Роман "Лена"

На второй половине стола на большой доске стояли уже налитыми две чашки чая и тарелочка с "зоологическим" печеньем. Увидев меня в таком виде, Саша нахмурился, посмотрел на мои ноги и сказал, чтобы я взяла его тапки, находящиеся в гардеробе в прихожей. Я подошла к нему, обняла сзади его за талию и поцеловала его спину. По мне опять пробежала искра желания. Мои груди вдавились ему в лопатки и он в первую секунду замер, напрягся, а потом медленно и, как мне показалось, устало произнёс: "Лена, иди в кровать. Я сейчас приду". Я сказала, что ищу для него одеяло и подушку. "Я сам всё принесу. Иди оденься. И ложись".

Вернувшись в комнату, я даже и не подумала одеваться. Я желала продолжения эротического контакта. Мы не будем заходить слишком далеко, мы только так — поцелуемся, пообнимаемся, решила я. Я достала из сумки свои другие вещи: шлёпки, полотенце, косметичку, кошелёк с деньгами, халатик. Я уже чувствовала себя здесь хозяйкой. Я пошла в ванную и посмотрела всё там, затем повесила своё полотенце, положила косметичку, сходила в туалет и почистила зубы. Затем я решила принять душ. Я поколебалась — закрываться или нет, потом решила, что я почти жена, у меня не было стеснения, и я, сняв трусики, заколов косу и залезши в ванную, включила душ.

Саша, вероятно, услышал шараханье по квартире и шум падающей воды. Он сначала заглянул внутрь и, увидев, что я стою под душем, ничего не сказав, опять закрыл дверь. Через минуту он принёс большое банное полотенце, мою пижаму и сказал, чтобы я после душа оделась. На меня он пытался не смотреть.

Когда я, опять надев трусики, но неся пижаму в руках, вошла в комнату, он всё еще в штанах и носках сидел на кровати и ждал меня. На тумбочке стояла доска с чаем, принесённая из кухни, на второй половине кровати лежала небольшая, наверное, диванная, подушка и лежало второе одеяло в пододеяльнике другой расцветки.

Я была такая довольная, мне было так хорошо, я уже настолько чувствовала себя хозяйкой этой квартиры и Сашкиной женой, что от предвкушения нашей предстоящей ночи в моей тупой башке опять заиграл Мендельсон.

— Что сказал тебе папа? Что сказал ты ему? — я, пытаясь соблазнительно улыбаться (я читала в каких-то романах, что если охмуряешь мужчину — надо соблазнительно улыбаться), подошла к Саше и хотела сесть к нему на колени. Но Саша встал и, не глядя на меня, сказал: "Лена, надень пижаму".

— Что случилось? Что сказал тебе мой папа? — я схватила Сашку за предплечье и попыталась грудью коснуться его. Он отдёрнул руку и, повернувшись ко мне, но отойдя на шаг в сторону, хмуро повторил: "Лена, я сказал, чтобы ты надела пижаму. В нашей семье ты меня будешь слушать".

— Да? — тупо переспросила я. — Хорошо. Сейчас надену.

Я надела сначала верхнюю часть от пижамы, затем штаны. Потом вопросительно посмотрела на Сашу.

"Садись, — сказал он. — Выпей чашку. А то постель холодная".

"А ты?"

"Я тоже". И он сел рядом, поставив на кровать доску между нами.

"Я вообще-то уже почистила зубы, — я отхлебнула глоток уже не сильно горячего чая и откусила печенюшку. — Завтра я решила навести у тебя порядок в шифоньере и в ванной. Саша, я у тебя кое-что перекладу и переставлю. И мы съездим в магазин и я хочу кое-что купить для нас. Деньги у меня есть". Я взяла с тумбочки кошелёк и потрясла им.

— Завтра ты поедешь домой.

— Да? — Мендельсон в моей тупой башке стал ужасно фальшивить. Я перестала грызть печенье и поставила чашку с чаем на доску. — Саша, что сказал тебе папа? Саша, я люблю тебя, я не буду слушать папу. И ты не слушай его! — Я была в отчаянии. Так хорошо всё началось...

— Если ты меня любишь, ты поедешь завтра домой.

