На это Оракул возразил:
— А чего ты хочешь от художественного фильма?
— Да в общем ничего. Просто я думал, что это вымыслы.
— А название этого ордена не упоминалось? — поинтересовался Краснов.
— Названия как раз я ни разу за весь фильм не слышал.
— В архивах то же самое, — добавил Оракул, — просто 'орден' и всё.
— Аналогии просятся, — заметила Хельга, глядя на стереопроекцию, где в этот момент Оракул, задумавшись, что-то вертел в руках, невидимое из-за ограниченности картинки. — Чем-то, Саша, твой орден напоминает нас самих, в роли наших же предшественников. Ты не находишь?
Оракул утвердительно покивал головой, не подымая взгляда.
— А не сделать ли вам, ребята, заметку на будущее? — предложил капитан. — Чтобы под маркой ордена в случае чего поработать?
— Мысль хорошая, — согласился Краснов. — Я тоже об этом подумал. Но вернёмся к делам насущным, — он поочередно поймал взгляды всех собеседников, фиксируя их внимание. — Ты, Дима, продолжаешь заниматься нашим контрабандистом. Ярема тебе в помощь. На тебе, Саша, по-прежнему информационная разведка. И отдельно займись этим самым орденом, может, сохранились какие-нибудь материалы. А ты, Хельга, продолжаешь работать по своему плану. Или присмотрела уже кого-то из консульских?
— Почти, Пётр Викторович. Ещё пару дней и я сделаю окончательный выбор.
— Хорошо. Ну а капитану нашему, — он посмотрел на Еронцева, — никаких задач не ставлю. Он и так загружен по горло. А посему совещание считаю закрытым. Всем — отбой, завтра на подвиги.
В рядах зрителей стоял гул. На арене бывшего фалонтского стадиона разыгрывалось финальное действо грандиозного еженедельного представления — автомонструозного дерби. Коварные ямы, металлический хлам, разбитые штабеля старых автопокрышек, трамплины и застывшие на боку либо вверх колёсами агрегаты неудачливых участников. Агрегаты, которые и автомобилями-то назвать трудно, настолько они отличались от своих исходных прототипов. У некоторых выбитых из борьбы монстров из разбитых радиаторов валил пар, у иных были сорваны наварные бронещитки, а иные и вовсе потеряли все колёса.
Два автомонстра не поделили трамплин и столкнулись. Помятый, выкрашенный в чёрное и жёлтое, завалился вверх дном и беспомощно застыл. А ярко-красный, не менее изуродованный и лишившийся дверц, неудачно вылетел с трамплина и ушёл в сторону от обозначенной дорожки. Его 12-й номер из-за грязи был почти не различим. Следом с трамплина выпрыгнул серенький собрат под номером 19, без проблем вписался в границы дорожки и поддал газу. А через минуту он пролетел через финишную черту. Завыла финальная сирена.
Толпа взвыла. Кто-то прыгал и радостно улюлюкал, а кто-то ругал всех и вся, угрожая всеми карами небесными. Секретарь аргивейского генконсульства не сделал ни того, ни другого. Он тихо проклял свою удачливость и скомкал проигрышный талон в кармане. Случалось, что он выигрывал, но этого давненько не было. А ведь от сегодняшнего дерби он ждал именно выигрыша. С невесёлыми думами о потерянных деньгах и неизбежном пилеже родимой супруги, он влился в покидавшую арену толпу, с завистью поглядывая на обрадованную удачной ставкой красотку. Лицо её было ему чем-то знакомо, это он отметил ещё у касс, когда обнаружил, что красотка эта встала в очередь сразу за ним. Возможно, он её видел в клубе охотников или на ипподроме, а может ещё где-то. Её миловидное личико и манера держаться очень даже могли отложиться в памяти.
Подымаясь по запруженным ступеням стадиона, он тщательно обдумывал, как будет оправдываться перед женой и разразится ли сегодня новый скандал. А со стороны касс звучали возмущённые возгласы той самой красотки и он невольно обратил на неё внимание и прислушался.
— ...да что вы мне лепечете! — разошлась она. — Проверьте ещё раз!
— Но, госпожа, тут всё правильно...
— Правильно? Ах, правильно?!
— Но послушайте...
