Роман "Лена"

...Задвинув Ленкины и свои книги и журналы ногой под кровать, чтоб не было видно, если кто зайдёт, я взял в руки гантели и сделал несколько упражнений. Скоро Ленкин двадцатый день рождения и одновременно два года как мы женаты, а я ещё не мог придумать, что ей подарить. Т.е. идей-то было много, и мне нравились все, но конкретно еще ни на какой не остановился.

Зазвонил мой сотовый. Это был Станислав.

— Саня, к нам едут японцы!

Это прозвучало как у Гоголя: "К нам едет ревизор!".

Я засмеялся.

Между собой мы обращались друг к другу как в студенческие времена. В бюро — по имени-отчеству.

— Здорово, Стас. Очень хорошо. Ты уже отдал распоряжения Ольге Александровне и остальным?

— Да, они всё подготовят, и макеты приведут в порядок. Покажем им мой эскиз и мои предложения.

Далее мы договорились относительно организации приёма и я положил трубку. Нужно написать Елене записку, что я приду поздно. Иначе она оборвёт все телефоны.

Японская делегация, в состав которой входили и архитекторы, была в городе на какой-то конференции и группа архитекторов в составе трёх человек высказала пожелание посмотреть работы молодых архитекторов. Стас, следивший за всеми новостями города и сам специализирующийся на азиатской архитектуре, пригласил японцев к нам. Наше бюро располагалось в то время в одном из новых зданий недалеко от центра города на первом этаже. Мы арендовали помещение, состоящее из небольшого холла, кабинета директора (им был Стас), маленькой приёмной перед кабинетом Стаса, где сидела секретарша-референт Ольга Александровна, моего кабинета, небольшого конференц-зала, санузла и самого конструкторского бюро, в котором стояли кульманы, столы с компьютерами для сотрудников, принтеры, копирер, плоттер и пара шкафов. В конференц-зале стояло несколько мягких кресел, проектор с экраном, стол для макетирования, кофейный автомат, столики, и отдельно напротив входной двери шахматный столик Станислава, где во время обеденного перерыва Станислав и Олег — молодой чертёжник — сражались в шахматы. У меня не было секретарши. То есть поначалу Ольга Александровна была у меня — красивая молодая женщина тридцати пяти лет, выпускница нашего вуза по специальности экономика и менеджмент, но после того как её увидела Лена и мне пришлось пережить "лёгкую" сцену ревности, Ольга Александровна была переведена к Станиславу. Я упирался, я спорил с женой, я говорил, теперь из-за твоих капризов я должен менять сотрудников или выбирать их по твоей указке — так не пойдёт, Лена. Ольга Александровна старше меня больше чем на десять лет, она замужем, у неё двое детей — что ты имеешь против? Это вообще не твоё дело. А я должен работать, зарабатывать, нам нужно кредиты разные выплачивать, в том числе и кредит за квартиру, аренду помещения. Нужно, чтобы бизнес процветал, а Ольга Александровна хороший специалист, умная и приятная женщина, очень ответственная, нам подходит по всем статьям. И вообще — её нанимал Станислав. Она нам нужна и всё. Точка.

Ленка всё это понимала, согласно качала головой, но говорила, что тогда она не сможет жить спокойно, тогда она будет думать всё время обо мне и "этой тётке", у неё пропадёт желание учиться, она бросит институт и вместо того, чтобы стать хорошим врачём и помогать бедным больным людям, пойдет по кривой дорожке... И что она смотрела много фильмов, где секретарши охмуряют своих шефов и разваливают семьи и ей очень подозрительно, что я так защищаю "какую-то секретаршу", и что ей будет очень жалко, если придётся зарезать эту тётку, у которой двое маленьких детей. Они, эти секретарши за тридцать пять, очень опытные в делах соблазнения молодых юношей (!).

В общем, Лена была в своём репертуаре. Глаза у неё в этот момент были сузившиеся и со слезами на ресницах, она смотрела на меня, но как бы вдаль и представляла себе, наверное, как я торопясь и впопыхах раздеваю секретаршу в моём кабинете, бросаю её на стол и занимаюсь с ней любовью. Потом Лена сказала, что можно взять на её место какую-нибудь пожилую женщину, которая уже на пенсии, но хочет работать и которая тоже когда-то окончила наш институт. Я говорю: Лена, это не одно и то же. В пожилом возрасте уже и память не та, и нужно хорошее знание иностранных языков, и компьютером хорошо владеть... О, сказала Лена, это не так. Вон моя баб Ира, ты же хорошо знаешь её, разве ты не взял бы такую женщину? Лена была права. Такую, как её бабушка, я бы взял без разговоров.

