Принцесса

Попросив Юдит подождать пару минут, Алекс отлучился. Девушка стала осматривать будуар. Её внимание привлёк журнал, лежавший на столике. Это оказалась продукция её фирмы, то есть студии. На обложке красовалась она сама, Юдит — связанная по рукам и ногам, как это было в первую съёмку, но — на фоне какого-то экзотического пейзажа: синие морские волны, бьющиеся о жёлтый песчаный пляж, окружённый сумрачными чёрными скалами...

Выпуск назывался "Принцесса на острове". Заинтригованная Юдит с интересом и содроганием раскрыла журнал. Больше половины его было посвящено ей, занято материалами первых двух съёмок, особенно с Мэри — также на фоне прибрежного пейзажа. В комментариях к иллюстрациям говорилось, что воинственные амазонки — надо полагать, Мэри и кордебалет — похитили прекрасную Принцессу и привезли её на свой остров, намереваясь сделать своей рабыней. Желая сломить пленницу и подчинить её, они подвергли красавицу жестоким пыткам.

Большей чепухи Юдит давно не читала, но — удивительное дело! — воспринималось это почему-то с интересом, даже сердце забилось чаще. Она почему-то вспомнила, как в детстве её дразнили принцессой, и теперь детская дразнилка обернулась какой-то иной, неожиданной, по-своему увлекательной стороной. Жутковатая и красивая сказка для взрослых.

Остальная часть журнала была посвящена другим фотомоделям, главным образом Илайз.

Увлечённая журналом, Юдит не сразу заметила, как в будуар вошла Мэри.

— Здравствуй, Юдит! Ой, как же ты похорошела, ну откуда что берётся! Как ты себя чувствуешь?

"Принцесса на острове" радостно улыбнулась:

— Привет, Мэри! Спасибо, неплохо себя чувствую. Только, — помрачнела она, — Алексу об этом знать незачем. Обойдётся. Присаживайся, моя хорошая подружка. Как твои дела?

Мэри пожала плечами:

— Дела более-менее, спасибо. Только... у меня к тебе просьба. Понимаешь, сейчас наша раздевалка стала совсем маленькая, там неудобно. Нельзя ли мне пользоваться твоим будуаром?

Юдит чуть не подскочила на месте:

— О чём ты спрашиваешь?! Конечно, можно! И тебе, и всем другим можно... кроме, — добавила она сердито, — кроме Берты.

— Спасибо тебе, милая Юдит! — радостно улыбнулась Мэри. Она направилась было к выходу, но тут же со смущённым видом вернулась:

— Юдит, прости меня, пожалуйста, что я не вступилась за тебя тогда... во время съёмки с Бертой!

Юдит вспомнила кое-что, донёсшееся до неё сквозь пелену боли в страшные минуты той съёмки.

— Неправда, Мэри. Зачем ты на себя наговариваешь? Кое-что я слышала. Ты просила Тома прекратить съёмку. А он стал тебя ругать. Верно?

Мэри виновато кивнула, но почему-то сказала:

— Понимаешь, на меня тогда словно нашло что-то. Я видела, как тебя добивают, но не могла с места сдвинуться. И мне показалось, что и с другими было то же самое!

Юдит махнула рукой:

— Ты ни в чём не виновата, напротив. Оставим это. Я вот чего не пойму: Берта ведь чуть не убила меня, но почему-то не осталось даже царапины!

Мэри слабо кивнула:

— Ага, удивительно. Более того: если бы пошла кровь, сразу бы остановили съёмку, у нас на это рефлекс. А так... Том вообще считал, что тебе нравится.

— Подонок он. Меня только Тедди спас. А Берта, говорят, позавидовала, что мне много денег платят.

— Может быть и так, — пожала плечами Мэри. — Но ты знаешь, когда она тебя пытала, я вдруг увидела её лицо, и мне показалось, что у неё зрачки закатились. Только белки, налитые кровью, и рука с плетью, гуляющей, как живая.

Юдит стало жутковато от этих слов. Озноб побежал по телу, и она сменила тему:

— Ты видела этот журнал? — указала она на стол.

Мэри кивнула:

— Да. А знаешь, у Алекса из-за него неприятности!

— Хотела бы ему посочувствовать, да никак не получается. А в чём дело?

