Легенда о черном рыцаре (фэнтези, попаданство)

Я оторвался от погони под свист стрел, используя преимущество в более длинных ногах, перед этим вытащив из своего бока восьмисантиметровое оружие типа шила. Тонкое круглое острие прошло сквозь кольцо кольчуги, и теперь в боку при каждом шаге отдает сильной болью, под одеждой течет теплое.

В общем, все. Повоевал. Варвары вопят и гогочут позади, но цепочка из красных капель уже не даст мне скрыться. Собственно, мне и скрываться смысла особого нет: пробит кишечник как пить дать. Эта пустячная в двадцать первом веке рана здесь меня прикончит, увы и ах.

Я остановился и оглянулся. Бежать нет смысла, хотя инстинкт самосохранения выполз из подкорки и теперь пытается заставить меня сделать то, что уже бесполезно делать. Страшно, черт возьми, но это, видимо, из-за адреналина... Я знал, на что шел, как знал, что вот как-то так все и закончится... Надо прямо сейчас дать последний бой, пока я еще в состоянии это сделать, вот только как это сделать? Они ведь не бросятся на меня толпой, а просто расстреляют из луков... Нужны какие-то густые заросли, что ли... Или вон то дерево, рядом с которым кусты... Спрятаться там, и...

И тут я увидел что-то блестящее. Маленькое, едва заметное, оно висело на ветке дерева чуть поодаль, раскачиваясь на легком ветерке. Я сделал несколько шагов, чтобы рассмотреть это 'нечто', оно казалось мне очень знакомым, что-то маленькое, серебристое, на... нитке? Нет, это тоже серебристое... Цепочка.

Я подошел еще ближе и внезапно забыл и о погоне, и о ране.

На ветке висел ангелочек.

Маленький серебряный кулончик в виде ангелочка, идентичный тому, который был у Кристинки, он висел на ветке на уровне моих глаз и немного покачивался.

Как?! Как это может быть?! Как кулончик может оказаться тут, в этом месте?! Я несколько раз моргнул, не веря своим глазам.

Ангелочек никуда не пропал.

Я сделал еще несколько шагов. Точно, это он. Тот самый кулон. Или идентичный ему... Какова вероятность, что в этом мире существует точно такой же? Но все намного проще: у Кристинки был с гравировкой на оборотной стороне, так что я сейчас точно узнаю, тот самый или идентичный.

Протягиваю руку, но мои пальцы внезапно смыкаются на воздухе. На ветке ничего нет, словно и не было никогда. Кажется, у меня начались глюки, так что...

Я чуть поворачиваю голову и снова вижу кулончик, он висит, как и висел, только не на этом дереве, а чуть дальше. Снова моргаю: да, он там висит. Что за наваждение?

Иду к нему, протягиваю руку — и все повторяется. На ветке ничего нет, это мираж, иллюзия, глюк моего воображения. Странная реакция на рану в живот, вот если б в голову — то было бы все понятно.

Так, в топку кулончик, его не существует, точнее, он существует, но не здесь. А мне надо какое-то место, чтобы дать бой и хоть кого-то еще забрать с собой.

Я отворачиваюсь от дерева, на котором мне привиделась цепочка с ангелочком, и замечаю, что в сотне шагов лес кончается, там светлая опушка. А за опушкой что-то массивное и темное.

Бреду туда, и чем ближе подхожу, тем лучше вижу, что это — башня. Даже не совсем башня, а маяк, заброшенный и очень старый, который, видимо, приспособили под жилье. Ну да, точно маяк, потому что за ним — обрыв, а вдалеке — море синеет.

Вот, это совсем другой разговор! Вход-то один, и винтовая лестница, надо думать, узкая... на роль моих персональных, одноместных Фермопил — самое то.

Иду к нему.

Преследователи появляются на опушке и с гиканьем бегут за мной, но я опережаю их минуты на две. Ступеньки, позеленевшие от моха, дубовая дверь. Тяну ручку на себя и ныряю во мрак.

