Мартин Скотт. Фракс и оракул (Перевод)

— До скорой встречи, Лисутарида Властительница Небес.

С этими словами Дизиз Невидимая плывет по воздуху, проникая в овал оранжевого света. Перед тем как исчезнуть, она поворачивает голову ко мне.

— Фракс, — говорит она. — Ты оказался довольно назойливым. С тобой я тоже еще повидаюсь.

На этом она исчезает. Оранжевый портал тает, не оставив и следа. Наша главнокомандующая тяжело садится.

— Эту женщину невозможно убить, — Лисутарида дышит с трудом. Она переводит взгляд на свою подругу-волшебницу, сейчас полулежащую на кровати. — Благодарю, Тирини.

— Не стоит благодарности, — Тирини садится. — Я чувствую себе лучше.

— Это потому, что Дизиз заставляла тебя болеть, — говорю я.

Тирини Заклинательница Змей поворачивается ко мне. Ее глаза сужаются.

— Если я когда-нибудь услышу, как ты повторяешь эту нелепую басню, будто бы я дочь смотрителя за сточными трубами, я сожгу твои потроха. Волшебные туфли скрывают мое прошлое? Полная чепуха.

Анумарида Громовая Молния поднимает с пола пару оранжевых комнатных туфель, с того места, над которым исчезла Дизиз.

— Твои?

Тирини вырывает их.

— Моя домашняя обувь. Что такого? А теперь, если вы любезно удалитесь и оставите меня одну, я займусь своей прической и макияжем.

Мы выходим. Макри помогает Дру подняться на ноги. Снаружи шатра Лисутарида осматривает рану в ее плече. Она просит прощения у юной эльфийки за то, что истратила всю магию в борьбе и ей не хватает сил на исцеление, затем посылает за лекарем. Дру показушно бодрится, хотя, могу сказать, для нее большое потрясение заработать свое первое настоящее боевое ранение. Макри и Анумарида помяты, но здоровы. Я чувствую себя вполне сносно, хотя пиво бы не помешало.

— Я должна вернуться на поле боя, — говорит Лисутарида.

— Разумеется. Генералы тебя ждут не дождутся. Поздравляю с блистательной победой. Возможно, ты спасла Запад. Я же просто подожду здесь и...

— Ты тоже идешь, капитан Фракс. Анумарида, раздобудь нам лошадей. У меня нет сил, чтобы еще раз провести нас сквозь магическое пространство.

Глава 22

Проходит немало времени, пока мне удается хлебнуть пивка. Объединенные армии Запада только что одержали выдающуюся победу, но после битвы царит беспорядок. Полки, фаланги и батальоны сумбурно перемешаны друг с другом. Застрельщики и отряды преследования все еще гонятся по пятам за рассеянными орками, тогда как наш обоз с припасами так и стоит в тылу без защиты. Лисутариду это не устраивает, она изливает поток приказов на своих подчиненных, приводя все к порядку. Она могла бы отправить часть армии в немедленную погоню за орками, но этим мы рискуем слишком растянуть силы, вероятно, не нанеся существенного удара. Мы добились важной победы, но еще не выиграли войну. Под началом принца Амрага множество войск. Он соберет свои силы в кулак. Нам не известно, отступят ли они к Тураю, чтобы сразиться с нами там, или же перестроятся и набросятся, когда мы выступим. Довольно скоро мы это выясним. Лисутарида дает армии день отдохнуть, после чего мы продолжим поход на восток.

— Нужна небывалая смелость, чтобы вот так слепо ринуться в облака, — говорит Гурд спустя примерно двенадцать часов, когда мне наконец-то предоставляется шанс присесть у походного костра и наполнить утробу рагу и пивом. — Откуда Лисутарида узнала, что мы застанем орков врасплох?

— Хорошая рассудительность. Мы это с ней обсуждали. Она колебалась, но я ее убедил.

Уверен, Лисутарида никому не станет рассказывать, что выступила по совету Верховной жрицы — оракула Витины. Люди будут считать, что расположение орков открылось ей благодаря искусному волшебству. Лучше всего позволить им так и думать. Появляется Макри с изможденным видом. Она сопровождала Лисутариду повсюду — и на поле битвы, и в армейском лагере. Танроуз накладывает в миску еды и дает ей.