— Нет, сударь, это вы послушайте! Я делала ставку на девятнадцатый номер. Слышите, на ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ! И если я не проверила, что за талон вы мне подсунули...
— Да-да, госпожа, я припоминаю вас. Но у меня отмечено...
— Да что у вас там отмечено?!
По наитию секретарь генконсульства вытащил из кармана скомканный талон. Развернул и не поверил глазам своим. На талоне был пропечатан 19 номер вместо 12-го. Секретарь даже выдохнуть забыл, не веря в реальность талона. Да и сумма была указана не жалкая сотня, а три тысячи. Невероятно! Значит, каким-то образом... Но каким? Он и представить не мог как кассир мог так ошибиться, да и очередь... Или впрямь кассир напортачил? Опять же суматоха, однообразие. Но не очень-то верилось. Однако секретарь не помнил, проверял ли он свой талон после ставки. Скорее всего глянул машинально, да сунул в карман.
— Простите, сударыня, — обратился он к скандалившей красотке, — мне кажется, ваш талон каким-то образом оказался у меня. Вот посмотрите.
— Как же это? — захлопала она глазами, не обратив внимания на обрадовавшегося и тут же признавшего мнимую вину кассира. — Выходит, что ваш талон у меня?
— Выходит, что так, — секретарь тяжело вздохнул, в душе прощаясь с выигрышем.
— Это так благородно с вашей стороны... Вы... Вы настоящий...
— Не стоит.
— Подождите, не уходите. Куда же вы?
Он вздохнул.
— Хотите, я вас подожду снаружи?
— Конечно...
Она подошла к нему за воротами стадиона. Смущённая и обрадованная.
— Возьмите. Это ваша ставка. А это то, что вы могли бы выиграть.
— За ставку спасибо. А это не надо. Я не приму.
— Как же мне вас отблагодарить? А ужин в 'Шардэле' не пойдёт в разрез с вашими принципами?
Он улыбнулся, вспоминая те старые добрые времена, когда в последний раз бывал в одном из лучших фалонтских ресторанов. А ещё вспомнил о жене, которую вопреки всему до сих пор любил.
— 'Шардэль' мне нравится, но у меня сегодня на редкость мало времени.
— Но неужели вы не сможете выкроить хотя бы часик? А? Всего один часик.
— Сдаюсь. Перед вами не возможно устоять.
Консул был заинтригован. Всю первую половину дня он провёл в некотором волнении и в раздумьях. Всё началось утром с визита этого слабовольного чистоплюя из аппарата консульства, на которого и внимания-то раньше никогда не обращал. Ну да, есть такой-то в штате с такой-то фамилией, с обязанностями справляется, нареканий нет, в общем — самый рядовой винтик из сократившегося в последнее время числа консульских служащих. И вот этот секретарь заводит разговор о содействии в открытии банковского счёта. Н-да, консул в тот момент сразу уши навострил, да и кислая мина с лица моментом пропала. И как-то сразу занудное повествование секретаря уже не казалось таким занудным, если конечно отсеять всю его словесную шелуху вроде: 'одной достойной аргивейской семьи, долгое время жившей вдали от Родины...' или перлов на подобии: '...благороднейшее юное созданье, в последние годы лелеющее мечты рано или поздно вернуться на историческую Родину...'. Вернуться КУДА? В оккупированную Аргивею? Ох, посмотреть бы на это 'благороднейшее юное созданье'! А потом после всего пафосного лепета, было даже интересно наблюдать с какой неловкостью секретарь сделал из своего сбивчивого рассказа вывод о несомненном долге консульства перед своими гражданами, а также бывшими гражданами, если те изъявят желание восстановить гражданство. О долге — кто же спорит? И коню понятно, что консульство должно оберегать подданных своего государства. Но вот всё остальное... Упоминание о банковском счёте — раз, восстановление (хе-хе!) гражданства — два, короче, ситуация ясна. В консульстве с некоторых пор действовала отлаженная схема торговли аргивейским подданством. В тихую конечно. Однако, на взгляд консула, 'будущие аргивейцы' вышли не на того человека. Этого секретаришку к таким делам и на пушечный выстрел не подпускали, потому что ему самое место где-нибудь в монастыре со всеми его нравственно-инфантильными представлениями о жизни. Хотя нет, куда ему в монастырь с его-то 'тайной' страстишкой, о которой он полагает, что она и вправду тайная? Хорошо хоть голова на плечах есть, последнее не проигрывает, да и мучается потом, бедолага, каждый раз, переживает.