Быстрый взгляд вокруг. Башня как башня, первый этаж — прихожая. Ветхий плащ на крючке у двери, туфли с острыми носками, лавочка, сундук, два комода, кладовка и круговые ступени на второй этаж. Еще череп на полу, и все это слегка припало пылью.

Вытираю правую ладонь от крови о штаны, чтобы рукоять меча не скользила. Ну, сволочи, заходите.

Тут я сообразил, что можно немного выгадать, если стать у самой двери сбоку. Только она открывается — удар мечом в проем, это сразу минус один. Привалился плечом к холодному камню, жду, прислушиваясь к звукам снаружи.

Варвары переговариваются своими скрипучими голосами, в их отрывистой речи звучат сомнения и страх. Ну да, понимают ведь, кто ждет их внутри... Быстрее, мать вашу, а то так недолго и кровью истечь, пока они расчухаются... Хотя, может быть, именно это они и задумали...

— Они не войдут, — раздался хриплый голос у меня за спиной.

Я резко обернулся, проигнорировав разлившуюся по телу волну боли, и волосы зашевелились у меня на голове: на ступеньках, ведущих на второй этаж, сидел демон. Я машинально выставил перед собой меч.

— Ты лучше этой штукой передо мною не размахивай, — спокойно сказал демон, ковыряясь в зубах, — если я от страха обделаюсь — ты утонешь.

И тут я заржал в голос. Сюрреализм: за дверью два десятка врагов, передо мною демон, в боку смертельная рана — а я смеюсь.

Демон этот выглядел как демон — красный, с рогами, с порочной физиономией и крючковатым носом — но какой-то был он квелый и доходящий. Метр шестьдесят, килограммов шестьдесят пять, где-то так, из которых пять кило — на рога.

— Не думаю, что в тебе говна больше пяти литров, — сказал я, — мелковат ты.

— Извне — да. Но пространство — интересная штука, если уметь пользоваться. Не поверишь — две недели назад я сожрал вот этих крикливых, что за дверью, где-то с дюжину за раз. Ну как сожрал — проглотил. Собственно, именно потому твои дружки сюда больше не сунутся.

— Прожорливый какой... Так значит, ты сейчас сыт?

— Ну типа того. Хотя ты бы тоже вполне там уместился.

— Так за чем же остановка? — ухмыльнулся я.

— Ты сюда не как вор пришел — а мне хозяин, чтоб он сдох, только ворье есть приказал.

— Хозяин? Колдун, в смысле?

— Ну да.

— Так он же и сдох! — удивился я.

— Я имел в виду — еще раз. Сейчас ему два года, лет через десять снова припрется... А заклятие, что он меня здесь привязал, развеяться не успеет... Слушай, рыцарь, есть идея! Ты меня — я тебя! В смысле, ты меня освободишь, это плевое дело, простой ритуал. А я тебя исцелю.

Я чуть призадумался. Во-первых, я вышел на самоубийственную охоту, будучи готовым к неизбежному финалу. Так что исцеление мне, в общем-то, ни к чему, тем более, что за дверью меня все равно ждут. Да, инстинкт самосохранения беснуется — но решение принято. Хватит с меня влачить то существование, что я влачил. И во-вторых — мало ли какую тварь я освобожу... Джинн — такая штука, его только выпустить легко.

— Не-а, не надейся, — ответил я.

— Просто между прочим, у тебя пробита кишка, а утром ты покушал на славу. Другими словами — помрешь ты без моей помощи.

Я кивнул:

— Знаю, что помру... Постой, а откуда ты знаешь, что пробито и сколько я съел утром?!

Демон задумчиво подпер подбородок кулаком и стал похож на философа-мыслителя.

— Видишь ли, у меня в этом мире есть на одно чувство больше, чем у тебя. Называется оно — знание. То есть ты видишь, что яблоко красное — а я это знаю, не глядя. Так и с твоим кушаньем. Я смотрю на тебя и знаю, что делается у тебя внутри.

— Хм... И что я думаю — тоже знаешь? Как меня зовут?

— Этого не знаю. Над мыслями твоими у меня нет власти, сокрыты они... Так ты точно готов собачьей смертью сдохнуть, но меня не отпустить? Я ведь просто домой хочу, подальше отсюда, из этого гребаного плана бытия.