Я решу этот вопрос, сказала Лена. И в конце-концов она пошла к Станиславу, а у него слабость к моей жене (я подозревал даже, что он слегка втайне влюблён в неё) и он перевёл Ольгу Александровну к себе, а кабинетами мы поменялись. Станислав был прикован к своему инвалидному креслу, а в лице Ольги получил чуткого и заботливого сотрудника. Позднее, когда бюро разрослось, я действительно взял на работу пожилую полную женщину-бухгалтера, к большому удовольствию Лены. В целом работой моей бухгалтерши я был доволен, но иногда хотелось сказать ей словами из фильма: "шли бы Вы... в бухгалтерию". И ещё честно: я понимал Лену, я и сам втайне ревновал жену, я не мог видеть её рядом с другими мужчинами. И хотя повода для ревности в общем-то Лена не давала, позже, когда у нас уже были дети и она начала по-настоящему работать врачём-кардиологом и приносить домой букеты цветов от пациентов и большей частью от пациентов-мужчин, иногда мне было неспокойно. Ревность — очень тяжелая и неприятная вещь. Я стал понимать Отелло.

...После звонка Стаса я поработал еще, подготовил файлы, необходимые для презентации, переслал их Стасу, и к началу третьей пары был на кафедре. Зашедши в аудиторию, где по расписанию я проводил практическое занятие, я как всегда поздоровался со студентами и беглым взглядом окинул аудиторию. За последним столом первого ряда сидела... Лена. Вокруг неё сидели ребята, которые обычно сидят за другими столами. От неожиданности я на секунду, но лишь на секунду! — остолбенел. А затем, подойдя к доске, стал писать тему занятия.

— А у нас студентка новенькая! — услышал я за спиной голос Свиридова, старосты группы. Свиридов был малый с соображаловкой, но наглый, настырный и нетактичный. К тому же старше меня.

— Очень хорошо. — Ответил я не оборачиваясь. Спиной и затылком я чувствовал на себе взгляд Елены. Я сразу же посмотрел на безымянный палец правой руки. Слава Богу, я не снял вчера обручальное кольцо! Иногда я его снимал, а потом забывал надеть и Лена нервничала. Если не в бюро, то хотя бы на занятия со студентами я должен был всегда надевать его, т.к. в группах были девушки. Потом я подумал, что если Елена здесь сидит спокойно, цела и невридима, значит всё нормально. Просто или ей что-то нужно от меня, или у неё нет занятий. Когда же я повернулся, чтобы начать семинар, я непроизвольно опять посмотрел на жену. Она сидела, скосив глаза к переносице и выпятив в форме буквы "о" свои и без того пухлые губки. Это было так смешно, что я громко засмеялся, фломастер выпал у меня из руки. Группа посмотрела сначала на меня с недоумением, а потом на Лену. Лена быстро склонилась к тетрадке как ни в чём не бывало. Девчонки захихикали. Всё тот же Свиридов, встав со стула рядом с Леной, изрёк:

— Александр Евгеньевич, что-то мы не понимаем ничего. Вам знакома эта особа? Это кто? Слушай, я твои фотки где-то видел!

Он повернулся к Ленке, которая, не обращая ни на кого внимания, делала вид, что что-то там читает. Я не ответил Свиридову. Я, улыбаясь, поднял фломастер, подошёл к столу и сказал: "Лена, давай выйдем на минутку". Лена молча встала, взяла тетрадь и, обойдя Свиридова и показав ему язык, лёгкой походкой, словно по подиуму, пошла к двери. Студенты зашумели и засмеялись. Когда за мной закрылась дверь, я еще слышал всевозможные предположения типа "Кто такая? Его жена?", "А может — сестра", "Так он женат или сестрат?", "Какая модельная", "Да я её фотки где-то видел!" — последнию реплику Свиридова я слышал, уже будучи на приличном расстоянии от двери.

Лена отошла от аудитории вглубь коридора и стояла, заталкивая тетрадь в свою бездонную сумку.

