Хроники Валькирий. С именем ночи (черновик)

— Медок, не надо. Я все понимаю. Вот только не уверена что ваша наука пойдет ей впрок. Роксана наверняка знала к кому идет, она же не полная идиотка. Значит, сделала это намеренно и ожидая чего-то. И глупость трудно простить женщине в ее положении, но осмысленность в данном случае куда тяжелее. Так что не надо принимать удар на себя и пытаться защитить свою дочь, барон. Это не спасет ее и не возвысит в моих глазах, только себя испачкаешь.

— Она моё дитя, и я буду защищать ее до последнего, — грустно улыбнулся мужчина. Благодаря своему уму, ему было тяжело не видеть пороков Роксаны, но он всячески старался оправдывать ее, как и полагалось отцу.

— Каждый уважающий себя мужчина, должен прежде всего защитить свое потомство. В том числе и от них самих, — внес свою лепту Гийом, до этого не желавший вмешиваться в разговор.

Мужчины встретились взглядами, прекрасно понимая друг друга.

— Именно поэтому ты поспешил выдать ее замуж? — чуть склонила голову к плечу Нюкта, разрушая неуютную тишину. — Так что даже толком не проверили личность будущего зятя.

Поняв, что эти двое знают, или по крайней мере догадываются о куда большем, чем он надеялся, Медок сдался.

— Я хочу нормальных внуков и наследника моего титула и земель, а не диких волчат. Арлан мне как сын, которого никогда не было, но я не могу так рисковать своими потомками.

Нюкта кивнула. Доводы и предпочтения барона были весьма понятны, как и то, что даже зная о странном происхождении своего приемного сына, он не спешил раскрывать и раскрываться. Подробности же валькирию не интересовали. Она и так увязла во всех этих семейных связях и прочих нитях связи, в то время как ей надо не распутывать эти клубки, а добраться до погани внутри него.

— Нюкта, — позвал ее барон, а когда дождался прямого острого взгляда, продолжил, — он действительно не плохой. Когда Мари призналась, я испугался, но потом стал присматриваться и... за все это время он не сделал ничего предосудительного. Могу за это ручаться.

— Приму это к сведенью.

Когда барон ушел, за расспросы взялся Гийом, видно желая утомить валькирию еще больше.

— Так что ты решила?

— У нас нет другого выхода. Вплетай красные ленты.

Время после ранения валькирии стало для этих земель самым спокойным, за последние несколько ценс. Простые люди были склонны кидаться из крайности в крайность, то считая такое поведение тварей — благом, то шепчась о подозрительном затишье. Так же они не могли прийти к единой версии, что же повлекло такую перемену. Жрец гнет свою линию, простолюдины перебирают самые невероятные, рыцари, наслушавшись речей тех, кто был в тот день в лесу, убеждены, что валькирии, баронессе и им пришлось столкнуться с чем-то ужасным. Сам же Арлан многозначительно молчал, не желая рассказывать каким чудом ему удалось найти в продрогшем от слякоти лесу, едва живую Нюкту.

И им не надо знать, насколько они правы.

Воспользовавшись первой удобной возможностью, Арлан оставил отряд защитников и свернул на одну из троп, ведущих в небольшой лесок, заметно прореженный лесорубами за последнее время. Скрываться от посторонних взглядов ему было противно еще и потому, что никакие "как будто" не могут быть оправданием — он скрывался зверем, мерзкой тварью, ищущей уединения и места подальше от человеческих глаз. Но и по-другому он не мог, только так, наедине с самим собой и тем гложущим изнутри ощущением, Арлан мог принять своё проклятье и дар существования.

Разбавленная кровь в его венах брала своё и оборот проходил куда сложнее чем у обычных схаалов, благо заранее зная, что ему сегодня предстоит, мужчина не стал усердствовать с броней, которую в данный момент спешно снимал со своего тела. Нечисть не любит металл хотя бы из-за невозможности оставить его при себе в обеих ипостасях. А вот стеганка, рубашка и штаны остались при нем и вернутся как только он пожелает стать человеком. Мгновение боли ознаменовало переход, который так не хотелось делать.

