— Крепкий сон надежнее любого чулана, — объяснил я, и тролль кивнул.
— Но я всё равно глаз с неё не спущу.
— Это уж точно, — согласился я, вытаскивая колбу из её кармана. — Вообще от неё не отходи. Еще увидимся!
Румпель махнул рукой на прощанье, и я вышел из таверны, находу застёгивая редингот. Время до закрытия музея у меня еще было. Прежде чем бросаться в логово врага стоило вытащить оттуда Марека.
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
Вильк, чмопсель неблагодарный! Я слишком поздно распознала сонные чары и от оплеухи мага спасло только то, что все тело сделалось ватным, а руки повисли, как вареные макаронины. Перед глазами поплыло. Румпель — друг называется — спелся с чародеем. Ну ничего, я тебе это ещё припомню, предатель! Колдовской сон черными крыльями укутал меня и, повертев среди бессвязных обрывков мутных грез, выкинул на серые улицы Кипеллена-призрака. Я стояла у необъятной реки... или не реки?
Пёсий мост тянулся над провалом в черную бездну. Вместо домов над мёртвой улицей нависали сиротливые развалины со слепыми провалами окон. Ни одного светлого пятна. Ни одного теплого огонька. Лютый холод. Тьма. И ужас. Кипеллен превратился в город-призрак. Я замерла около таверны Румпеля, бросилась было обратно, но дверь не открывалась. Не вздрагивала под ударами, будто превратилась в камень. Да и внутри словно никогда не существовало темплого уютного зала, а тролль ни разу в жизни не варил свой знаменитый глинтвейн.
Спина покрылась липкими мурашками. Что-то подобное, наверное чувствовал Мартин Гориц, отправляясь в свои путешествия через кошмары к Полуночной бездне. Сотрясаясь всем телом, я сделала несколько шагов. Гладкая, но не твердая, а ватная, проминающаяся мостовая, не разносила эхо. Звуки тонули в напряженной, звенящей тишине. Утроенная сила тяжести придавливала к земле и сопротивлялась каждому движению.
Когда я добралась до середины моста, то так устала, что обессиленно привалилась к парапету. С ужасом взглянула во тьму, затопившую берега Чистинки, но не смогла даже отпрянуть. Черное болото заменившее реку, притягивало и манило вечным покоем. Оно обещало, что все обиды останутся в прошлом. Что ни один Вильк больше никогда не обидит и не предаст. Не бросит в жутком подобии города, ставшего родным и любимым.
Я чуть подалась вперёд. Достаточно перекинуть ногу, наклониться, качнуться и полететь с моста. Тогда все проблемы исчезнут и начнётся совершенно другая... Жизнь?
Я дернулась. Нет! Да что же это такое творится? У меня же всё хорошо. Мои работы оценила сама Джульетта Скворцонни, я избавилась от кошмара, почти наладила отношения с Бальтазаром. Откуда такая безысходность?
Тёмные волны внизу качнулись. Призывая забыть обо всём и прыгнуть в их успокоительные объятия. Ага, сейчас! Только новое платье надену, чтобы не стыдно было перед Пресветлыми богинями предстать.
Не зря я штудировала трактат Мартина Горица. Он забрался в сновидения так глубоко, что видимо заблудился в них окончательно. Не стоит повторять его ошибок. Для меня это не выход! Вода, если бы не такая чёрная и жуткая, могла бы смыть всё плохое и пробудить от навеянных сновидений. Как бы её очистить? Я огляделась. Беспросветная стена города-призрака не давала даже намеков. Серый Кипеллен говорил только одно: 'Сдайся!'.
Я вцепилась в парапет, подавив стон, и старый камень закрошился под пальцами. Куски посыпались на мостовую. Я подобрала один, задержала дыхание и бросила в черную муть. Ни звука, ни всплеска, ничего. Но когда камень провалился в черную воду, вглубине на мгновение блеснул просвет. Тусклый и невзрачный, но дающий хоть какую-то надежду.
Я опустилась на колени возле парпета. Соберу всё что смогу найти.
Из записок Бальтазара Вилька мага-припоя Ночной стражи
Чтобы не привлекать лишнее внимание, возле музейного дома всегда крутилось много зевак, а после происшествия со смешливицей их количество выросло как минимум вдвое, я прошёл в мастерскую. У неё был отдельный вход, и я не рисковал встретиться с Пшкевичем раньше времени. За неимением других начальников пришлось договариваться со старшим реставратором.
Пан Пшысь щурился и мотал головой.
— Вы с ума сошли? — в очередной раз охнул он. — Я не могу эвакуировать всех работников музея. Это невозможно!
— Тогда если хоть один из них погибнет...
— Погибнет? — ошарашенно повторил Пшысь.
— Вы думаете шутки тут с вами шучу? — зашипел я. — Не выполните всех требований пойдёте под суд, как соучастник. Развели тут!
