Роман "Лена"

Меня понесло, это со мной бывает. Я бываю очень эмоциональная. И тогда я начинаю сначала повышать голос, а потом жестикулировать, а иногда и кричать. Но Сашка-то этого не знал. Он во все глаза таращился на меня, а потом ему, видимо, стало смешно и он засмеялся. Но я была уже вне себя от ярости, я кричала, что если его любовь заключается только в том, чтобы меня заполучить в качестве богатой наследницы и приманки для каких-то своих карьерных целей, то он ошибается.

"И я тогда еще посмотрю, пойду ли за тебя замуж!", — кричала я. "Теперь я рада, что у меня есть три месяца, чтобы присмотреться к тебе", — распалялась я еще больше и Сашка, вначале смотревший на меня с недоумением, сделал ко мне шаг и, схватив меня в объятия, заткнул мне рот поцелуем. Он жадно обхватил мои губы своими — я сразу обмякла, у меня поехала крыша, но в подсознании я всё еще была в ярости и я начала колотить его по спине и по плечам. А Сашка всё не отпускал меня. Он обхватил своими коленями мои ноги так, что мои ступни оказались впереди моего тела, я падала, но мой жених крепко держал меня обеими руками и не давал мне передохнуть. Я, пыхтя и освобождаясь из его объятий, попыталась сделать подсечку правой ногой. Сашкины колени согнулись, и он, теряя равновесие и смеясь, стал медленно ложить меня на ковёр.

В дверь, стукнув один раз, вошла моя мама.

— Что случилось? Лена, почему такой крик, как будто тебя режут?

— У Лены какая-то непонятная истерика.

Сашка, выпрямившись, смеясь подал мне руку, но я не собиралась вставать. Мне было удобно лежать на мягком ковре, я должна была остыть.

— Мама, Саша меня обижает, — сказала я, продолжая лежать.

— Лена, не валяй дурака, вставай, — Сашка протянул мне две руки и я, цепляясь за них, наконец поднялась.

— Лена у нас еще как маленький ребёнок, — сказала моя мама, обращаясь к нему. — Ей еще в куклы играть надо. Ей ещё рано замуж. Вечно вокруг неё какая-то возня, кутерьма, крики, слёзы...

— Ничего, — сказал Сашка, — я её буду воспитывать.

С этого дня все наши ссоры заканчивались именно так: либо страстными поцелуями, во время которых я яростно тузила Сашку, либо сумасшедшим сексом, после которого мы, утихомирившись, без сил лежали молча, тесно прижавшись друг к другу. И это было здорово!

После обеда, когда Катя, забрав свои цветы, ушла домой, а мои родители уехали к знакомым, я показала Саше наш дом, подвал, гараж, показала как работает сигнализация и где расположены видеокамеры. "Да, не хило живёте, — сказал он. — Такой шикарный особняк. Такое всё дорогое, прислуга... У тебя одной какие апартаменты... Я представляю, как мне непросто будет создать тебе такие же условия в будущем".

"Саша, мой папа просто не знает, какая я неприхотливая. И тебя ввёл в заблуждение. Не было бы этого ничего — ну и не надо, на нет и суда нет. Папа тебя, я вижу, напугал. Я согласна жить в твоей однокомнатной квартире и ничего мне больше не надо, если ты будешь рядом. Пусть твоя квартира будет нашим семейным "гнездом", пусть там родятся наши дети. Станет тесно — найдём побольше".

Потом я достала альбомы с фотографиями и мы уселись в гостиной на диване, одновременно посматривая на экран телевизора.

Саша рассказал мне о жизни в детдоме, о своих привычках, увлечениях, работе, друзьях. Потом он расспрашивал меня о моих подругах, о родителях, моей сестре Ксении, о моей учебе. Во время этой беседы, проходившей "в тёплой дружественной обстановке" я сидела на коленях у Сашки и мы время от времени целовались. Мы теперь умели целоваться, ещё как умели!