Мир вокруг Арлана поменялся, заметно теряя в цвете, но при этом приобретая новую меру, делая предметы, ранее казавшимися плоскими и незначительными — многогранными и очень явными. Он видел, как с дерева медленно скатывается липкая, пахучая смола, оставляя в вечности серокрылого мотылька, обманутого приближающимися сумерками, он чувствовал вибрацию этой самой "плачущей" сосны, которую пробивал в поисках пропитания серый невзрачный птах. Он слышал биение его маленького сердечка. Эти ощущение разом обрушились на разум, затопив его своей мощью и сладостью, отдавая на поживу первозданной дикости. Вот только зверь оказался готов к подобному, оставляя свое сознание на плаву и не сдавшись.

Тело чуть качнулось вперед, а затем оборотень сорвался в быстрый бег, в данный момент у него не было времени на долгие разминки и попытки "перебеситься".

А зверь из кузнеца действительно вышел крупным, как и заметила в прошлый раз валькирия. Мышцы бугрились под гладкой шерстью лап, перекатывались на сильных задних ляжках и мощной груди. Еще совсем небольшие костяные наросты ритмично двигались в такт сокращению большого тела, так легко и ловко двигающегося по лесной подстилке.

Темп снизился, только когда оборотень почуял близость цели, к которой до этого шел по весьма определенным меткам, непонятным ни для кого другого кроме них двоих. Обратное превращение заняло всего один вздох и на поляну, выбранную вожаком стаи, он вышел на двух ногах.

Осмотрев своего внука с ног до головы, схаал дернул усами.

— Смотри-ка, вроде целый. Или в штанах не видно, чего твоя шлюха оторвать смогла?

Даже в звериной ипостаси его голос звучал издевательски, хотя вожак и не собирался задевать Арлана подобными словами, наоборот, был довольно сдержан для такой развратной твари. По отношению к своему потомку он вообще был излишне снисходителен, что наталкивало на весьма определенные мысли.

— Я звал тебя обсуждать не содержимое моих штанов.

— Не задирай уши, Арлан, ты не в той ситуации.

Темный зверь потянулся, превращаясь в высокого, широкоплечего мужчину. В человеческом виде он нисколько не уступал в росте Арлану, но во всем его сильном теле чувствовалась мощь, еще недоступная молодости. Черные волосы с легкой проседью лежали поверх меха накидки, подчеркивая суровость лица, привлекательного своей властностью и каким-то животным магнетизмом. Из-под нависающих густых бровей смотрели карие глаза, в которых никогда не отражалась жалость или нежность. Даже таким — Каххар был непобедимым и жестоким владыкой, когда-то объединивший под своими лапами несколько стай и сделав их самок своими.

— Так зачем ты вытащил меня? Если бы мне не было так это интересно, я бы вряд ли ответил на столь бездарно исполненный вызов. Все равно, что цепная шавка воешь, — презрительно сморщился вожак. — То даже слушать не хочешь, то сам морду к земле гнешь.

— Ничего гнуть перед тобой я не собираюсь, — повел носом светловолосый, опираясь спиной на широкий древесный ствол. — Пусть суки твои и гнуться и ложатся.

— Норова и силы у тебя, Арлан, хоть завались, а вот хитрости и опыта маловато. Молодой еще. Надо знать, когда с подобострастием глядеть, а когда и в глотку цепляться. По-другому в стае долго не проживешь.

— Я не из твоей стаи.

— То-то и оно.

Каххар сложил руки на груди, готовясь к долгому разговору.