— К вам госпожа Корф, — сообщили по селектору.
— Проводите в мой кабинет.
Встречать посетительницу консул решил в личном кабинете, что в последнее время превратилось в правило. К чему в нынешние времена аудиенции в приёмной и лишние процедурные тонкости? Редких визитёров и так по пальцам посчитать можно. А на госпожу Корф хотелось посмотреть в неформальной обстановке. А заодно решить, стоит ли она того, чтобы заняться ей лично. Или спустить её дело помощникам?
Посетительница оказалась очень не дурна собой, нет скорее к ней подошли бы одни превосходные степени. Но 'юное создание' оказалось не таким уж и юным, впечатление портили глаза — было в них что-то сродни холодной стали. Того и гляди, с той же прелестной улыбкой подсыплет тебе яду...
— И чем же я могу помочь столь утончённой даме? — консул изобразил самую радушную улыбку из своего арсенала, попутно целуя протянутую кисть и подводя посетительницу к удобному креслу с полусвободной спинкой.
— Благодарю, — последовала вежливая улыбка. — Вас должно быть посвятили в мои затруднения?
— О, да, госпожа. О ваших затруднениях я успел получить некоторое представление. Хотите ли чаю? Или быть может сок? Или... Рискую показаться неотёсанным, но может желаете вина? Вольногорского? Южнораконского? А может привычного вам арагонского?
— Вы ошибаетесь, господин консул, я не арагонка.
На столе, между тем, появился серебряный поднос с изящной бутылкой с несколько длинноватым горлышком, и парой бокалов из кантонского хрусталя. А ещё не лишённая изыска закуска, видимо заранее приготовленная.
— А жаль, я уж было порадовался, что воочию встретил особу благородных кровей...
Консул осёкся, прочитав в глазах посетительницы неудовольствие. Быстренько излился в извинениях и перевёл разговор на впечатления о Фалонте. Хельга приняла его игру. Делала вежливые оценки городу, перемежая их с жалобами на извечную фалонтскую погоду. Поддерживала отдающие цинизмом остроты собеседника, да и сама позволила себе некоторые колкости насчёт фалонтцев в частности и Сокары в общем.
— Итак, госпожа Корф, отчего же вы решили обратиться лично ко мне?
— Вы ведь человек не обидчивый? — Хельга вертела пальчиками бокал, не встречаясь с консулом взглядом.
— Пожалуй.
— И на сколько я успела вас узнать, вам не чужд некоторый цинизм.
— Хм, — консул улыбнулся, разговор определённо начал доставлять удовольствие. — Да, цинизм мне не чужд.
— Так может, — Хельга мило улыбнулась, — не стоит больше пытаться подловить меня на косвенных вопросах? У вас это... Как бы это выразиться? Получается несколько коряво.
Консул вновь хмыкнул и улыбнулся.
— Я вас внимательно слушаю, госпожа Корф.
— С недавних пор я в курсе, скажем так, финансовых затруднений консульства... — Хельга сделала глоток, ожидая реакции собеседника.
Но консул молчал. Он в данный момент просто слушал.
— Поэтому, я была бы не прочь сделать родному консульству пожертвование.
Снова молчание. Консул прищурился, пропустив мимо ушей слово 'родному'.
— Вас устроит платина в слитках?
Консул и бровью не повёл, а голове его мысли начали перескакивать одна через другую. Сумасшедшая? Не похожа. Провокатор? Но кому это надо? Велгон? У них иные методы. Сокарская МБ? Им-то что? Им вообще плевать на заокеанские дела.
— О каком количестве идёт речь?
— Сто килограмм в банковских слитках.
С каменным лицом консул молниеносно произвёл подсчёт. В сокарских даблерах, валюте для него и для консульства самой наиактуальной, порядок цифр впечатлил. Настолько впечатлил, что он запоздало заметил, как вытянулось его лицо. Выходило свыше пяти миллионов даблеров! И это когда консульство, да и вообще все загранслужбы Аргивеи давно уже сидят на самом настоящем голодном пайке.