Через некоторое время я, опять находясь в состоянии возбуждения, прошептала Сашке на ухо: "Пошли ко мне в комнату" и он, подняв меня на руки как пушинку, принес меня ко мне наверх и посадил на кровать. Я расстегнула ему ремень на джинсах и стала стягивать джинсы вместе с трусами. Он стоял молча, с высоты наблюдая за моими действиями, а когда я достала его напряженный пенис, стал расстегивать мне "молнию" на домашнем костюме. Через пару минут мы стояли на кровати на коленях напротив друг друга и опять рассматривали интимные части, трогая друг друга и бесконечно целуясь. О том, что в любой момент могли вернуться мои родители, нам даже не приходило в голову, мы были заняты своими ощущениями. Я вспомнила совет моей опытной подруги Светки: "Лена, а ты позволяй ему между ног — и девкой останешься, и удовольствие оба получите!". И я решила "позволить". Мы уже лежали, груди мои горели от его поцелуев и ласк, его пенис находился у меня между бедер. Я сначала тащилась, мне было так сладко, но потом забеспокоилась. Саша, по-видимому, уже забыл, что он обещал моему отцу (он потом мне признался, что в некоторый момент этот процесс становится неконтролируемым). И когда его движения стали ритмичными и быстрыми, и он сжал меня, обхватив меня руками и ногами, всё настойчивее пытаясь проникнуть в меня, я, почувствовав приближение некой опасности и чувствуя неприятные ощущения, в самый пик его возбуждения, когда он прошептал: "я больше не могу...", дернулась в сторону. Сашка, закрыв глаза, издал какой-то звук и в изнеможении опустился на меня. Я почувствовала между ногами что-то липкое, стекающее по ногам на простыню. Саша несколько секунд лежал на мне без движения, а потом прошептал: "Лена, прости — не смог удержаться, не получилось. И тебя испачкал..." И он принялся целовать меня куда попало, шепча "прости, любимая", словно стараясь загладить чувство вины, "испачкав меня". Потом я с удивлением рассматривала сперму, потом мы вместе сполоснулись в душе и сделали как раз всё вовремя, потому что потом пришли родители.

И я допускала это "между ног" еще несколько раз до нашего брака. Всё происходило нетерпеливо и быстро, в промежутках между Сашкиными отъездами по делам или моими "окнами" в расписании занятий. У меня теперь был свой ключ от Сашкиной квартиры и я старалась как можно быстрее посетить моего жениха и вернуться домой, чтобы родители ничего не заподозрили, ни о чем не узнали. Мы использовали любую возможность, любой повод, чтобы быть вместе. Мы не могли уже жить друг без друга. Мы словно были связаны невидимой эластичной нитью, которая натягивалась, если мы были далеко друг от друга, и мы тогда тосковали. И эта невидимая нить опутывала нас, обволакивала уютным коконом, если мы были рядом. Вдвоём нам было спокойно, вдвоём нам было всё "до лампочки". Но по-настоящему наслаждаться друг другом мы начали только после нашей брачной ночи.

Сама же "брачная ночь", которую мы нетерпеливо ждали, принесла нам только разочарования. И хотя мой муж готовился к ней, перечитал массу информации и советов из интернета, и хотя обстановка была подходящая: мы были одни, за окном — май, открытые настежь двери балкона с колышущимися от ветерка шторами, зажжены свечи и тень от трепетания огня ложилась на стены, создавая интимную обстановку, приятная расслабляющая музыка, море цветов, стоящих в вазах и просто в банках; нам никто не мешал на нашем двенадцатом этаже и мы могли максимально расслабиться — то ли наши ласки затянулись, то ли Сашка был слишком нетерпелив, а я ужасно боялась боли — в общем, в эту ночь были и мои слёзы, и упрёки в Сашкин адрес. После того как ЭТО свершилось, я тузила его и рыдала: "ты меня изнасиловал", "ты меня не любишь" и тому подобное. Саша, слушая всю эту чушь, сидел рядом расстроенный. Он обнимал и целовал меня, он целовал моё тело, низ моего живота и удрученно твердил: "Лена, прости меня, я не хотел сделать тебе больно, любимая, прости". Потом мы вдвоём сидели в ванной, наполненной пеной, и отмечали моё 18-летие и конец моей и Сашкиной девственности. Мы пили шампанское и вино, и я "с горя" упилась так, что ничего не помню. Под утро меня тошнило, я бегала от кровати к унитазу, а Сашка ухаживал за мной, всё еще чувствуя себя виноватым. Он приготовил завтрак, принёс его мне в постель, притащил корзину со свежими розами мне к кровати, прибрал в комнате и видя, что я нахожусь в некой прострации, ушел в кухню. А я осталась в постели, рассматривая своё обручальное кольцо, словно видела его впервые, отвечая на телефонные звонки и благодаря за поздравления с законным браком. А в промежутках я размышляла о том, что мы с Сашкой могли бы сейчас находиться где-нибудь на шикарной вилле на Сейшилах или Багамах, или в большой квартире в Москве, которая принадлежала моему отцу, или в уютном маленьком домике на берегу Средиземного моря и провести там наш медовый месяц.