Она улыбалась, ей было весело.

— Хоть на твоих студентов посмотрела. Теперь они тебя засыпят вопросами. Что будешь отвечать?

— Скажу как есть. Что ты моя жена, что ты единственная для меня на всю жизнь до гроба и самая-пресамая моя любимая и ненаглядная и...

Ленка сначала с любопытством смотрела на меня, а потом зажмурила глаза от удовольствия:

— Да, правильно. Так и говори. И погромче, чтоб студентки слышали и видели, что ты уже занят. Пусть ищут в другом месте. Знаешь, как они тебя за глаза называют? Саня. А этот, здоровый (она имела в виду Свиридова), такой нахал! Чушь всякую нёс на перемене.

Подошедши, я увлёк Лену за колонну — Свиридов мог в любой момент выглянуть из аудитории.

Я поцеловал жену в губы.

— У тебя нет пары? Ты что-то хотела?

— Да, выпала пропедевтика. Нет, я просто соскучилась по тебе, захотелось увидеть тебя. Что-то запорожец опять еле завёлся.

— Я тебе дома записку оставил, я сегодня приду поздно. У нас мероприятие, японцы будут, не знаю, когда освобожусь. Ты ужинай без меня. А сейчас, если хочешь, подожди меня в кафе на первом этаже, после звонка я спущусь к тебе.

— Нет, Саша, я поеду, у меня еще лекция. Пока, до вечера!

Я опять привлёк Ленку к себе, но в гулом отдававшемся пространстве коридора послышался стук каблучков. Я только успел прикоснуться к Ленкиной щеке и она отпрянула от меня. Лена не любила выставлять нашу любовь напоказ. "До вечера", — ещё раз повторил я и вернулся в аудиторию.

Затем я провел ещё два семинара и приехал в офис уже часам к семи.

В холле сидел охранник Лёня и читал газету. Стас приглашал его только на время посещения нашего бюро иностранцами.

— Здесь японцы? — спросил я.

— Так точно, здесь. В конференц-зале.

— Ольга Александровна? — я не видел на парковке её машины.

— Тоже еще здесь.

У Лёни всегда ответы были точными и краткими.

Я прошёл в конференц-зал. Пахло хорошим кофе. Станислав сидел в своём инвалидном кресле за шахматным столом, на шахматной доске застыла партия, которую, по-видимому, начал Станислав с Олегом и которая была прервана по причине приезда японской делегации. Японцы и сотрудники нашего бюро с чашками кофе или фужерами с сектом толпились около большого проекционного экрана, висящего за макетным столом.

Когда я вошёл, Ольга Александровна представила меня. Я на всякий случай сначала поклонился, а потом пожал руки всем троим представителям Страны Восходящего Солнца, вручивших мне визитки на японском и английским языках. Минуты две я внимательно изучал визитки с двух сторон и затем положил их в нагрудный карман пиджака. После трёх пар проведённых в институте занятий моя концентрация ослабла и я сразу же забыл, кто есть кто. Японцы казались все на одно лицо. Далее я спросил, как им нравится кофе и офис. Японцы заулыбались, закачали головами и высказали общее мнение, что им всё нравится и особенно им понравились картины, висящие в моём кабинете. Чёрт! Я забыл попросить Стаса, чтобы Ольга не заводила их в мой кабинет. В кабинете у меня висели три больших картины, нарисованных маслом квадратиками, что придавало картине эффект мозаики. На них я изобразил "просыпающуюся Лену": Лена лежит на левом боку и её длинные волосы свисают с кровати и как продолжение лежат на полу, правое плечо обнажено, а ниже она укрыта простыней; затем Лена лежит на спине с закинутой правой рукой за голову, волосы и часть простыни тоже лежат на полу, левая стройная ножка Лены обнажена и слегка согнута в колене. На обоих картинах глаза у Лены ещё закрыты. На третьей картине Лена потягивается, глаза её скошены на меня, она улыбается, волосы по полу размётаны, а прикрыты простынёй только грудь и бёдра. Вообще-то Ленка лежала совсем голая, но я, готовясь отнести картины к себе в кабинет, накинул на жену простыню — для рисунка.

