| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
И в любом случае, какой бы план я ни выбрал — прямо сейчас я не собираюсь уходить из города не солоно хлебавши.
Еще раз заприметив улицу, по которой буду уходить, я начал пробираться вкруговую на задворки особняка князя. Часовые видят друг друга, находясь в освещенных местах: это грамотный ход против диверсанта, но плохой против открытого нападения. Будь у меня группа воинов с луками, часовые моментально стали бы трупами. Но увы, я именно диверсант и есть, и мне нужна точка опоры. Какое-нибудь тихое темное место, откуда я начну снимать часовых одного за другим, по цепочке...
Пройдя парой узких улиц, я оказался с другой стороны. Тут тоже светильники, но их меньше, и часовых вроде тоже немного, а главное — они все дальше друг от друга...
И вот тут у меня появилась блестящая идея. Мне не нужно ждать с поджогом, я могу устроить пожар прямо сейчас. Как назло, все дома с ханнайцами — каменные, включая казарму, но я уверен, что там найдется, чему гореть... Факела есть, даже не надо думать, где огоньку взять...
И в этот момент я заметил, как часовой, стоявший у длинной казармы, прислонил алебарду к стене и преспокойно потопал вокруг здания с явным намерением отлить. Там, в сумраке, не разорванном светильниками, я смогу убрать его легко и незаметно.
Мне пришлось поспешить, чтобы успеть, тщательно огибая освещенные места, и я все-таки успел. Когда ханнаец сделал свое дело и уже шел обратно, я подстерег его у самый границы между светом и тьмой. Клинок вошел ему сбоку в голову, он даже не пикнул.
Секунд двадцать прошли в тишине. Интересно, что будут делать остальные, заметив пропажу одного из них? Наверняка поднимут тревогу, и мне в итоге придется убираться, ничего толком не добившись. Хотя...
Тут я сообразил, что у длинной казармы две двери в разных концах. Хм...
Была не была!!! Если не сложу голову внутри — это будет страшнейший мой удар...
И я, быстро оглядевшись, поспешил к ближней двери. Мой маневр, судя по всему, остался незаметен. Вот я тяну дверь на себя, проскальзываю, стараясь не греметь доспехами, в темноту...
Внутри казармы — храп десятков глоток и вонь людей, не привычных к регулярному мытью. Света нет, дневального нет, кроватей тоже нет: спят на каких-то шкурах или подстилках. Мебели никакой, только возле каждого ханнайца лежат его одежда, оружие, обувь и вещмешки с неправедно нажитым добром.
Несколько секунд ушли на то, чтобы прикинуть расклад. Окна есть, но узкие, я в доспехах не протиснусь. Это значит, что меня, в теории, могут запереть в центре, отрезав пути отступления, если я оставлю позади живых или подойдет подмога. Если убью нескольких крайних — уйду без помех. Но...
Нет. Зарезать нескольких спящих и смыться — идея так себе. Есть вариант куда ужасней. В разы, в сотни раз, мне кажется. Он рисковый, но... Я в цейтноте, мне надо не просто победить кочевников, но сделать это быстро. Мне нужен очень мощный способ действий. Лишь бы сработало...
Я аккуратно нацелил острие меча в горло самому ближнему ханнайцу и точным движением вогнал клинок. Он моментально начал булькать кровью и разбудил этим соседа.
Соседу я воткнул меч в глазницу, но тут приподнялся еще один, с другой стороны от прохода. Я успел снести ему полчерепа, но это уже было слишком громко, проснулось сразу несколько ханнайцев. Ну что ж, второй этап.
И я засмеялся — так громко, истерично и злодейски, как только мог. Джокер из 'Бэтмэна', наверное, обзавидовался бы, так здорово у меня получилось.
Что тут началось! Десятки полуголых варваров разом вскочили на ноги — а мне только этого и надо. Я как следует размахнулся и начал кровавую жатву.
Удар налево — и брызги крови летят на стену. 'Зарядив' меч для удара в противоположную сторону, я делаю дикий свинг направо. Голова отлетает в сторону, а я шагаю вперед и снова бью налево.
И, разумеется, не прекращаю хохотать страшным, зловещим, демоническим смехом.