— Ему звонят, угрожают, требуют, чтобы не смел тебя мучить. Ты всем читателям ужасно понравилась, они хотят тебя защитить.

Юдит невольно засмеялась. Вот так-так! Ей-то читатели этого журнала представлялись этакими полускотами-садистами, маньяками, а среди них, оказывается, доброжелательные, хорошие люди. Кто бы мог подумать?!

— Что же будет, когда выйдет материал съёмки с Бертой?! А может, Алекс не опубликует его?

— Что ты! Съёмка была очень дорогая! К тому же он скорее согласится, чтобы его линчевали перед входом в студию, чем уберёт такой материал! И потом, читатель хоть и возмущается, но нервы ему пощекотать хочется, журнальчики он покупает, денежки выкладывает, а это самое главное.

"Да, верно, — подумала Юдит. — Как удивительно иногда складывается жизнь..."

Наступила пауза. Мэри поднялась и робко посмотрела в глаза собеседницы:

— Ну, пока! Мне пора идти! Чувствуй себя хорошо, Юдит!

— Спасибо, Мэри, счастливо тебе!

Юдит недолго оставалась одна. Снаружи послышались шаги, и кто-то, не стучась, сильно толкнул дверь. На пороге появилась... Берта! У Юдит даже дыхание перехватило на миг. Доминирующая высокомерно усмехнулась:

— Привет, Фанни! Ты в порядке, да?! А то некоторые болтают, будто я тебе неприятно сделала.

Наглое поведение Берты привело Юдит в смятение:

— Ничего себе — неприятно! Я даже сознание потеряла от боли! Доктор, лечивший меня, сказал, что я могла умереть от болевого шока!

— Так почему ты мне ничего не сказала?

Берта смотрела на Юдит в упор таким невинным взглядом, которому позавидовал бы младенец.

— От первого удара у меня перехватило дыхание, а потом я лишилась сознания. Но ты-то видела, что мне плохо, это все видели!

— Да что я, собственно, видела? Ну, ты стонала немножко, дёргалась. Так все ведут себя, а потом говорят, что им было очень приятно.

Юдит даже подскочила от возмущения:

— Что? Приятно? Да ты знаешь, что за съёмки с тобой идёт тройная оплата? Тебя же все боятся, как дьявола!

— Х-ха!

Этот короткий смешок чуть не вывел Юдит из себя. Она поднялась с места. Еле сдерживаясь, чтобы не запустить в Берту табуреткой, указала на дверь:

— Проваливай отсюда, профессиональная садистка. И не смей называть меня "Фанни", мы не на съёмке. Я — Юдит! Понятно тебе?

Берта вдруг поникла, как-то осунулась, потопталась и неожиданно, к величайшему изумлению Юдит, рухнула перед ней на колени:

— Прости меня, Фанни, то есть Юдит, умоляю! Честное слово, я не нарочно так сделала! У меня был критический день, да ещё у дочки неприятности в школе!

— Что такое?! Немедленно встань и выйди!

— Нет, не встану, не встану, пока не простишь!

— Ну хорошо, хорошо, считай, что прощаю, только убирайся поскорее!

Кое-как выдворив Берту, Юдит в изнеможении опустилась в кресло. И тут появился очередной визитёр — Алекс с новым сценарием. Юдит молча взяла сценарий и сразу заглянула в конец, где указаны исполнители. Там значилось: съёмка с Бертой — двести пятьдесят тысяч, с Мэри — сорок тысяч. Нехорошо усмехнувшись, Юдит первым делом вымарала все упоминания о Берте, а затем с наслаждением посмотрела результат. Не в деньгах счастье, как говорила мама. Затем, поостыв, она начала читать.

Согласно сценарию, амазонки, несмотря на все пытки, не сумели добиться от Принцессы покорности. Поэтому они решили принести её в жертву дракону, живущему на острове. Юдит подозрительно взглянула на Алекса:

— Что это за дракон?

— Обычная кукла. Правда, очень большая.

— Я хочу посмотреть на него.

— Это в подвале.

— Значит, пойдём в подвал. Я же ни разу ещё не была там, — и она поднялась из кресла, недвусмысленно показывая, что не намерена откладывать смотрины чудовища, которому предназначена в жертву.

