — Если честно, нам известно не так уж и много. По долгу службы наш комитет проводит регулярные ревизии в различных правительственных структурах...

Каменев глубоко затянулся и выпустил к потолку тонкую струйку дыма.

— Вы должны понимать, Виктор Андреевич, — он придвинул к себе меню в черной папке из натуральной кожи и жестом подозвал официанта, — что случайных людей во власти нет, или почти нет. Слава богу, не в девяностые годы живем. За каждым чиновником, начиная с определенного уровня, стоят разные и всем известные силы. Поэтому, если вдруг обнаруживается сотрудник, внешне ни с кем не связанный, но в кресле сидящий крепко, он поневоле привлекает внимание. В последнее время таких уникумов появилось неожиданно много. Не на первых ролях, нет, в большинстве своем это помощники и заместители. Именно ими блокируются или саботируются некоторые решения правительства, игнорируются прямые распоряжения, нарушаются инструкции... Причем, следует заметить, весьма избирательно.

— Неизвестная группа? — высказал я свое предположение.

— Это первое, что пришло нам в голову, — кивнул Каменев. — Увы, подозрения не подтвердились. И знаете, что самое любопытное?

— Что же?

— То, что вся деструктивная деятельность этих чиновников так или иначе направлена против псионов. — Сергей Иванович прищурился и внимательно посмотрел на меня. — Понимаете, о чем я говорю?

— Хотите намекнуть, что все они связаны с "Защитниками человечества"? — как можно более нейтральным тоном поинтересовался я.

При упоминании "Защитников" Каменев непроизвольно поморщился, но быстро взял себя в руки.

— Нет, эту версию мы тоже исключили, — произнес он, с силой разминая окурок в пепельнице. — "Защитники" — слишком одиозная организация, чтобы открыто записать себя в ее члены. Можно навсегда испортить собственную репутацию. Никто из разумных людей в числе "Защитников" не состоит. Тем не менее, они активно стараются испортить жизнь вашим коллегам, действуя по принципу "чем хуже, тем лучше". И если честно, я не понимаю, зачем. Я не понимаю, кто или что за этим стоит. А я не люблю, когда я чего-то не понимаю.

За спиной Каменева безмолвной тенью возник официант, тот заказал у него еще одну порцию кофе, вопросительно посмотрел на меня. Я отрицательно покачал головой.

— Некоторое время назад, — начал я, — Призрак планировал провести в Петербурге комплексную проверку мест скопления нелегальных мигрантов. Почему-то значительное число одержимых обнаруживается именно среди них. Подготовка шла полным ходом, однако в последний момент кто-то неожиданно вставил нам палки в колеса.

— Есть в трудинспекции некто Барин... — поморщившись, словно от зубной боли, произнес Каменев.

— Это кличка?

— Это фамилия. Барин, Шмарин... Много их там. Так вот, я бы на вашем месте переадресовал этот вопрос ему.

— Спасибо, — кивнул я.

— И еще... — Каменев пристально посмотрел мне в глаза. — После того как закончите здесь все дела... Я бы на вашем месте постарался вернуться в Питер первым же рейсом. Боюсь, то, что там сейчас происходит, может иметь последствия для всех нас. Серьезные последствия, Виктор Андреевич.

Судя по всему, ему я тоже мешаю.

Здание, в котором располагались помещения Гоструднадзора, являло собою яркий образец стиля ампир и помнило времена заката империи. Когда-то здесь, наверное, гремели балы и проводились приемы, возле широких гранитных ступеней останавливались богатые экипажи, а меж массивных колонн, подпиравших собою просторный балкон с балюстрадой, мелькали фраки, кринолины и слышался женский смех. Теперь же серый гранит потускнел и истерся, колонны почернели под слоем осевшей на них автомобильной копоти, а праздных гостей в сюртуках и вечерних платьях сменили затянутые в строгие костюмы молодые люди с кожаными портфелями и хмурыми, вечно озабоченными чем-то лицами.

Толкнув тяжелую дубовую дверь, я очутился в просторном холле с высоким куполообразным потолком. Сразу за стеклянной будкой охраны куда-то вверх вела парадная лестница — кое-где еще сохранились вмурованные в мрамор медные кольца, призванные удерживать на ступенях отсутствующую сейчас ковровую дорожку. Пожилой седовласый охранник, выполнявший здесь, по-видимому, исключительно декоративную функцию, был увлечен разгадыванием кроссворда и потому не удостоил меня даже взглядом. Что ж, это хорошо. Лишнее внимание мне сейчас как раз и не требуется.