Перед тем как рисовать её, я сделал три фотки, с помощью которых позднее получился этот, так сказать, триптих. Но рисовал я картины втайне от Лены, чтобы когда-нибудь сделать ей подарок. Ну, хотя бы на 8 марта или на день Святого Валентина.

Готовые картины, к которым были подобраны своеобразные рамы, я повесил в своём кабинете до того дня, когда они перейдут к жене. Это также был один из вариантов подарка ей к 20-летию.

Мой же кабинет, как и кабинет Стаса, был дизайнирован таким образом, чтобы гости нашего бюро могли видеть, как можно представить интерьеры рабочих помещений и всевозможных студий. Это было сделано в качестве ненавязчивой рекламы для потенциальных клиентов. Дизайном помещений занимался подрабатывающий у нас выпускник нашего же вуза. И эти картины вписывались в современный интерьер как нельзя лучше.

Один из японцев спросил у меня, за сколько долларов он может купить у меня триптих. Ольга Александровна тихо за спиной у меня по-русски сказала, что этот мистер-сан как-только увидел картины, так всё ждал, когда я приду. Вот как! Я также тихо спросил, сказала ли она, что это портрет моей жены. Ольга покачала головой: нет, она не знала, как я отнесусь к этому.

Я, продолжая улыбаться, начал объяснять японцу, что картины не продаются, что на них изображена моя жена. Да, понимаю — японец начал кланяться — но, может быть за пятьдесят тысяч... Я обалдел! Пятьдесят тысяч? Долларов или рублей?... Евро... Я посмотрел на Стаса: слышал ли он? Стас сидел в своём инвалидном кресле, внимательно слушая, о чем я говорю с японцами. Но он просто с любопытством смотрел на меня: картины мои, слово за мной. Каким было финансовое положение нашего бюро на данный момент — я представлял себе не очень ясно, я в последнее время не интересовался этим, большую часть времени посвящая работе и учебе в институте. Денег, которые я получал от института плюс стипендия Лены, плюс то, что она подрабатывала фотомоделью и санитаркой в больнице — нам этого хватало на проживание. Деньги же, перечисляемые мне на счет от бюро, уходили на погашение кредитов.

Несколько растерявшись от предложения японца и не зная, что делать, я брякнул первое, что пришло в голову: у нас вопросы продаж решает директор, т.е. мистер Станислав Тишинский-сан. Обратитесь пожалуйста, к нему. Японец с улыбкой поклонился и поспешил к Стасу. Стас незаметно показал мне кулак. Я подошел к столику, на котором Ольга Александровна сервировала всё для кофе и налил себе чашечку. Я был голоден, но молодчина Ольга предусмотрела всё: здесь были и маленькие бутербродики с чёрной икрой, и ассорти из пирожных, и немного фруктов. Отпив несколько глотков я, прислушиваясь к обсуждению проекта по реконструкции участка порта города Нагоя, предлагаемого Стасом на выдвижение этого проекта для участия в конкурсе, сказал, что сейчас мистер Тишинский-сан покажет видеоролик о проекте. Мы, сказал я, хотели бы услышать ваше мнение, уважаемые саны (здесь я опять на всякий случай поклонился).

Станислав, заканчивая переговоры с японцем, пожелавшим купить триптих, подъехал ближе. Японцы и сотрудники сели в кресла и Стас запустил видеоролик на экран с ноутбука. Он сам на чистейшем английском комментировал кадры видеоролика. Ольга Александровна тихо и ненавязчиво разносила зелёный чай или кофе. Потом началось обсуждение. Это заняло минут сорок. Тот япошка, который хотел купить картины, оказался из Нагои и сразу указал на некоторые неточности. Были некоторые изменения с момента начала работы над эскизом и за два месяца в порту кое-что изменилось. Куро Ёсимото — так звали этого японца — рассказал о городе, о планах муниципальной власти в вопросах архитектуры и градостроительства. Затем наши сотрудники окружили японцев и стали задавать им интересующие их вопросы. Я налил себе ещё одну чашку кофе. Куро Ёсимото подошёл ко мне и улыбаясь сказал, что мистер Тишинский-сан просил подождать до завтра и что в случае положительного ответа он готов заплатить за триптих пятьдесят тысяч евро (Неужели я так хорошо рисую?!). Я встретился взглядом со Стасом — он опять сидел за шахматным столом и прислушивался к разговору, но вдруг...