Я вспомнила длинный разговор с родителями, ещё за месяц до регистрации брака.

Папа мне говорил: "Лена, я представлял себе твоё бракосочетание совсем иначе. Посмотри, какая у Ксюши была шикарная свадьба и всё путём. А ты не глупая вроде девка, но еще как ребёнок. Вот упёрлась в своего Николаева — нас не слушаешь. Как будто мы с мамой тебе плохого хотим! Почему ты не хочешь повременить с браком, проверить свои и его чувства?"

А мама добавила: "Лена, может быть, ты из жалости к Александру замуж за него хочешь? Бывают такие браки. Женщины по природе своей очень жалостливы. Одинокий молодой человек из детдома, который самостоятельно старается пробиться в жизни, вызвал у тебя жалость и ты, желая как-то утешить его, показать, что в жизни случаются чудеса и не только Золушки выходят замуж за принцев, но и наоборот, принцессы могут выбрать себе нищего и безродного, решила таким образом исправить несправедливость судьбы. Ну, помучаешься ты так год, ну два, пойдут дети, у вас начнётся дурдом и разлад в семье и всё может кончиться довольно печально".

Не знаю, дорогие мои родители! Не знаю. Будь что будет! Я ничего не могу с собой поделать — ни-че-го! Я люблю Сашу! Ну просто ужасно люблю его!

И потом: а для чего вы, дорогие родители? Да, я нарожаю детей и вы просто обязаны нянчить их, по крайней мере помогать нам с Сашкой воспитывать их. Ну, а не будете — и не надо. Мы справимся сами. К тому же я знаю одно очень действенное средство, которым я иногда пользовалась: мой папа не выносил моих слёз. Стоило мне только зарыдать и он — человек вообще-то жёсткий — готов был для меня на всё. Вооруженная таким знанием об отце, обеспеченная материально (всё же я наследница половины состояния моих родителей!), по уши увязшая в своей любви, я, интуитивно боясь, что родители своими благоразумными доводами заставят меня передумать, я еще быстрее заторопилась замуж.

И вот свершилось! Я — женщина. Я — жена. А мой бедный мужинёк сидит один в кухне. Что он там вообще делает? Он не показывается вот уже минут тридцать. Мне стало неспокойно. К тому же мне уже надоело корчить из себя жертву насилия. Я чувствовала себя прекрасно, если не считать некоего дискомфорта внизу живота. И в общем-то я отдавала себе отчет, что это я соблазнила Сашку. И накинув очень красивый полупрозрачный пеньюар, который мне подарила мама, я босиком потопала в кухню.

Остановившись перед кухонной дверью, я пыталась разглядеть по силуэтам на полупрозрачном стекле, где там мой новоиспеченный муж. За дверью было тихо. Толкнув дверь и оставшись стоять на месте, я смотрела в пространство кухни.

На кухонном столе стоял еще один букет свежих роз. По-видимому, пока я спала, Сашка уже сгонял в магазин. Сам же он стоял около плиты до пояса голый и в фартуке. В левой руке мой муж держал сотовый и, одновременно глядя на экран ноутбука и правой рукой держа деревянную лопатку, переворачивал блинчик на сковороде. При этом он кому-то что-то говорил по сотовому. Увидев меня, Саша сказал этому "кому-то": "я перезвоню позже" и, отключив сотовый и положив лопатку, пошёл мне навстречу.

Глава 13

Перемена в жизни, перемена.