— Славный денек, — говорит Макри. — Даже притом, что в бою мне особо не довелось участовать.

— Не волнуйся, — говорю я ей. — Не всем же быть героями.

— А ты вообще сражений не повидал!

— Никакой разницы, — говорю я. — Я был неотъемлемой частью боевых действий. Выследил Дизиз, защитил нашего военного лидера и послужил для армии главным вдохновителем.

— Вдохновителем? — брови Макри поднимаются.

— Естественно. Когда Лисутарида мучилась сомнениями, стоит ли ей выступать во главе толпы неготовых, неиспытанных войск, она взглянула на меня и подумала: "Если на моей стороне воитель, подобный Фраксу, что может пойти не так? Ведь есть человек, который вас не подведет".

Макри качает головой и смеется.

— Теперь-то все генералы поддерживают Лисутариду? — спрашивает Гурд. Он находился неподалеку от линии фронта, когда мы сражали орков, и вышел из боя без единой царапины.

— Да, ее главенство не вызывает сомнений.

В битве мы отделались ничтожными потерями. Самсаринцы, симнийцы, ниожцы, эльфы, сборные войска малых народов — все прошли через сражение полностью невредимыми. Это одна из наших самых убедительных побед, когда-либо одержанных над оркскими воинствами.

— Отныне, когда Лисутарида упрочила свое положение, жить станет полегче, — говорю я.

Макри кивает.

— Особенно теперь, когда легат Апирои не стоит на пути.

— Не понял?

— Он погиб в бою.

— Что? — я поражен этой новостью. — Апирои? Убит? Уверена?

— Я видела его тело.

С трудом верится, что легат погиб. Потери с нашей стороны малы, а он не походил на человека, который рискует своей шкурой без необходимости.

— Но ведь он же не вел ниожцев в бой, верно?

Макри пожимает плечами. Она не знает, как легат встретил свой конец, но уверена на все сто, что он мертвехонек.

— Всегда кто-нибудь, да помирает, даже если побеждаешь, — говорит Гурд. — А вот если это случается с тобой, то тебе просто не повезло.

Я отпиваю пива и беру еще порцию восхитительного рагу Танроуз. Я все еще поражен новостями о несвоевременной кончине легата Апирои. Мы сидим вокруг костра и разговариваем, пока Танроуз не зевает и не заявляет, что хочет спать. Скоро рассветет, и на горизонте появляются слабые отблески зари. Я тоже устал. Чувствую себя, будто ходил, бегал или сражался несколько дней подряд. Мои суставы ноют, когда я поднимаюсь. Макри составляет мне компанию на обратном пути к фургону.

— Ты так находчиво разоблачил Дизиз.

— Может, Лисутарида вручит мне медаль.

— Сомневаюсь.

— Ну и пусть, ведь ты же мне поверила, — говорю я Макри. — Никто, кроме тебя, даже не пикнул.

Если бы Макри мгновенно не приняла решение напасть на Саабрил, тем самым побудив раскрыть, что она и есть Дизиз, то не знаю, удалось бы мне вообще убедить Лисутариду.

— Теперь-то до нее дойдет, что мне надо доверять.

— Она тебе доверяет, более или менее.

Я внезапно останавливаюсь.

— Что такое?

— Мне не нравится, что легат Апирои погиб.

— Не нравится? — говорит Макри. — Я думала, это чудесные известия. Он же, по сути, шантажировал Лисутариду. Угрожал рассказать людям, что она наведывалась к оракулу, если не получит места в главном военном совете.

— Помнишь, когда Лисутарида сообщила нам про это? В моем фургоне? Тебе не показалось странным, что она не выглядела особо взволнованной?

— Я не заметила, чтобы она не волновалась. Скорее, наоборот.

— Не так уж она беспокоилась, как бы ей подобало.

— К чему ты клонишь? — спрашивает Макри.

— Ты сказала, что видела тело легата. Где оно?

— Положили с другими погибшими ниожцами. Их немного. Завтра похоронят.