Некоторые спросонья кинулись к ближайшему выходу — то есть, в мою сторону. Где-то четверым удалось проскользнуть, все-таки я не способен бить в две стороны одновременно. Однако пятерых я зарубил, продолжая шагать через казарму.
Вся толпа — а их оставалось за полсотни — буквально ломанулась в противоположном от меня направлении, к другой двери, чтобы поскорее покинуть казарму, ставшую мышеловкой. Возникла толчея, кажется, даже затор возник, а я просто шагал вперед. Налево-направо, налево-направо. Идя по центру, я почти доставал кончиком меча до стен: проскочить оказалось практически нереально.
Самые последние осознали, что в тупике, что им не выбраться через дверь — и большинство попыталось спастись через окна. Некоторым удалось, некоторым нет. Считанные единицы пытались обороняться, схватив с пола оружие, но поделать ничего не смогли. Казарма оказалась идеальным полем боя для бойца со сверхчеловеческой силой: слева стена, справа стена. Обойти невозможно, увернуться от меча, которым я размахивал на пределе сил, вцепившись в рукоять двумя руками — тоже. Несмотря на численное превосходство, в замкнутом пространстве кочевники лишились главной составляющей своей школы боя на топориках и саблях — места для маневра. Ломались сабли, отлетали в стороны топоры и руки. Размеренно и сосредоточенно, словно косарь в поле, я шел по казарме.
Налево-направо, налево-направо.
Вопли, визг, хрипы умирающих — и характерные звуки, с которыми клинок вспарывает плоть и перерубает кости. Я добрался до толпы, пытавшейся пролезть сквозь дверь — и на миг мне вспомнилось раннее детство. Пустырь, заросший 'врагом-крапивой', и я с мечом-палкой, прокладывающий себе путь сквозь вражьи ряды. И сейчас то же самое чувство — только меч настоящий и враги настоящие.
И брызги крови — на стенах, на броне, даже на лице: влетают капельки в смотровую щель шлема.
И, конечно же, я выложился на полную, пройдя сквозь всю казарму и убив всех, кого смог, при этом ни на секунду не прекратив демонически хохотать.
И вот — вторая дверь, до нее я добрался, уже шагая по трупам.
Итак, план увенчался успехом: застигнутый врасплох и напуганный контингент казармы большей частью погиб, но снаружи меня уже наверняка ждут другие, готовые к бою. Я прекратил хохотать — уже и горло першить начало — и приготовился прорываться в спасительную тьму.
Они действительно ждали — человек сорок, со щитами, алебардами и саблями, во втором ряду пара офицеров. 'Халява' кончилась.
Я занес меч и рванул вперед. План простой: прорвать строй и умчаться во мрак, а дальше на кривых улочках я как-нибудь оторвусь от погони...
Но случилось непредвиденное: вся эта толпа внезапно побросала оружие и бросилась во все стороны, как цыплята от ястреба, с паническими воплями. Я не стал щелкать клювом и бросился вдогонку, но догнал только одного. Рубанул не глядя, развернулся — ага, хрен там, ханнайцы налегке драпают так, что мне и без доспехов догнать было бы непросто. Часть ломанулась в дверь ближайшего дома и там снова возник многообещающий затор.
Однако тут в меня полетели стрелы из окон, причем почти со всех сторон, одна ударила в наплечник. Я не стал ждать, пока в меня попадут снова, и скрылся за стеной казармы, а оттуда уже устремился в проем между домами, не занятыми ханнайцами.
— Сайрабаз! — крикнул я во все горло. — Сайрабаз!!! Я все равно доберусь до тебя!!!
На мой голос снова полетели стрелы.
Когда я убегал по кривой улочке, весь город, казалось, стоял на ушах. На самом деле, страшный шум поднялся только в центре, горожане благоразумно не подавали никаких признаков жизни — но казалось, что вопит от ужаса и ругается матом, благим и не очень, весь город. Неплохая получилась вылазка.
Я отыскал ту улицу, которую указала мне девочка, а за спиной ханнайцы все еще вопили, кидали из окон факела и пуляли из луков в ночную темноту. Интересно, скольких я убил? Тридцать? Не меньше, а то и все сорок. Думаю, этот налет заставит Сайрабаза что-то предпринять. Погляжу, что именно — а затем нанесу следующий удар, надо только найти уязвимое место.