— Объясни мне, наконец, что произошло, что сказал тебе мой папа? Я ему сейчас позвоню! Он был согласен привезти меня сюда. Он меня сам привёз, ты же знаешь!

— Ну, это ты просто вынудила его. Подожди, не кричи. Ничего страшного не произошло. Я тебе сейчас всё объясню. Мы с тобой пока не будем жить вместе, но будем встречаться в свободное время. Я сейчас попросил твоей руки у твоего отца, он сказал, что тебе нужно учиться, он не ответил согласием. Я попозже приду официально тебя сватать. Ты согласна стать моей женой?

— Да-а-а-а! — заорала я Сашке в ухо. — Я уже тысячу раз сказала тебе "Да"! Еще там, в Рябинкино, когда ты по телефону спросил меня, согласна ли я поменять свою фамилию на твою, на Николаеву! Ты забыл, да?

Я была вне себя от ярости. Какие тупые эти мужики! Сашка засмеялся (наконец-то!), притянул меня к себе и поцеловал в щёку: "Хорошо же у нас начинается семейная жизнь! Ещё и не расписались, а уже ссоримся!"

У меня от жалости к самой себе полились слёзы. Сегодня я рыдала уже во второй раз. Саша улыбнулся, встал с кровати, переставил доску с чашками на тумбочку, поднял меня на руки и усадил на кровать под одеяло на ту сторону, которая была ближе к батарее. Потом он снял штаны, выключил верхний свет, включил светильник над кроватью, поставил подушку поменьше вертикально рядом с моей и сел, опершись на неё спиной. Я молча сквозь слёзы смотрела на него, на его красивое тренированное тело, мускулистые руки и ноги и потихоньку переставала плакать. Он сел рядом, укрылся до пояса вторым лёгким одеялом, взял меня за руку и положив её к себе на колени поверх одеяла, начал объяснять:

— Лена, даже если мы подадим документы, наш брак всё-равно не зарегистрируют сейчас, тебе ведь нет восемнадцати... Нам придётся подождать. И смысла в том, чтобы ты сейчас срочно беременела, никакого нет. Подождать осталось всего три месяца. И я не хочу, чтобы до свадьбы между нами что-то было... Поэтому ты поживёшь это время дома, тебе нужно учиться, мне — тоже.

Всё ещё со слезами на глазах, я задала вопрос, мучивший меня всё это время: "Почему ты так внезапно уехал из Рябинкино и ни разу мне не позвонил и не написал? Я получила твоё сообщение только сегодня!"

— Я послал тебе сообщение два дня назад. Но это не важно. А до этого я чуть ли не сутками торчал в институте и на практике, а по ночам занимался дома, здесь, чтобы успеть сдать всё, чтобы не было "хвостов". И уехал я потому, что знал: останься я с тобой еще хотя бы на день — я бы уже, возможно, не смог вовремя окончить институт, а для меня это очень важно.

— Институт важнее чем я? — глупо спросила я, уже вытирая слёзы.

— Как раз наоборот. Я сэкономил немного времени для тебя. Лена, я представляю твои запросы и твой отец сейчас подтвердил это. То, что твой папа даёт тебе "на булавки", — Сашка так же как и я, взял мой кошелёк с тумбочки и потряс им, — мне на это нужно долго и много работать. Для этого мне нужно иметь профессию. Мне осталось немного. Мне уже предложили место работы в институте, кроме того я со своим другом подрабатываю. Но я боюсь, что несмотря на это, я не смогу полностью удовлетворять твои запросы. Ты привыкла не считать деньги, твои родители позволяют тебе покупать всё что ты хочешь, твой отец оплачивает тебе любую прихоть, ты просто не задумываешься, как ты будешь жить со мной. Со мной ты, может быть, будешь жить бедно. Ну, или почти бедно.

Я пыталась прервать Сашу, сказать, что у меня как раз-таки маленькие запросы и всё, что давал мне папа — все эти деньги я приберегла, они лежат у меня в комнате в коробочке, о которой никто не знает. Я всё собиралась отправить эти деньги в качестве пожертвования в фонд для больных лёгочной гипертензией "Наташа", но как-то руки не дошли ещё до этого. А в кошельке лежат мной заработанные деньги. Заработанные, можно сказать, непосильным трудом. Это мои санитарские зарплаты, стипендии и часть денег, полученных за рекламные фотосессии. Я несколько раз открывала рот, чтобы сказать это, но каждый раз Сашка сильнее прижимал мою руку к своим коленям, не давая мне вставить слово.