— Что вы хотите взамен?
— А взамен я хочу во-первых: вашего содействия в размещении драгметаллов в любом приличном банке. Во-вторых: аргивейское подданство на меня и моих друзей. В третьих: рекомендательные письма во все аргивейские заграничные учреждения.
— По первому пункту, — консул взял бутылку и, получив одобрение, вновь наполнил бокал посетительницы, потом свой, — как много вы хотите депонировать?
— Порядка двухсот килограмм. Золото, палладий, платина.
— Какой это должен быть банк?
— Уверенно себя чувствующий по обе стороны океана. Кстати, что вы скажите о 'Русском трансконтинентальном'?
— РТБ относят в разряд монстров. Я бы вам его посоветовал, но Новороссия ведёт войну. Кто знает, чем это для неё кончится?
— Всё же пусть будет РТБ.
— По второму пункту, — консул осушил бокал залпом. К чёрту этикет! — По поводу гражданства, это вам скорее в посольство. Так уж у нас заведено.
— Да полно-те. У вас свои правила, не такие как у всех? Ерунда. К тому же, у вас тут этот вопрос чуть ли не на поток поставлен.
— Хорошо, забудьте. Всё будет в лучшем виде. Как шаг на встречу, могу предложить паспорта старого образца. Отнюдь не устаревшие, просто полно старых заготовок осталось. Старые и новые паспорта равноценны.
— Да, я знаю. Думаю, это подойдёт.
— А насчёт рекомендательных писем... Хм, много у вас друзей?
— Четверо. Это вас не затруднит?
— Затруднит? Вовсе нет, что вы.
— Тогда завтра я приду сюда же. Обсудим детали. В это же время вас устроит?
— Конечно, конечно, — консул подхватился, помогая посетительнице подняться, и проводил её к двери. — Всего доброго, госпожа Корф.
— До встречи, господин консул.
Когда она ушла, из неприметной двери, ведущей в другую комнату, появился подтянутый гладко выбритый сотрудник консульства, одетый в неброский костюм служащего. И сам он выглядел не броско: роста среднего, лицо какое-то не запоминающееся. Не суетлив, всегда сдержан, всегда вежлив, всегда аккуратен. Перевёлся он в консульство с месяц назад, из посольства в сокарской столице, где числился в подчиненных торгового атташе. Здесь он тоже проходил по линии торговли. Но какая торговля в нынешние времена? Но времена временами, а внешняя разведка продолжала работать. И не важно уже на кого, главное против кого.
— И что вы скажите? — спросил консул.
— Соглашайтесь на все условия.
— На это я, положим, и вопреки вам пошёл бы. Я о другом. Откуда столько платины и золота с палладием?
— По Фалонту ходят слухи о кладоискателях. Про 'Фунт счастья' слышали?
— Причем здесь казино? Там бандиты друг в друга стреляли. А эта цыпочка, руку даю на отсечение, либо арагонская аристократка, либо из патрициев островитян.
Невзрачный человек вежливо улыбнулся, не желая что-либо доказывать. Про себя он задавался вопросом, как островитяне прохлопали экспедицию в южные широты? И как скоро они сделают свой ход?
В малолюдном в этот утренний час парке, фигура высокого, погрузневшего от прожитых лет человека, неспешно попыхивающего трубкой, не вызывала у случайных прохожих удивления. Стариком он ещё не был, разве можно назвать пятьдесят прожитых лет старостью? Однако ниспадающие на плечи волосы, полускрытые под модным в последние десятилетия в творческой среде беретиком, были совершенно седыми. Утреннего холода он не чувствовал, подделся загодя, зная каково бывает в парке с первыми лучами солнца. Чудаковатый, нелепо намотанный на шею шарф, выпяченный над воротом смешного плаща с неизменно подкатанными рукавами, был привычным элементом одежды. Будь сейчас полдень и полно гуляющего по парку праздного народа, над ним не посмеивались бы. Привыкли к его причудам за многие-многие годы, а кое-кто, из тех что помоложе, с детства привыкли наблюдать в парке этого чудака. 'Старичок' мог ещё и не в такое вырядиться. Ведь представителю свободной профессии свойственно быть несколько не от мира сего.