Алекс покорно кивнул:

— Хорошо, пойдём.

Вслед за Алексом, Юдит прошла к лестнице, брезгливо оберегая туфли от наляпанных тут и там луж краски. Они спустились вниз. Планировка подвала повторяла верхний этаж, но здесь явно давно не убирали. Всё заросло паутиной, на полу слой пыли. Освещение самое скудное — всего одна лампочка в каждой комнате. Запах плесени. Там и здесь валялся студийный инвентарь — плети, палки, цепи, наручники, какие-то планки и прочая рухлядь. Юдит чихнула несколько раз от пыли, а затем увидела в одном углу нечто среднее между столом, кроватью и верстаком, но с приспособлениями для крепления и перемещения цепей. Пыточный станок, поняла она. Ничего себе местечко!

Следуя за Алексом, она боязливо протискивалась через ящики с пыточными причиндалами. На мгновение ей показалось, что нечто подобное она однажды увидит при других обстоятельствах, и ей стало жутко. Отогнав зловещие видения, она проследовала в помещение, расположенное под съёмочной — и сразу увидела дракона.

О да, это была кукла, но кукла великолепная! Три метра высоты, метров пять длины, колоннообразные ноги, три огромные головы на длинных и толстых шеях, в каждой пасти — ряд акульих зубов. Шкура покрыта крупной сероватой чешуёй. Интересно, как Алекс заполучил его? Вероятно, списали после съёмки какого-нибудь фильма в Голливуде.

Заворожённая чудовищной игрушкой, Юдит совсем забыла про Алекса, который возился с каким-то прибором за спиной девушки. И вдруг она отшатнулась — дракон ожил! Вспыхнули красноватые лампочки в глазах, задвигались шеи. Пасти открывались и закрывались, из них повалил пар — а может, и дым. Заколыхались страшные ноги.

— Ой!

— Что, испугалась? — снисходительно усмехнулся Алекс. — Хорош дракончик? Погоди, он ещё должен разогреться.

— Нет, я не буду ждать, — Юдит сделала несколько шагов к выходу. — Как меня принесут ему в жертву? Дракон должен меня съесть?

— Страшно, да? Не бойся, тебя спасёт храбрый рыцарь. Кто именно — пока не знаю. Тедди, Том или Гарри. Ах нет, Гарри отказался.

— Только не Том, из него рыцарь никудышный. Знаешь, какая роль для него подходит? Там у тебя есть тип, который предаёт Принцессу. Вот это для Тома.

— Да? — заинтересовался Алекс. — А что, интересная мысль. Может, ты и права. Окей, значит, рыцарем будет Тедди.

Про себя Юдит отметила, что, будь дракон настоящим, она бы предпочла в качестве рыцаря Джека.

9.

Джек Тернер

В первые дни войны Юдит совсем позабыла о себе. Ещё больная, она всё время проводила перед телевизором, следя за сводками новостей и комментариями, плохо спала, вместо нормальной еды перехватывала какие-то куски от случая к случаю. Она всё более худела, её дивные глаза потускнели, но даже такая она была прекрасна. Её красота не ушла, она лишь приобрела иной, неожиданный облик. И всё же так не могло продолжаться долго. При встречах я грустно смотрел, что с ней происходит. Стоило спасать её от фронта, чтобы теперь она медленно угасала в тысячах миль от войны?

К счастью, спустя несколько дней война пошла как надо. Доблестно разбомбив волны Хайфского залива и камни пустыни Негев, воины Аллаха выдохлись. Арабская авиация, жестоко разбитая в воздушных боях, не смела больше подниматься в небо и предпочитала погибать на земле. Израильские танки с издевательской лёгкостью прорывали эшелонированную оборону противника. По телевизору корреспондент Си-Эн-Эн рассказывал, захлёбываясь от восторга, как возле Дамаска танковый батальон принял его за израильтянина и пытался сдаться в плен.

Первоначальные сведения об огромных потерях израильтян оказались просто арабской уткой. Наш госсекретарь, который всего неделей ранее безуспешно пытался убедить арабов соблюдать прежние соглашения, теперь злорадствовал. Арабские генералы дружно ругали Москву за поставки негодной военной техники.