Жизнь — она как смена декораций.

Ты уходишь медленно, но верно,

А другой приходит безвозвратно.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Сплетенье ног,

Сплетенье рук,

Движенье тел,

Касанье губ.

В ночи упрёк,

В ночи восторг,

И сладкий стон,

И тихий вздох.

Раскрыта тайна

Бытия:

Ты так хотел —

Я вся твоя.

Потом придёт

Зари восход.

И снова стон,

И сладкий вздох.

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

SOS

Три точки, три тире, три точки.

Судьбы написаны строчки.

Я с обрыва бросаюсь в омут любви,

Помоги мне, Господи, помоги!

Я отдамся тебе безоглядно,

За тобой потянусь обузой.

Но не сдамся я. Я — не сдамся!

И тебя никогда не забуду.

На страницах любви в звёздной книге

На судьбе своей сосредоточившись,

Я впишу ни тире и не точки,

Я другое впишу — многоточие...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Я смотрю твою кардиограмму

И читаю словно радиограмму:

Тук-тук-тю... тук-тук-тю...

Я тебя люблю, я тебя люблю...

Я отвечаю неровным дыханьем.

Я отвечаю сердца аритмией.

Я отвечаю нейронов трепетаньем

И опасной экстрасистолией.

Тук-тук-тук-тю... тук-тук-тю...

Но проходит какое-то время

Исчезает шум и неровный тон.

И уходит любовная стенокардия,

И сердца наши бьются в унисон.

Тук-тук-тук-тук-тук-тук...

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Я вовсе и не китаянка,

Не таитянка,

Не египтянка.

Я светлокожая и темнорусая.

Не инопланетянка.

Я россиянка,

Я — Россиянка!

Бываю весёлая, бываю печальная,

Бываю капризная, всегда сексуальная.

И экспрессивная,

И наивная,

Но спортивная.

Позитивная.

Я и труженица, и ленивая,

Я и гордая, и красивая,

И ревнивая, импульсивная,

Я ведь русская, эксклюзивная!

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

**

Когда мой муж прочитал эти стихи, случайно попавшиеся ему на глаза (я сочиняла редко, но иногда "накатывало" и я записывала их), он сказал, знаешь, в поэзии я не разбираюсь, но второй и третий стихи мне понравились. Не понравился первый: что он означает?

Я засмеялась. И рассказала ему про девятый класс, Игоря, и наш поход в кино. И что у меня в гимназии это была единственная влюблённость, которая прошла сама по себе после того как я увидела наше отражение в зеркале. И хотя после того похода в кинотеатр Игорь стал оказывать мне знаки внимания даже в классе, я уже не думала о нём. Стоило мне только представить как бы со стороны себя рядом с ним, смех подкатывал к горлу: Тарапунька рядом со Штепселем. К тому же отца Игоря летом опять перевели куда-то в другой город и Игорь оставил школу. Он мне писал первое время письма, но "с глаз долой — из сердца вон", мне надоело ему отвечать и всё само по себе заглохло. Я хотела учиться. Я вся была в учёбе, как и ты. Как сказала баб Ира, я "поздняя" в этом смысле. "А дальше ты знаешь, — сказала я мужу, — дальше я познакомилась с тобой".

Потом и я спросила: "А у тебя тоже была первая любовь? Она у всех бывает, расскажи мне о ней". "Была, — сказал Саша, улыбаясь, — была где-то в классе седьмом. Девочка была такая замкнутая и тихая, всё время на уроках о чём-то мечтала, училась совсем слабенько. Звали её Ольга. Девчонки над ней смеялись, унижали её. И вот что-то в ней меня тронуло. И я, сидя в классе на последней парте, часто смотрел сзади на неё и "гипнотизировал" взглядом, про себя думая: "Обернись, Оля, обернись!" "И что, оборачивалась?" — спросила я. "Иногда, но случайно", — Сашка засмеялся. "И что было дальше? Вы целовались?" — настойчиво спрашивала я. "Ты что — седьмой класс! Какое "целовались"? В конце учебного года её забрала мать из детдома. Больше я её не видел и никогда не вспоминал. А вот ты сейчас заставила меня вспомнить!".