Старший реставратор побледнел.
— Чтоб к закрытию тут не было ни одной живой души, — рявкнул я. — Особенно капрала Марека Бродски, который прячется в подсобке возле реставраторской.
Он подскочил из-за стола и часто моргая, выбежал из мастерской. Я прошёл к окну и приоткрыв форточку, раскурил трубку. Отсюда открывался прекрасный обзор главного входа. Успею увидеть всех покидающих музей до последнего человека.
Я старался сосредоточиться на будущем поединке, просчитать все возможные ходы Пшкевича, выстроить защиту и ответные атаки, но мысли постоянно возвращались к Алане. Как бы она снова чего-нибудь не учудила. С её талантом встревать в неприятности на пустом месте и мастерством живописца, она даже из зачарованного сна может устроить кавардак. Я старался убедить себя, что ничего страшного не произойдёт, но в итоге запретил себе думать о чём-либо кроме предстоящего боя.
Пока толпа на ступенях музея сошла на нет, я покончил с четырьмя трубками и перебрал десяток тактик магического боя. Моего капрала тоже вывели вон, он хоть и пытался не привлекать к себе внимания, но всё норовил вернуться обратно. Я усмехнулся. Похвальное рвение.
Теперь и мне пора идти, а то уже от табака в носу першит. Да и перед смертью, как известно не надышешься. Я прошёл в музей через мастерскую. Главный вход, как и было приказано, заперли снаружи, и если Пшысь хорошо выполнил свои обязанности, во всём огромном здании не осталось ни одного обычного человека, только один из самых опасных боевых магов Кипеллена и жуткая тварь из кошмара Мартина Горица.
По безлюдным залам шарахались длинные тени. В проёмах тоскливо подвывали сквозняки, но я нигде не задерживался, точно зная куда идти. В прошлый раз смешливица исчезла в галерее маринистов. И хоть саму картину перенесли в реставраторскую, я был уверен, что Пшкевич подготовил мне встречу именно там. Не зря же он в прошлый раз устроил в галерее целый спекталь.
Чем ближе я подходил, тем напряженнее казалась вязкая тишина. Мои шаги гремели на весь музей, а враг притаился и поджидал совершенно беззвучно. Я попытался выпустить поисковый импульс, но древние стены настолько пропитались охранными чарами, что заклятье исказилось до неузнаваемости и лопнуло лиловыми искрами. Придется действовать вслепую. Главное не останавливаться, а то в этой беспредельной тишине оглушат удары собственного сердца.
Очередной зал остался за спиной, а высокие двери в следующий оказались закрыты. 'Поле боя' совсем рядом. Я сделал несколько глубоких вдохов. Чую, что они рядом. В подтверждение из галереи маринистов донёсся едва различимый скрежет, как будто мерзкая тварь точила когти об паркет. Я приготовился. Как говорили между собой мои коллеги по чародейскому ремеслу 'развесил защитные заклятья на кончики пальцев', вскрыл колбу и накрыл горлышко ладонью. Толкнул двери и шагнул в зал.
Рекар застыл на противоположной стороне, как древнее изваяние. Не двигался, только таращился на меня безумными глазами.
— Все кончено, Пшкевич! — крикнул я. — Столько смертей не могут остаться безнаказанными.
Он не ответил. Даже не шелохнулся, а я обшаривал взглядом галерею. Где же смешливица? Неужели он так самоуверен, что не выпустил её на свободу. Я плотнее сжал колбу с аланиным кошмаром. У меня-то всё готово!
Над головой послышался легкий хлопок. На затылок и плечи посыпалась хрупкая стеклянная крошка, а голову окутала прозрачная синеватая взвесь. От неожиданности я вздрогнул и заморгал, не успев задержать дыхание. Перед глазами поплыло. Это еще что такое? Я посмотрел вверх. Прикрепленная к притолоке, покачивалась отбитая верхушка круглой алхимической сферы-ловушки. Я покачнулся, ноги перестали держать и сами согнулись в коленях. Меня переиграли? Кто бы мог подумать, что боевой маг опустится до такого. Повалившись на пол, я раскинул руки и выпустил колбу с кошмаром. Она, звеня, покатилась по паркету.
Я пытался разглядеть Пшкевича, но темнота уже не выпускала из железных объятий, сжимала всё сильнее, сильнее и уносила в чёрную бездну. В её самую беспросветную глубину.
'Он усыпил меня и теперь натравит смешливицу', — мелькнула жуткая догадка.
Возможно сейчас она уже рвёт на части моё тело, а я этого даже не чувствую, и проснуться мне уже не суждено.