Он продолжал нудно говорить о том, что, наверное, на мой взгляд (в смысле, не на его, а на мой взгляд), у меня запросы маленькие (мои мысли, что ли, прочитал?). Это происходит потому, сказал Сашка, что мои желания заранее предупреждаются. Что не успеваю я ещё что-нибудь пожелать, а оно уже исполнено: куплено, подготовлено, заказано и т.д. Что, живя с ним, мне придётся обо всём заботиться самой: готовить, стирать, убирать, экономить на всём на чём можно. Потом он внезапно перешёл на другое:

— Ты знаешь, что у твоих родителей уже давно есть жених для тебя на примете? Богатый и подающий надежды, одним словом, перспективный?

— Разумеется знаю, — засмеялась я. — Богатый — да. Красивый — да. Весёлый — да. Правда ростом не вышел — чуть выше меня (дался мне этот рост!). Но тупой придурок! Он мне, кстати, еще в одиннадцатом классе предлагал с ним переспать. Сказал: "сочту за честь"...

Здесь Сашка посмотрел на меня так как-то вымученно, что ли... На всякий случай спросил:

— А ты что?...

— А я сказала: "С придурками не сплю".

— А он что?

— А ничего. Сказал: у "звезды" опять плохое настроение. Я подожду.

— И что?

— И ждёт..., наверное. А тем временем с другими спит. Он такой, как это... Казанова. Бабник, одним словом.

— А что говорит на это твой папа?

— Папа в это не верит. Отец Игоря Худякова — папин партнёр по бизнесу. Отец Худякова вроде ничего, ну а сынуля его — выскочка за счёт папашиного богатства.

— А где он сейчас?

— В Москве, учится в МГИМО на платной основе, какая-то экономическая специальность. Папаша за него платит.

Саша помолчал некоторое время, по-прежнему держа свою ладонь на моей руке, а потом медленно произнёс:

— Знаешь, я тебя люблю, я буду бороться за тебя до конца.

— C кем это ты собираешься бороться?

— Со всеми, кто будет препятствовать нашему браку. С другой стороны... С другой стороны за эти три месяца у тебя будет время еще раз обдумать моё предложение, разобраться в своих чувствах. Ты, вступая со мной в брак, должна всё хорошо взвесить.

И Сашка принялся опять монотонно и нудно пояснять мне, что я буду жить в этой единственной комнате и ездить на занятия и на работу на общественном транспорте или велосипеде и как нам придется туго, т.к. нужно выплачивать кредит за квартиру и за дом, который он построил своей бабушке. "Я же тогда не знал, что встречу тебя..."

Я вначале внимательно слушала, как осторожно Саша пытается меня подготовить к предполагаемым тяготам и лишениям нашей совместной жизни. А потом в моей голове стала возникать картина...

Глава 4

...Мы идём с ним по грязному городу, держась за руки. Мы немытые, одеты в лохмотья и до невероятности тощие от голода. Мы очень хотим есть и бродим по помойкам в поисках еды... Вдруг вдалеке я вижу мусорные баки — настоящую свалку продуктовых отходов. Я вижу, что там валяются хлебные корки, огрызки яблок, шкурки от колбасы и апельсинов. Из бака, наполовину закрытого крышкой, свисает большой рыбий скелет с остатками рыбного филе на костях... Я бросаюсь к рыбьему скелету — быстрей, быстрей, пока его не увидел Сашка и не перехватил, но боковым зрением вижу, что он тоже видит этот скелет и пытается обогнать меня, первым завладеть добычей. Я на ходу подставляю ему подножку, бегу дальше, крича "Моё! Моё!", но подбегая, вижу, что с разных сторон к помойке бегут голодные бичи. Я боюсь бичей, но чувство голода сильнее страха и, добежав и оттолкнув какого-то хмыря, очень похожего на Сашку, я вытаскиваю наполовину обглоданную рыбёшку первая. Добыча моя! Я ликую и тут вижу, что Сашка где-то добыл сосиску. Он жадно пихает длинную сосиску к себе в рот, он — свинья эдакая! — не поделился со мной!!! Я в ярости бросаюсь с кулаками на Сашку и тяну торчащий остаток сосиски из Сашкиных губ. Между нами завязывается потасовка, другие бичи тоже бросаются на нас, чтобы отнять сосиску у Сашки... Через минуту я выползаю из-под кучи бичей, вся подранная и еще больше голодная и тут обнаруживаю, что я и рыбий скелет потеряла...