В охотничьем домике я оказался уже сильно за полночь. Скинул доспехи, осмотрел — и понял, отчего на выходе из казармы ханнайцы в таком ужасе разбежались. Кираса, шлем, наплечники, налокотники, кольчуга — все измазано кровью. Мои штаны, набедренники, сабатоны — все в крови. Зрелище просто ужасное — ни дать ни взять мясник с того света.
Я пошел к озерцу, умылся, почистил меч — иначе заржавеет от крови — и завалился спать. Доспехи и одежда подождут утра. Правда, запах крови некоторое время выводил меня из душевного равновесия, но пришлось перетерпеть: броню надо держать подле себя, а что пахнет кровью... Что поделать.
* * *
Разбудили меня шаги на крыльце и скрип половиц. Я сел, сжимая в руке меч.
В дверях появилась рожа Моранкая, причем я заметил, что у него поменялась прическа. Была нормальная шевелюра — стала кое-как обрезанная. Но сам Моранкай просто сияет.
— Утречка доброго, сэр рыцарь, ну или, верней сказать, дня!
— Здорово. Где ты задержался так?
— Окольным путем возвращался, чтобы не ходить той же дорогой... меня ведь постепенно везде начинают узнавать как вашего, кхм, помощника... Вот пришлось немного волосы укоротить, чтоб, значит, внешность изменить... Но это ерунда! Я вам сейчас такую новость сообщу! Этой ночью генерал Бато и его отряд напали на супостатов прямо в Дарбуке! Точно никто не знает, сколько у него было воинов — но там был полномасштабный штурм. Ханнайцы сумели отбиться дорогой ценой... Кто-то из местных жителей ночью даже видел эйдельгартских солдат... Одно из двух: либо генерал Бато, либо, что менее вероятно, другой отряд, посланный из Эйдельгарта. Ханнайцы в панике: человек, удравший из города от греха подальше, рассказал, что видел много сложенных рядами трупов кочевников. Десятки. Сэр, нам надо найти этот отряд, чем быстрее, тем лучше. Хотя не исключено, что это стражники князя...
Я тяжело вздохнул.
— Моранкай, не в службу, а в дружбу, почисть мои доспехи, будь так добр.
— Конечно, сэр рыцарь, это мы сейчас... — тут он приумолк, увидев, насколько сильно броня испачкана засохшей кровью. — Это вы, скажу я вам, славно где-то порезвились...
Моранкай совсем умолк, и на его лице я увидел выражение, похожее на недоброе предчувствие.
— В Дарбуке я порезвился. Это я напал ночью на гарнизон.
— Как?! Вы тоже там были?!!
Я встал, подошел к Моранкаю, взял его за плечи и заглянул в лицо:
— Без 'тоже', Моранкай. Там был только я и никого больше.
Он выпучил глаза:
— Да ладно?! Вы что, полсотни ханнайцев в одиночку уложили?!! Это же невозможно!
— Как видишь, возможно. Наглость, доблесть, мастерство и эффект неожиданности. Это я залез ночью в казарму и устроил резню... Взгляни уже правде в глаза: нет никакого генерала Бато, нет никакого отряда. Во всей Долине, если не считать побега стражников, один я дерусь с ханнайцами. И все эти слухи о неуловимом отряде родились из моих собственных похождений. Куда бы мы с тобой ни ходили — никто нигде ничего не видел. Где бы ты ни расспрашивал — всегда указывают на другие места. Приходишь туда — указывают на места, откуда ты пришел... Моряне не видят, кто убивает ханнайцев, вот и думают, что это должен быть целый отряд... А его нет. Только ты да я — вот и все.
Голова Моранкая поникла, он ничего не ответил. Я похлопал его по плечу, чтобы приободрить.
— В общем, чуда не случилось. Тебе нечего больше тут делать, Моранкай, так что возвращайся в Эйдельгарт...
Он понуро покачал головой.
— Я не могу вернуться обратно без генерала...
— Он мертв, и тут ничего не поделать.
— Понимаю. Но я не могу вернуться без него.
— Почему?
Моранкай вздохнул.
— Запрещено мне без генерала возвращаться... Вернусь либо с вами, либо уже не вернусь вовсе. Знать, судьба такая.
Я зевнул.
— Ну тогда займись доспехами, коли так, а потом найди чего съестного, припасы почти закончились.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