Меня затягивало на самое дно бездны в непроглядную первозданную тьму. Сопротивляться алхимическому зелью не получится! Я чувствовал только тревожный зуд в груди. Может тварь ломает мои ребра и тянется к сердцу? А может... В темноте наметился просвет. Я дернулся и выскочил у Песьего моста, туда, где всего несколько часов назад стоял рядом с Аланой перед тварью из её кошмара. Только в отличие от настоящего Кипеллена этот походил на отраженье в старом тусклом зеркале. Всё тоже самое, только ненастоящее. Тёмная брусчатка, длинный парапет с вырезанными собачьими головами, и сама пана де Керси бросающая камни в Чистинку.
Я встряхнул головой, словно мог проснуться.
— Пресветлые четверо, и тут она, — проворчал я. — А ведь оставлял же под надежным присмотром! Голову с Румпеля сниму!
Она испуганно обернулась.
— Вы? — подскочила и бросилась на меня с кулаками. — Да как вы смели?
— Что? — ошарашенно пробормотал я, отступая под градом ударов.
— Закинуть меня в эту мерзость! Я тут чуть рассудком не тронулась по вашей милости. Немедленно вытащите меня отсюда!
Она замерла. На глазах выступили злые слезы.
— Я же почти поверила, что не безразлична вам.
— Конечно, — всё еще не понимая где нахожусь и что происходит, ответил я.
Из рассказа Аланы де Керси, младшего книгопродавца книжной лавки 'У Моста'
В воду или то, что было водой в этом сером кошмаре с гулким чваком летели камни. Просветы, возникавшие на месте падения, затягивались то быстрее, то медленнее. Я заметила эту странность и начала целенаправленно смотреть, что кидаю. От мелких камешков чернота затягивалась почти мгновенно, от булыжников покрупнее держалась до полминуты. Выходит, что чем больше объект, тем сильнее нарушается полотно сна. В голове снова застучало навязчивое желание прыгнуть вниз. Вот только я насильно заперта в безумном сновидении и одни богини ведают, куда меня зашвырнет эта черная жижа. А то что я проснусь, гарантии никакой нет.
— Пресветлые четверо, я же оставил вас под надежным присмотром! — изумленно раздалось за моей спиной.
От неожиданности я подскочила и резко обернулась, столкнувшись нос к носу с Бальтазаром Вильком. Причина моих нынешних злоключений стояла посреди моста и ошарашенно смотрела на меня.
Я подавилась праведным возмущением. Оставил он меня... Под присмотром! Чтоб ему пусто было с такими 'разумными' решениями! Ну сейчас я ему устрою, чтоб неповадно было!
— Вы-ы! Как вы смели закинуть меня в эту мерзость! Я чуть рассудком не двинулась по вашей милости, — я мстительно ткнула Вилька кулаком в грудь, лишь секунду спустя впомнив, что тот ранен.
Но судя по тому, что Бальтазар даже не поморщился, во сне это значения не имело.
— Почти поверила, что не безразлична вам... — я безнадежно махнула рукой.
Вильк ошеломленно смотрел на меня, силясь понять, что происходит. Дидько! Но если он в моем сне... Память услужливо подкинула воспоминание о той ночи, когда я осталась в лавке. В прошлый раз я нечаянно затащила пана чародея в свой кошмар через злополучный узор. Получается, что и в этот раз тоже! Теперь понятно почему живописцы редко применяют свой дар на живых существах. Слишком непредсказуемы последствия! Стоп, но если я вновь утащила Бальтазара в свой сон, то он, выходит, спит? Или, что более вероятно, в беспамятстве! Пресветлые четверо, что с ним случилось?
— Алана, что... — начал было он, но я перебила.
— Вильк, что с вами? Что с вами произошло?! — кажется, меня затрясло.
— Провели, как первогодку, — поморщился он, — вляпался в алхимическую ловушку и теперь кукую здесь с вами. Поделом мне, — невесело усмехнулся Бальтазар, — пора бы понять, что вам перечить бесполезно, обязательно боком вылезет. Ничему меня жизнь не учит, — иронично закончил он. — Не съел топляк, так кошмар подзакусит...
— Вы мне этого топляка до смерти припоминать будете! — вспылила я, наступая на мага и тесня его к парапету.
— До чьей?
— До вашей! — прошипела я, все больше распаляясь, — Если не вытащите меня отсюда, она наступит очень скоро!
— Алана, я же сам сплю, — попытался урезонить меня Вильк, неубедительно закрываясь руками.
— Так проснитесь, куць вас задери! — я с силой толкнула Бальтазара в грудь.
Парапет за его спиной пошел призрачной рябью. Вильк потерял равновесие, и нелепо взмахнув руками, полетел вниз. С ужасом понимая, что натворила, я попыталась перехватить запястье мага. Пальцы беспомощно скользнули по манжету рубашки. Камни под ногами вдруг выгнулись дугой. Да что же это такое? Подошвы заскользили, как на льду и я с воплем рухнула следом!
