Алхимик сел, поправил бумаги на столе и крутанул старинный глобус.
— Может, вызовешь меня в управление Ночной стражи? — ехидно бросил он.
Вокруг глаз уже собралась смешливая сеточка.
— Наденешь на меня антимагические наручи и протащищь по самым оживленным улицам, — Габриэль мечтательно зажмурился. — А я буду стенать и кричать, что ни в чем не виноват. Представляешь, какие слухи пойдут?
Я упорно молчал, не поддаваясь на провакацию, Габ всегда был склонен к театральности, только повторил вопрос:
— Ты расскажешь про инцидент в лаборатории?
— Неужели проблемы моего брата вдруг стали такими важными? Что же, если мелкие неприятности Ремицев вышли за стены башни, пусть превращаются в достояние всего Кипеллена, — он задумчиво поскреб ногтем нос. — Ты же знаешь Гжеся, он только строит из себя, а на деле... Перед напором напыщенного мерзавца он отступил, а Пшкевич прихватил несколько настоев и обещал ему руки на задницу пересадить, если будет болтать.
— Какие?
— Настой человека-корня и...
— Оленьего рога, — закончил я вместо него.
— С усиляющими добавками, — кивнул Габриэль. — Как ты узнал?
А меня интересовало, как узнал Пшкевич? И зачем ему понадобился трактат? Если это он прикончил несчастного старика, не представляю, что с ним сделаю. Пусть градоначальник с капитаном встают в очередь.
Зато моя догадка заинтересовала декана, он, даже подался вперёд, склонившись над столом.
— Тайна следствия, — фыркнул я.
Мне всё же удалось подцепить его на крючок, осталось 'подсечь и вытащить'.
— Но если будешь подробно отвечать на все мои вопросы, то я могу сделать исключение.
Он задумался, продолжая скребсти нос.
— Не знаю, стоит ли оно того... ну... давай попробуем.
— Во время бала, уехав от ворот усадьбы Мнишека, куда ты отправился?
Габриэль озабоченно нахмурил лоб.
— Дышать воздухом. Очень полезно перед сном. Настраивает на правильный лад и призывает спокойные сновидения. Вот, я и катался вдоль Чистинки, пока не заметил книжную лавку. Вспомнил твою печальную историю про девицу-художницу и решил переговорить со стариком о её благонадежности. Из первых уст узнать достойна ли эта панна моего славного друга.
— Издеваешься?
Я заерзал в кресле и с трудом заставил себя сидеть смирно.
— Нисколько. Ты мой друг, и я искренне за тебя переживаю, — он протянул руку, собираясь похлопать меня по плечу, но не дотянулся. — Старик был не в настроении. Даже на порог меня не пустил. Ворчал что ваши отношения не мое дело, и нечего всяким двинутым припоям портить девчонке жизнь...
— Что?
— А что?
Я встал.
— Пан Франц никогда бы так не сказал.
— Перестань, — отмахнулся Габриэль. — Он у тебя прямо святой!
— Он мертв, пень ты бесчувственный! И он был моим другом, — разозлился я.
— Мы все когда-нибудь умрём, — отрезал алхимик.
Я только головой покачал.
— Иногда мне кажется, что ты пропитался своими проклятыми ядами и совсем ничего не чувствуешь. Его убили прошлой ночью.
— Отравили?
— Нет!
— Тогда ты можешь быть точно уверен, что это не я, — Габриэль передвинулся поглубже в кресло, подставив руки под подбородок. — Хочешь ещё что-нибудь спросить?
Я покачал головой.
— Тогда поведай мне тайну следствия, как обещал.
— В другой раз.
Я двинулся к двери. Порой он совершенно невыносим.
— Не стоит, — долетело из-за спины. — Настои применили на месте преступления. Скорее всего в лавке Врочека, он же там и жил?
Я не ответил, уже начав спускаться по лестнице. Как можно быть таким бессердечным? Иногда начинает казаться, что даже моя смерть не произведёт на него впечатления. Что, узнав о ней, он пожмёт плечами и невозмутимо продолжит чистить зубы. Габ живёт по каким-то собственным законам морали и принципам, да так, будто бы все остальные неправы, а он один знает истину. Может быть, его слова и ложь, но все ниточки снова видут к Пшкевичу. Надеюсь, что Цвях, этот неудачливый убийца Кузьки Куцевича, прольёт свет на его причастность.
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Завершив возню с лестницей, я рухнула на кровать, не раздеваясь, и мгновенно уснула. Пробрался в мои сны кошмар или нет, я так и не поняла. Проснулась от того, что хозяйка настойчиво трясла меня за плечо.