— Покажи-ка, где они.

— Сбрендил в одночасье? Мы мчимся по магическому пространству, сражаемся с троллями, орками и колдунами, и вот теперь ты хочешь глянуть на тела?

— Да.

Макри пожимает плечами.

— Во всяком случае, спать мне тоже неохота.

Она ведет меня через лагерную стоянку. Хотя рассвет уже близко, движения нет никакого. Сегодня солдаты будут спать допоздна — нечастая роскошь.

— В этой палатке, — Макри указывает на большое квадратное сооружение из парусины.

Палатка не охраняется. Никто не видит, как мы входим. Внутри, на земле, тщательно уложены десять тел. Они все завернуты в свои черные плащи — характерная форма ниожской армии. У всех упокоившихся руки сцеплены спереди. До того, как похоронить своих павших, ниожцы выражают им почтение. В палатке находится длинный стол. На столе лежит легат Апирои. Выглядит он умиротворенно. Подхожу ближе, чтобы его осмотреть. У него на горле глубокая рана.

Макри глазеет на тело.

— Это его мгновенно бы прикончило.

— Так-то оно так, — я хватаю тело и переворачиваю. Это требует много сил — нельзя считать, что я отнесся к покойнику без должного уважения.

— Что ты делаешь?

Я изучаю спину легата в коричневой кожаной тунике. Отправившись в бой, он должен был облачиться в добротный нагрудник с кольчужной сеткой, прикрывающей спину. Вероятно, со звеньями отличного качества, способными обеспечить недурную защиту. Наклоняюсь, чтобы пристальнее рассмотреть легата.

— Тут, — говорю я, показывая.

— На что именно мне глядеть?

— На это махонькое отверстие в тунике.

— И что с того?

Я задираю тунику. Посередь спины легата находится малозаметная отметина, трудноразличимая, если не искать ее специально.

— Знаешь, что это?

— Нет, — говорит Макри. По ее тону нельзя сказать, что она говорит правду. В общем, Макри — никудышная лгунья.

— Это отметина от стрелки убийцы. Достаточно маленькой, чтобы проникнуть сквозь кольчугу, если применять с умом. Отравленная, несомненно. Выпущенная в него из укрытия в сумятице боя.

— Стрелка убийцы? Звучит нелепо.

Укладываю легата в исходное положение.

— Его убила Ханама. Видимо, по приказу Лисутариды. Она уложила его стрелкой, вытащила ее, затем перерезала ему глотку, чтобы выглядело так, словно он погиб в бою. Пожалуй, со стороны Лисутариды это ловкий ход. Нет человека — нет проблемы.

— Я в это не верю, — говорит Макри.

— Возможно, ты об этом уже знала.

— Не знала! Я все равно в это не верю, даже сейчас.

Я пялюсь на Макри.

— Ненавижу наемных убийц. Легат Апирои был раздражающим, властолюбивым глупцом, но не заслужил смерти от рук Ханамы.

— У тебя нет тому доказательств. И вообще, кого это волнует? Без него куда лучше.

— Так считаешь? Если Лисутарида действительно послала Ханаму его убить, она, наверно, навела чары, чтобы ее прикрыть. Такое имеет обыкновение заканчиваться плохо. Другие тоже способны колдовать. Ниожцы, например. Если они это раскопают, станет лишь в десяток раз хуже.

Мы покидаем палатку. Я устал, и меня здорово клонит в сон. Несколько ниожских часовых недружелюбно поглядывают на Макри, когда мы проходим через их расположение.

— Знаешь, Лисутарида ведь не королева Запада. Не ей решать, кому жить, а кому умирать.

— Она должна делать все во благо армии, — говорит Макри упрямо.

— Убийство ниожского дипломата не идет армии во благо.

— А я бы сказала, что пошло.

— Это едва ли удивляет, учитывая твои прошлые достижения.

Макри остановилась и уставилась на меня.

— На что это ты намекаешь?

— На то, что тебе не впервой истреблять людей по малейшей прихоти. Не заботясь о том, чтобы следовать букве закона.

— Когда же я так поступала?