Нужный мне двадцать восьмой кабинет отыскался на третьем этаже. В коридоре было немноголюдно: мимо проплыла полная дама, важно неся перед собою влажный пластиковый чайник и распространяя вокруг удушливые волны дешевой туалетной воды, да возле окна склонился над разложенными на подоконнике бумагами молодой мужчина. Я сосредоточился, стараясь отрешиться от окружающей меня действительности, стереть границы пространства, позволив сознанию беспрепятственно впитывать в себя струящиеся вокруг потоки энергии... В комнате, расположенной непосредственно за моей спиной, молоденькая женщина разговаривала по телефону, одновременно раскладывая карты на экране компьютера. Пасьянс не сходился. Вторая женщина что-то искала в пыльной папке, поминутно сверяясь с лежащим на столе списком. В комнате напротив сидел посетитель и терпеливо ждал, пока немолодая дама-инспектор исправит что-то в электронной базе. База сегодня тормозила, инспектору хотелось курить и совершенно не хотелось работать... И только за стеной двадцать восьмого кабинета ткань пространства будто бы сминалась, сквозь ее стройный рисунок проступало вязкое, темное пятно, скрадывающее детали. Там определенно кто-то сидел, но все попытки ощутить подробности тонули в этой густой, невидимой пелене. Любопытно, что бы это значило. Необычная обманка. На первый, да и на второй, взгляд имитирует стандартный щит, созданный артефактом госслужащего, отличия видны лишь при тщательном изучении. Очень похоже на серьезную, комплексную защиту от ментального воздействия, только вот энергии на поддержание подобного щита должно тратиться уйма. Да и соорудить ее способен только профессионал высочайшего уровня, коих у нас раз-два — и обчелся. Тогда ради чего городить огород? Для того чтобы прикрыть от сканирования не самого высокопоставленного чиновника, прямо скажем, рядовой организации? Странно. Очень странно. Можно, конечно, щит обойти и попробовать считать мысли обитателя кабинета, но... Засады внутри нет, он один, провоцировать его на драку я не хочу. Лучше сначала поговорить. Коротким усилием воли я вернул себе привычное восприятие реальности и постучал в дверь.

— Евгений Аркадьевич?

Евгений Аркадьевич, носитель забавной фамилии Барин, оказался гораздо моложе, чем я изначально предполагал. По крайней мере, для первого заместителя главы Гострудинспекции он был вызывающе молод, солидности ему не придавала даже пробивавшаяся сквозь густые черные волосы благородная седина, окрашивавшая шевелюру в серебристо-пепельный оттенок. Я бегло оглядел кабинет, стараясь, тем не менее, зафиксировать в памяти как можно больше деталей. На стенах — панели из темного дерева, длинный стол буквой "Т" — видимо, иногда здесь проводятся совещания, триколор в углу и неизменный портрет президента над глубоким кожаным креслом. Ниже — почетные грамоты и благодарности в узких деревянных рамках. Шкаф с расставленными на полках разноцветными папками, сейф. На первый взгляд — никаких артефактов, способных создать столь мощное экранирующее поле. По крайней мере, источник этой странной силы среди окружающих предметов мне обнаружить не удалось.

— Проходите, — поднялся мне навстречу Евгений Аркадьевич. — А вы?..

— Коробов Виктор Андреевич, — представился я в ответ на его полувопрос-полуприветствие.

— И, если не секрет...

— Я из СБР, — вновь опередил я хозяина кабинета. Представляться сотрудником Института исследований псионики я счел неразумным: ну не пользуется особым авторитетом среди "белых воротничков" контора Моисея Львовича. Точнее говоря, о ней мало кто знает. Так что будем считать, что я озвучил лишь часть правды, вернее, выдал ее слегка отредактированную версию.

— Присаживайтесь. — Евгений Аркадьевич жестом указал мне на ближайшее кресло и стал пристально разглядывать мое лицо. Я тоже принялся в свою очередь внимательно изучать своего собеседника. Интересное строение черепа: черты лица грубоватые, скулы чуть вытянуты, что придает ему определенное сходство с хищным зверем вроде куницы или росомахи. Движения скупые, осторожные. Внешность в целом представительная, но чувствуется в нем что-то интуитивно настораживающее, отталкивающее. Неприятный человек.