Впрочем, идя сюда он и не ожидал ничего другого. Молодой оборотень был излишне горяч и горделив, чтобы выслушать его еще при первом знакомстве. Да и вырос он среди людей, а у них все же другие понятия и стаи, и щенок наверняка считал себя вправе обидеться на того, кто дал ему жизнь. С одной стороны парня лишили некой безопасности, что гарантирована всем детям схаалов, заставив с младых когтей бороться за само свое существование, с другой стороны именно это дало ему такую силу и возможность обуздать свои инстинкты. Да и не стоило забывать — только благодаря тому, что Каххар старался больше не встречаться и даже не интересоваться судьбой понесших от него женщин, Арлан вообще до сих пор жив. Но светловолосого это не интересовало, слишком долго он прожил с людьми.

Если он сумеет принять и сохранить то, что предлагают взять, из него выйдет хороший воин, которого еще можно воспитать.

— На данный момент ты единственный мой потомок, который мало того что успел достаточно окрепнуть, чтобы занять достойное место в стае, так еще и выросший вдали от нашей внутренней грызни. Не перебивай меня, — приподнял он руку, когда Арлан хотел что-то сказать. — Я буду говорить один раз, специально для такого недоросля как ты, у которого тело окрепло, а ум как у щенка. Стая существует уже несколько столетий, больше, чем схаал только может пожелать жить. За это время она разделилась на три группы, которые все так же подчиняются мне, но при этом имеют своего вожака. На данный момент одна из стай, даже с учетом всего происходящего здесь, достаточно выросла, чтобы разъединиться. Вот только сыновьям старого вожака я не доверяю. Эти блохастые выкормыши болонок что-то задумали и, судя по всему, собираются забрать власть не только у своего отца и новой стаи, но и метят моё место. А теперь переходим к тому, что касается тебя. Как мой сын, ты имеешь право вмешаться и потребовать стаю для себя. Нашим женщинам ты уже приглянулся, они любят грубую силу и легко признают за тобой право хватать их за холку.

— Чувствую себя байщиком, на которого вдруг свалилось огромное наследство, — сыронизировал Арлан, ведь все знали, что для свободных странников нет ничего дороже дороги, хоть девкой их держи, хоть деньгами. — Вот только мне все равно не понятно, чего ты обо мне-то вспомнил?

— С того, что на данный момент, ты мой единственный сын. Мои дети вообще редко доживают до возраста, когда могут представлять из себя хоть что-нибудь стоящее. В няньках я у них ходить не собираюсь, своя шкура мне ценнее, вот и приходится постоянно от баб этих бешеных скрываться. А желающих убрать сосунков всегда найдется. О тебе же никто не знал кроме меня. Только это было залогом твоей жизни. Единственный более чем из трети ценсы щенков. Ты сумел выжить в мире людей и хотя бы поэтому стоило присмотреться к тебе, — сказал вожак, и тут же подтвердил свои слова, окинув Арлана долгим взглядом, благо было на что посмотреть и пожалуй даже возгордиться. Перед ним стол мужчина с привлекательными чертами лица, что несомненно понравится любой самке, фигуру сына отличали высокий рост, развитые мышцы и крепкое сложение, делая того очень похожим на отца — самого крупного самца в стае. — В ситуации, когда выбирать не из чего, приходится принимать крайние меры. Ты же меня даже выслушать не захотел, так что в происходящем на этих землях только твоя вина.

Ноздри Арлана начали раздуваться, вот только он и сам знал, что гнев вызван справедливыми словами и ничего противопоставить он им не может. Это его малодушие и страх перед таким пугающим, большим и вольным миром заставили светловолосого рыцаря вернуться в замок приемного отца, это глупые надежды соблазнили его пренебречь здоровыми опасениями и отодвинуть планы о поездке через Схарию в незнакомые земли Лассарии, где на чужом континенте он собирался найти убежище от прошлого. Вот только Арлан остался, теша себя оправданиями, уверяя, что он должен проследить за Винсентом, в руки которого отдавать баронство и Роксану, по его мнению, было уж никак нельзя. В результате же... разоренные земли, догнавшее его прошлое, рушащиеся будущее.