Вот тут я с ним согласен: мне этот 'план бытия' осточертел вплоть до утраты желания жить. Мне бы тоже домой, но увы: там я мертв.

— Увы — не верю я тебе. Вашему брату верить нельзя. Так что жди своего хозяина и с ним договаривайся.

Демон печально вздохнул:

— Жаль... Ну ладно, давай попробуем такой вариант: я дам тебе чего пожелаешь. Нечеловеческую силу, здоровье, заживление ран в десять секунд, магический дар, мудрость, власть над умами смертных...

— Ты даже над моим умом не властен, шутник, — ухмыльнулся я и тяжело опустился на скамейку.

— Верно, потому что я тут гость на птичьих правах. У меня огромные возможности, но нет права воспользоваться ими. Но если мы заключим сделку — я наделю тебя невероятными возможностями.

— А взамен? Ведь не отпущу все равно, ни за какие коврижки.

— Ну и не надо. Сущую мелочь взамен прошу — твою душу. Да и то не сразу, а только после того, как помрешь. Так что ты совсем ничего не потеряешь.

Ага, совсем ничего. Кроме последующих жизней, ведь я теперь знаю, что смерть — вовсе не конец.

— Извини, не пойдет. Моя душа не продается.

— Тебе жить осталось пару дней, и ты мучиться будешь так, что сам себе срок укоротишь, на меч бросившись, — напомнил демон.

— Знаю. Потому сейчас пойду наружу и как следует подерусь напоследок, чтобы надолго те гады, что выживут, запомнили. Бывай, демон, счастливо оставаться.

— Э, погоди-погоди! — забеспокоился он. — В общем, ладно, у меня есть еще одно предложение. Конечно, тебе платить-то почти нечем, раз душу не продашь, но кое-что мы все-таки можем сделать друг для друга. Я могу повысить твои рефлексы, силу, выносливость и заживление ран, сделаю тебя нечувствительным к боли. Ты станешь величайшим бойцом. О тебе легенды слагать будут.

— А взамен?

— Ну, ты принесешь мне жертву. Человеческую.

Я несколько секунд осмысливал его слова, а затем мой рот помимо моей воли начал растягиваться в зловещую ухмылку.

— А это с радостью! Сделаешь меня великим бойцом — я тебе тех кривоногих уродцев сотнями в жертву приносить буду.

Демон тяжело вздохнул.

— Боюсь, ты превратно понимаешь смысл слова 'пожертвовать'. Пожертвовать можно только свое, не чужое. Смерть твоих врагов — это то, что я тебе даю, ты не можешь, к примеру, расплатиться с булочником за булку путем поедания его булки, понимаешь? Принести в жертву ты можешь только того человека, который тебе дорог. Которого ты не хочешь приносить в жертву. Чья смерть от твоих рук причинит тебе страдания, потому что именно эти страдания и будут мне платой.

— Что-то я не понял! Души этих варваров тебе что, не подходят? Я их тебе тыщи предлагаю.

— Ты не можешь предложить мне чужую душу, потому что над чужой душой нет власти ни у меня, ни тем более у тебя.

По боку снова течет теплое. Не унимается кровотечение, так что пора с разговорами заканчивать.

— Не пойдет. Хреново у тебя с твоим шестым чувством, если порядочного человека от гниды отличить не можешь.

Демон снова вздохнул:

— В том-то и дело, что отличаю. Гниде я бы не предложил эту сделку, потому что человек без совести и сострадания не смог бы заплатить мне, резонно, да? Давай я тебе кое-что объясню, сэр рыцарь. Эта крошечная страна, которую тебя послали защитить, уже захвачена кровожадными, алчными кочевниками, а твое небольшое войско почти полностью героически полегло. И сейчас уже твой родной Эйдельгарт в огне войны. Твой король погиб, ты знаешь это? Твоя столица осаждена, на троне — юная наследница, ни уха ни рыла не смыслящая в сражениях, и потому скоро и столица, и страна, и принцесса станут добычей варваров. Каждый день они убивают только тут, в долине, по десять-двадцать человек. Ну ты и сам знаешь, что случилось с людьми, которые тебя приютили, да? А старосту деревни, где ты только что был, зарезали совсем недавно, не поверили, что он ни при чем. Так учти, что здешний народец смиренный и робкий. А вот в твоем королевстве только за сегодняшнее утро одну деревню сожгли, за неповиновение и сопротивление. Сорок семь человек погибли в огне, включая стариков и детей, от стали их куда больше умерло. За одно утро.