— А? Что? — я с трудом разлепила глаза, пытаясь понять на каком я свете, и не чудище ли из сна ухватило меня за руку.
Пани Флося отступать не собиралась, твердо вознамерившись выдернуть вашу покорную слугу из мира грез.
— Алана, к тебе из Ночной стражи пришли, за пана Врочека спрашивают.
— А... — я с трудом села. — да-а, сейчас спущусь... — я с силой помассировала затекшее лицо, чтобы растормошить не желавший просыпаться организм.
Немного приведя себя впорядок, спустилась вниз, застав в кухне двоих стражников, в одном из которых опознала того, что мы видели у лавки.
— День добрый панна, сержант Бырь, — кивнул он. — Панна следовательница побеседовать с вами хочет, вот просила в участок доставить.
Я наградила Быря хмурым взглядом, сдержав при себе то, что панна следовательница и сама могла бы зайти, а не отправлять ко мне домой пару конвоиров. Уж больно это смахивало на арест.
— Панна следовательница срочно желает меня видеть? — мрачно поинтересовалась я, больше всего мечтая забраться в горячую ванну и вернуться обратно в постель. — Ночка у меня выдалась та ещё, ни сна, ни отдыха...
— Да уж, — неприятно хохотнул второй стражник, помоложе, — с паном магистром поди не поспишь. Видно, всю ночь утешал...
Пани Флося ахнула, а я задохнулась от негодования, да как он вообще смеет?!
Бырь отвесил ему увесистый подзатыльник.
— Ты это, паря, думай, чего говоришь и про кого! — рыкнул он на напарника. — Простите, панна, молодое, дурное, а все туда же... А панна Бряк срочно просила явиться. Уж почему, тут мне сказать не изволили.
Леший с вами, я нехотя полезла в притаившийся в прихожей гардероб, выискивая там хоть что-то на замену изгвазданной в крови шали. Вытянула старенький кунтуш, ещё школьных времен и набросила на плечи.
— Идемте, что ли? — неуверенно обратилась я к Бырю, делая заметку на будущее, выяснить, кто его напарник и припомнить ему мерзкое обхождение.
Я человек не злопамятный, но память у меня хорошая, да и трепать своё доброе имя недалеким идиотам, позволять нельзя. Попращавшись с пани Флосей, которая смотрела на меня с укоризной и всё причитала о нынешних нравах, я уверенно толкнула дверь на улицу. Слава Четырем Пресветлым, у стражников была повозка. Ну хоть не буду идти по улицам под конвоем.
Доехали мы быстро и, поднявшись по ступеням в управление Ночной стражи, сразу окунулись в деловитую суету: стражники, следователи и простые служки сновали туда-сюда, не разбирая дороги. Не иначе какая-то проверка в преддверии выборов градоправителя. Бырь сопроводил меня в самый дальний кабинет. Что ж, не допросная, уже хорошо.
Здоровая полутроллиха в ярко-сиреневой блузе с обильными рюшами на груди, отчего казалась на два размера больше, сидела за столом, опустив выдающийся нос в кипу каких-то бумаг. Но стоило мне опуститься напротив, как бесцветные глазки-буравчики уставились на вашу покорную слугу, стремясь просверлить дыру.
— Идите, сержант, — проскрипела следовательница, не сводя с меня пристального взгляда.
Бырь козырнул и исчез за дверью, оставив меня наедине с сиреневой дамой.
— Люсинда Бряк, старший следователь Ночной стражи Кипеллена, — словно нехотя представилась она. — Какие отношения вас связывали с покойным Францем Врочеком, панна де Керси?
— Дружественно-партнерские. Я на него работала...
— И как?
— Что как?
— Ни конфликтов, ни разногласий, ни прочих трений?
— Нет... — я озадачено смотрела на панну Бряк, к чему она клонит?
— И зарплата вас устраивала?
— Вполне, а что...
— То есть вы утверждаете, что не убивали пана Врочека с целью получения выгоды?! — полутроллиха подалась вперед, хищно прищурив один глаз.
Богини Пресветлые, что она несет?! Какого лешего!
— Вы в своем уме? — воскликнула я, — Какая выгода? Я работала в книжной лавке, а теперь лишилась всего, потеряв в лице Врочека не только работодателя, но друга и наставника!
— Иными словами вы утверждаете, что не убивали покойного с целью поскорее завладеть положенным вам наследством?
— Я не убивала Франца Врочека! Наоборот пыталась спасти его!
— Хотите сказать, что не знали о наследстве? — Люсинда неспешно перелистывала подшитые в папку бумаги и скрипела длинным белым пером, выводя аккуратные буквы.