И валькирия. Чернокудрая Царица Ночь, прохладная, немного безумная, такая загадочная и манящая. Женщина, во тьме которой он смог разглядеть реальны очертания предметов и дел, внесшая какую-то странную ясность в чувства и сам мир Арлана. Платить ей за это неблагодарностью было бы слишком низко даже для его схаальской натуры.

— Я тебе ничем не обязан, и не собираюсь делать то, что ты хочешь. Да, ты дал мне жизнь, но сохранила ее моя мать и я сам. Так что в ваших играх за власть грызитесь сами.

— У тебя нет выбора, Арлан. Пока стая верила, что на этих землях мы лишь развлекаемся перед тем как разойтись на две части, твоя жизнь принадлежала тебе. Пока ты упрямился, Теорин и Сайю поняли к чему идет дело и кто ты такой. И всё из-за какой-то проклятой девки. Теперь у тебя одна дорога — сразиться с братьями за свою жизнь... ну и властью над стаей. Я же здесь тебе больше не помощник. Или ты займешь своё место, или они разорвут тебя, а потом и город разорят.

— Они же твои подданные.

— Ты сам выбрал свой путь. Если они распотрошат тебя, как куренка, я придумаю что-то еще, могу лишь обещать, что братьям не жить, раз они пошли против меня. Но всё должно быть по правилам.

— А ты, как понимаю, постоишь в стороночке, — с насмешкой предположил молодой оборотень. И пусть у него уже поджилки дрожали от грядущих неприятностей, но особого доверия и расположения к новообретенному отцу он не испытывал.

— Я не могу диктовать сукам, под кем им ходить. Таковы наши устои — избранным сукам послушна вся стая, они же принадлежат мне. Эта принадлежность не обсуждается, — категорично заявил Каххар и, судя по лицу, действительно спорить в этом вопросе рискованно. — Наместник подчиняется избранным сукам, во всяком случае, они имеют на него давление. Он тот — кому дают власть они.

— Вассал вассала не мой вассал, старая схема, — кивнул Арлан.

— Не я выбираю наместника, а мои суки. Это их холки он будет закусывать. Сейчас же они просто должны получить... альтернативу, которой раньше для несогласных просто не было. Если же ты сумеешь не только победить, но и удержать власть, то сможешь заставить стаю уйти с этих земель, на прощанье даже поправив заборчики. Это я уже не говорю о жизни валькирии. Ты ведь из-за нее пришел, — утвердительно произнес Каххар. — Не буду рассказывать, какую глупость ты совершаешь, связавшись с этой женщиной, сам должен понимать. Лучше дам один совет — трахать ее можешь сколько угодно, но вот в одной постели лучше не спи, а то однажды можешь не проснутся.

— Приму к сведенью. — И тут же, наконец собравшись с силами и мыслями, Арлан произнес: — Мне нужно не менее ценсы спокойных дней.

Вожак приподнял брови, но не удивился подобному заявлению.

— Ставишь условия? Ну что ж, я посмотрю, что могу сделать. Но так же с оговоркой — ты придешь как только я позову.

Арлан кивнул.

По его мнению, разговор был окончен, да и Каххар похоже не собирался открывать свои тайны, предпочитая наблюдать за сыном, делая какие-то свои выводы и строя новые планы. Это было заметно в темных глазах оборотня, рассматривающих вставшего напротив него зверя. При более близком знакомстве старый схаал оказался не таким уж и жестоким и бесчувственным, как ранее считал Арлан, и теперь он даже мог понять, чем именно этот мужчина так привлек его утонченную и весьма разумную мать, до последнего своего вздоха любившую коварного соблазнителя, обрекшего ее на изгнание, бедность и страдания. И все же, даже не смотря на зарождающуюся симпатию, этому странному существу не стоило верить.

— Подожди, — поднял руку Каххар. — Последнее — если ты получишь медальон валькирии, это может гарантировать ей некую безопасность от наших сородичей. Правда только в том случае, если тебе удастся победить.