Юдит быстро пришла в себя и стала чуть ли не прекраснее, чем прежде. Я потихоньку подкинул ей паспорт. Кажется, она его быстро нашла, но отъезд в Израиль стал уже неактуален.

Воодушевлённый её выздоровлением, я предложил отметить последние события посещением самого престижного ресторана. Среди поводов для торжества были не только победы израильского оружия, но также баснословные премиальные, полученные нами от НАСА. Ну и такой пустяк как мой день рождения.

Однако на моё приглашение Юдит отреагировала как-то странно. Вдруг смутившись, словно я предложил нечто неприличное, она после паузы внезапно сказала:

— Джек, я никогда не рассказывала тебе о своей работе. На, посмотри вот это!

И она протянула мне глянцевый журнал. На обложке я увидел её, мою Юдит, на фоне диковинного пейзажа, в купальнике, связанную по рукам и ногам. Потрясённый, я машинально пролистал несколько страниц, и у меня вырвалось:

— О, господи!

— Что? Это очень плохо? — спросила она тревожно и жалобно, заглядывая мне в лицо.

— Да... то есть нет... я хочу сказать, что ты прекрасна, но зачем же тебя так мучают?

— Ну, вот такая у меня работа, — ответила она с грустным вздохом, опустив глаза.

— И из-за этих съёмок ты недавно болела?

— Нет... из-за других. Ну, теперь ты понимаешь...

— Прости, любимая, ничего я не понимаю, но мне бы хотелось сегодняшний вечер провести с тобой в ресторане... ладно?

* * *

В этот вечер Юдит была бесподобна. Надев тёмно-синее вечернее платье, она словно вернула себе ту беззаботную весёлость, которая подобала ей как истинной израильтянке. Она смеялась, демонстрируя свои ровные жемчужные зубки, танцевала, заставляя и меня показать себя в этом деле, а затем что-то запела на иврите. Что-то непонятное, но очень милое. И как только она запела, наши соседи повернулись к нам:

— Простите, мисс, вы израильтянка?

— Да, я израильтянка! — горделиво улыбнулась моя прекрасная спутница. Соседи встали и зааплодировали. Другие посетители, узнав, в чём дело, поддержали их. Кто-то замахал над своим столиком бело-голубым флажком со звездой Давида. Оркестру заказали популярную еврейскую мелодию. На наш столик прислали две бутылки шампанского.

Юдит, сначала обрадованная произведённым эффектом, затем смутилась и покраснела. Минуту спустя она совсем разрумянилась. Ещё не привыкла быть в центре всеобщего внимания. Придётся привыкать...

— Джек, пойдём отсюда! — вдруг произнесла она тихо, но отчётливо. Я удивился:

— Почему, милая? Ещё совсем рано! Здесь так хорошо, весело! Посмотри, как все вокруг рады тебе!

— Вот именно поэтому...

Как обидно. Но ничего не поделаешь, значит, так надо. Под каким-то предлогом мы распрощались с нашими радушными соседями и вышли на улицу. Было совсем не поздно, солнце ещё только начало заходить. Когда мы подъехали к её дому, Юдит впала в странную задумчивость и внезапно потребовала, чтобы я остановил не перед её подъездом, а с противоположной стороны улицы. Что за непонятный каприз? Но я только пожал плечами и подчинился.

Она переходила шоссе, пустынное в это время года — период отпусков, — и тем более в этот час. Ни машин, ни людей вокруг. Я вышел из автомобиля и, облокотившись на капот, залюбовался её лёгкой, изящной, точёной фигуркой, удалявшейся грациозно, чуть покачиваясь на каблучках. Лучи заходящего солнца осыпали её золотистыми хлопьями, и девушка была словно окружена светлым ореолом. Так и запомнилась мне навсегда эта картина, и никогда уже не забыть мне её.

Какой-то посторонний звук ворвался в предсумеречную тишину. Из-за поворота шоссе вылетела огромная машина. Чёрный "Мерседес" мчался по пустынной улице прямо на Юдит, наращивая скорость. Юдит раньше меня заметила опасность, но она была уже на середине шоссе и не успевала ни вернуться, ни отскочить вперёд. Она лишь что-то вскрикнула и беспомощно застыла на месте.