— Откуда ты знаешь?

— Ну как бы башня-то магу принадлежит. На третьем этаже хрустальный шар имеется, он очень увеличивает расстояние, на котором я могу знать. Пойми, сэр рыцарь, что не всегда есть выходы без недостатков. Твой король, отправляя войско, знает, что с войны многие не вернутся. Тысячи не вернутся. Он ими жертвует, пусть и случайным образом — и ничего. Я же прошу у тебя всего одну жертву. Один умирает на костре — ты спасаешь от подобной участи сотни и тысячи.

— Сжечь живьем?! Не пойдет. Я не изверг!

— Сегодня сгорели живьем сорок семь человек. И многих еще сожгут изуверы. Я дам тебе возможность спасти сотни, тысячи невинных жизней. Цена — всего одна жизнь. От тебя не требуется быть извергом, чтобы купить много жизней за одну — нужна лишь решительность и сила духа. Любое оправдание — жалкая попытка назвать свою трусость благородством. Ты можешь говорить что угодно, но чего стоят тысячи слов, когда важна лишь крепость руки? Откажешься — будешь жить с осознанием своей никчемности и виной за многие жизни, которые ты мог выкупить за одну, но оказался слабаком для этого.

Демон не знает, что мне, на самом деле, забить болт на Эйдельгарт, погибшего короля и пацанку-принцессу. Мне нет до них дела, пусть выкручиваются сами, как могут. Но вот люди... То, что творят приблудные варвары, слишком сильно напоминает мне одну историю из моего собственного мира. Жители долины — туповатые, примитивные и убогие, но это все же порядочный, добрый и трудолюбивый народ. Я собирался ради них убить столько мразей, сколько смогу, и теперь, когда внезапно могу получить демонические силы и убить много больше... Демон, гад, прав: отказаться — значит струсить, когда такого права у меня нет. Я не могу уйти за грань жизни, бросив их на произвол кривоногих сволочей, словно это никак меня не касается...

— И каким же образом я стану героем, демон? Злодеем я стану.

— Ха! А ты думал, героизм нужен, чтобы, будучи нечеловечески могучим воином, крошить мелких убогих варваров? Странные у тебя понятия о героизме. Герой — не тот, кто побеждает врагов играючи. Чтобы спасти множество невинных, тебе придется победить не полчища варваров и не вождя Мадунгу, а самого себя. Героический подвиг — он всегда через страдания и усилия, через слезы, пот и кровь, в противном случае это уже развлечение.

Я несколько секунд смотрел демону в глаза, такие похожие на человеческие, но вместе с тем такие чуждые.

— Уговорил. И как мы заключим эту сделку? Где кровью подписывать?

— А не надо ничего подписывать. Мы с тобой договоримся, ударим по рукам, ты получишь свое и у тебя будет один месяц на то, чтобы отдать мне мое. Если нет — неустойкой станет твоя душа.

— Не годится.

— Как скажешь, желаю тебе тогда удачи в бою. На сделку без обеспечения я не согласен, иначе что помешает тебе обмануть меня?

Да, теперь он меня поймал на крючок. Я уже сделал над собой моральное усилие, принял его условия — что ж, остается только идти до конца.

— Ты сам-то что предложишь в залог честности?

Он пожал плечами:

— А тебе-то что? Ты свое получишь прямо здесь и сейчас, именно это и придаст силу нашему договору.

Я несколько раз моргнул: что-то голова кружится. Надо бы поспешить.

— Ну допустим. Мы сейчас договоримся, что и как, и какие гарантии, что мы будем исполнять свою часть как уговорено?

— Пастырь наша с тобой гарантия, — ответил демон.