Я, представив эту картину в своём воображении, в этот момент громко расхохоталась. Сашка, прервав свою речь на полуслове, внимательно посмотрел на меня: адекватна ли я? Он пугает меня тяжёлой жизнью впроголодь, а я хохочу!

И видя, что я, не переставая смеяться, потихоньку "прихожу в себя", вздохнул и замолчал.

— Прости, — сказала я. — Я просто представила, как мы будем жить.

— Да я уже понял, что ты что-то там уже нафантазировала.

Потом Саша сделал такое движение ко мне, как будто хотел меня обнять. Надо ли говорить, что я в момент передвинулась от своей подушки к нему и, подняв его одеяло и притянув своё, залезла к нему между бёдер, повернувшись спиной. Саша обнял меня сзади, выключил свет и мы посидели так молча несколько минут в темноте. Руки его обхватывали мою талию и были сцеплены у меня на животе. Мне было так хорошо, тепло и уютно в его объятиях! От него шли невидимые флюиды нежности, любви и желания. Я потянулась и вытянутыми вверх за голову руками обхватила Сашину голову и привлекла к себе на плечо. Мы поцеловались сначала коротко, а потом я уселась поудобнее и мы начали потихоньку ласкать друг друга. Вскоре нам стало тесно в одежде. "Саш, давай разденемся — прошептала я. — Мы только посидим голышом, мы ничего делать не будем, да?" Саша ничего не ответил, но медленно начал расстёгивать мелкие пуговки на моей пижаме. Его жаркие пальцы касались моей обнажённой груди и я тащилась. Расстёгивая пуговки, он целовал мне волосы, ушки, шею. Расстегнув пижаму, Саша стал держать своими руками мои груди, поглаживая пальцами соски. Груди были наполнены желанием, я страстно хотела, чтобы мой будущий муж опять прикоснулся к ним губами.

Я провела своими ладонями по его внутренней стороне бёдер — он застыл на мгновение и нас обоих как-будто ударило электрическим током. Я готова отдаться ему, я хочу отдаться ему! Сейчас! Я не дотерплю до свадьбы! Я нащупала сзади руками резинку на Сашкиных трусах и оттянув её, просунула пальцы правой руки внутрь, к Сашке в трусы. Когда же я, слегка сдвинувшись в сторону, взяла правой рукой Сашин пенис, он хрипло, целуя мне шею, прошептал: "Лена, давай не будем дальше... Не сейчас... Я не могу уже... Я обещал твоему отцу..."

Сашка взял запястье моей руки и резким движением вытащил руку из трусов. Меня это несколько привело в чувство. "Что ты обещал моему отцу?" — я была разочарована, но моё желание от этого не уменьшилось. Сашка мне не ответил. Он принялся быстро застёгивать пуговки на пижаме, его пальцы опять касались моей груди и я изнемогала.

— Лена, это всё. Иди в свою постель.

— Я не хочу в свою постель. Я хочу с тобой, — капризным голосом маленькой избалованной девочки тихо произнесла я.

— Тогда я пойду ночевать к своему другу.

Посидев несколько секунд, я медленно начала перебираться на свою половину кровати. Саша помог мне удобно улечься, подправил одеяло, опустил свою подушку в горизонтальное положение.

"Я повернусь на правый бок, а ты ляжешь за мной" — попросила я.

"Хорошо". Саша лёг за мной и обнял меня за талию. Постепенно плоть стала успокаиваться.

— Почему ты не зовёшь меня Алёной?

— Это привилегия твоих бабушки и дедушки.

— А тебе — тебе не хочется звать меня Алёной?