— Еще в Турае. Ты прикончила Риттия, главу Дворцовой охраны.

— Он был изменником!

— Я лишь подозревал его в измене. Я уже почти его арестовал, когда ты вдруг решила, что это слишком хлопотно, и вместо этого его проткнула.

— Поверить не могу, что ты на это жалуешься! Забыл, сколько турайцев погибло за городскими стенами, когда напали орки? Риттий предал город. Ты же сказал, что он еще и Гальвиния отравил.

— Я сказал, что подозреваю его в отравлении Гальвиния. Мне бы хотелось посмотреть, как он за это предстанет перед судом. Но ты решила сразу привести приговор в исполнение. Не удивительно, что Лисутариде нравится держать тебя в телохранителях — ты не лучше всех остальных.

Макри приходит в ярость. Она не из тех женщин, кто нормально воспринимает критику.

— Риттий заслужил смерть! Турай был в осаде, до суда бы и дело не дошло, и тебе об этом известно. И не припоминаю, чтобы ты тогда сильно расстраивался, что я с ним разделалась.

— Моя голова была занята другими вещами. Исполнением своего долга и защитой города. А не тем, чтобы бегать взад-вперед и истреблять своих же граждан. Да тебя вообще-то и гражданкой не назовешь.

Замечание весьма обидное. Макри не принадлежала к числу подлинных граждан Турая, хотя нашла себе там приют. Чувствую, что мои слова ее больно ранят. Я устал. Я зол. Восторг от победы над орками сменился странной подавленностью. Мне не по душе, что Лисутарида послала Ханаму убить легата Апирои. Это беззаконно, а я верю в закон.

Макри обжигает меня взглядом полным ненависти.

— Я никогда не захочу быть гражданкой того места, где обитаешь ты.

— Прекрасно. Мы в любом случае не рады видеть в своих рядах остроухого орка-маньяка.

Рука Макри скользит к оголовью меча. С трудом ей удается удержать себя в руках.

— Ненавижу тебя. Не смей никогда со мной заговаривать. — Макри разворачивается на каблуках и шагает прочь.

Несколько ниожцев невдалеке гогочут. До меня доносятся обрывки их разговора. Что-то о жирном турайце и безумной оркской бабе. Есть в этих словах доля истины. Плетусь назад, держа курс на свое убежище в лагере. По пути прохожу мимо стоянки фургонов под началом симнийского квартирмейстера Колбеши. При виде меня он смеется.

— Фракс, выглядишь хуже обычного, а это о чем-то, да говорит. Ты где пропадал? Опять избегал сражения?

— Хватит возникать и налей мне пива, Колбеши.

Квартирмейстер наполняет кожаную кружку и вручает мне. Утро, солнце ползет по небу, и становится все теплее. Я сажусь, опираюсь спиной о фургон квартирмейстера, пью пиво, а затем проваливаюсь в сон.

Глава 23

Несколько часов спустя я просыпаюсь, чувствуя себя отдохнувшим. Колбеши и его людей нигде не видать. Где-то бездельничают, наверно. Симнийцы только и годны на это. Следую назад к фургону, приписанному моему отделу. Уже жаркий полдень, и до завтрашнего выступления, мне, возможно, выпадет шанс еще покемарить. Я должен убедиться, что мы готовы выезжать, но, возможно, Анумарида возьмет на себя заботу об этом. Солнце припекает голову, и я полон жизнерадостности, прогуливаясь по нашему лагерю. Шевеления считай что и нет. Видно, как несколько солдат проверяет свое снаряжение, но большинство пользуется возможностью отдохнуть.

Когда я почти миную расположение турайцев, сталкиваюсь с Танроуз. Она вроде как злится. Понятия не имею, почему.

— Что ты наговорил Макри? — требует она ответа.

— Чего?

— Что ты ей ляпнул? Почему ты ее расстроил?

— Слегка разошлись во мнениях. Ничего серьезного.

— Ничего серьезного? Никогда раньше не видела ее такой огорченной.

— Верится с трудом. Она вечно из-за чего-то переживает.

— Почему ты сказал, что ей не рады в Турае?