Точно, издевается!
— Да каком наследстве? — не выдержала я.
— Имейте ввиду, я всё записываю. Ваши показания будут подшиты в дело. Итак, вы не знали, что покойный Врочек перед смертью составил завещание по которому его торговое дело, а также дом в котором располагается лавка, перейдут в собственность Аланы де Керси.
Я глупо захлопала глазами, пытаясь понять, чего хочет от меня следовательница.
— Вы что-то путаете, Врочек не составлял такого завещания... я бы знала.
— Ну почему же? В поисках родственников погибшего я обратилась в Торговый реестр, где мне любезно предоставили все документы, в которых значилось, что пан Франц Врочек бездетный вдовец, не имея кровных родственников завещает свое имущество деловому партнеру, совладетелю лавки, младшему книгопродавцу Алане Де Керси.
— Стойте! Я не была партнером Врочека. Младшим книгопродавцем — да, не совладельцем. Прав у меня было не больше чем у любого наемного служащего! — я почти сорвалась на крик, не понимая, зачем следовательница напридумывала все эти глупости.
Вместо ответа Люсинда медленно выложила передо мной несколько плотных листов гербовой бумаги, широким жестом предложив ознакомиться. Трясущимися руками я взяла первый лист о введени меня в права совладения. Потом договор о равном партнерстве, и третий, завещание по которому Врочек всё оставлял мне. Я уставилась на дату — четыре дня назад. Именно тогда Франц внезапно сорвался в Зодчек к капитану Эдрику, а потом полдня пропадал неизвестно где. Теперь понятно чем он занимался. В свидетелях значились мой учитель — магистр Никол Полянский и Эдрик Брилов. В бумагах о партнерстве и совладении напротив моего имени было пусто. Видно Франц хотел на днях показать их мне, но не успел, свою подпись я так и не поставила.
— Никогда до сего дня не видела этих документов, — пролепетала я. — Клянусь, я ничего не знала об этом!
— И ни вы, ни ваш подельник Румпельстилтскин Грюк не убивали старика?
Она точно издевается. Причем здесь Румпель. Я покачала головой.
— Что вы делали вдвоем поздним вечером вчера у лавки Врочека?!
— Мне нужен был совет, — чуть не плача простонала я, — у меня сейчас очень сложный заказ, Франц был наставником...
— В одиннадцатом часу ночи?
— Дело не терпело отлагательств, а пан Грюк просто меня сопровождал. Да нас видели два десятка человек в 'Под мостом'! И ещё столько же на улице, когда мы наткнулись на Врочека.
Полутроллиха продолжала буравить меня взглядом.
— Ладно, будем считать, что я вам пока поверила, — проворчала она. — Можете идти. Бумаги получите по завершении следствия. Когда прозектор позволит забрать тело для похорон, вам сообщат.
Я поднялась, и словно сомнамбула вышла в коридор. Едва не столкнувшись с подпиравшим стену Румпелем.
— О, и тебя сюда притащили! — мрачно хмыкнул он. — Что, затирали небось, зачем Врочека убила?
— Ты-то откуда знаешь? — хмуро буркнула я.
— Да мне эта панна Бряк два часа рассказывала, почему я должен был грохнуть старика. Уж и так и эдак подкатывала, а я ни в какую. Нет, говорю, не трогал я Франца, — раздраженно повел плечами тролль. — Всё тебя мне в подельники записать пыталась. Вот и помогай после этого страже, — Румпель в сердцах плюнул на грязный пол. — Идем, что ли? Провожу до дома.
Я согласно кивнула, раздумывая, что мне нынче делать. Вильк приказал лишний раз не высовываться и доделывать трактат. Но для того, что я задумала понадобятся книги по ненавистной начертательной магии, которых у меня не было... Зато они стояли в лавке у Врочека.
— Идем, — согласилась я, — только не домой, проведешь меня в лавку.
— Аля, ты часом головой не тронулась, — вкрадчиво спросил Румпель, — или этот проклятый Вильк на тебя так влияет?! Там охрана на каждом входе!
Я лишь отмахнулась. Знаем мы эту охрану, проходили уже. Без начертательной магии с трактатом Мартина Горица мне не справиться. После ухода Бальтазара я долго изучала трактат. Его составлял безумный гений, будто знающий всё на свете. Поэтому и мне стоило подновить свои знания. Если не добуду книги, тварь из картины убъет кого-нибудь еще. А я не смогу помочь Вильку избавиться от проклятия. О том, что, если мои расчеты окажутся неверны, меня сожрет собственный кошмар, я старалась не думать.
