14. Кофе для эстетов

Право, только долгий — и подчас острый до горечи, словно красный бхаратский перец, — опыт дружбы с Эллисом позволил мне в этот момент удержать улыбку.

— О, благодарю за комплимент. Вы слишком добры ко мне, мисс Ишервуд.

Она бросила настороженный взгляд искоса.

— Смеётесь?

Я тотчас же попыталась изобразить то особое, одухотворённое выражение лица, которое бывало у леди Клэймор при виде некоторых безобразных — и старинных — полотен.

— Нет, что вы. Разве гордость — причина, чтобы устыдиться? Ведь даже святая Роберта Гринтаунская говорила, что женщине надлежит быть гордой ровно в той мере, которая помогает оставаться благочестивой и не отступать от верного пути, ибо гордость — щит от соблазнов. И, безусловно, я польщена, что вы оценили прекрасную работу моего портного, — не удержалась я от дополнения, не забыв, однако же, скромно опустить очи долу.

Фея прищурилась.

— Нет, сейчас вы точно смеётесь! — произнесла она порывисто, впрочем, кажется, не обидевшись. — Вот и доктор ваш точно такой же: не поймёшь, серьёзно он говорит или шутить изволит.

— Доктор?..

Тут я немного растерялась: слишком уж много докторов так ли иначе коснулись этого дела.

— Нэйт... Натаниэл Брэдфорд, — быстро поправилась Фея, нервным жестом заправляя выбившийся из-под шляпки локон, и на мгновение прикусила губу. — Он... очень добр. Он часто навещает меня.

Все рассказы Эллиса о его беспутном, влюбчивом друге тут же промелькнули в моей памяти. Нехорошо, разумеется, сплетничать за спиною у хорошего по большому счёту человека, да и мисс Ишервуд не похожа на юную наивную девицу, готовую наложить на себя руки из-за интрижки с завзятым сердцеедом. Но, вступая в определённого рода отношения, некоторые... скажем так, особенности характера и биографии вашего рыцаря лучше узнать заранее.

— Ах, доктор Брэдфорд, — откликнулась я. И продолжила непринуждённо: — Да, он настоящий джентльмен, могу подтвердить это, не покривив душой. В Управлении спокойствия его весьма уважают, и, кроме того, он по-своему не раз поспособствовал торжеству справедливости: многие преступники оказались там, где им самое место, исключительно благодаря его талантам. Он также с достоинством переносит удары судьбы, и даже четыре несостоявшихся брака...

— Четыре — что?!

Лицо у Феи стало воистину потрясённым, словно на какое-то время даже ужасающие смерти последних дней перестали занимать её мысли. И не знаю, как бы я ответила на вопрос, но, видимо, сама судьба уберегла меня от прогулки по тонкому льду человеческих симпатий.

Распахнулось вдруг окно на третьем этаже моего особняка, и две руки в чёрных перчатках выбросили наружу что-то довольно большое.

И, судя по звуку падения, стеклянное.

— Воры? — быстро спросила мисс Ишервуд. С уверенностью бывалого бойца она отбросила романтические томления и трагические переживания, приготовившись защищаться либо атаковать; и её, кажется, ничуть не смущало отсутствие достопамятного ружья. — Или что-то похуже?

У меня вырвался вздох.

— О, гораздо хуже, — сумрачно ответила я. — Гости, которых я не имела удовольствия приглашать. Но не беспокойтесь, мисс Ишервуд, ваши тайны останутся при вас, а нашу беседу никто посторонний не сможет подслушать: мои гости, к счастью, ни слова не понимают по-аксонски.

...Как мне пришлось удостовериться в последние недели, судьба обожает шутки, причём смешными они кажутся только ей самой. Я хотела предложить Фее Ночи безопасную, спокойную гавань и, что греха таить, произвести наилучшее впечатление, однако стоило нам переступить порог особняка, как мы оказались втянуты в безобразный скандал. На втором этаже, в галерее, что-то звенело и гремело, и голос Паолы, необыкновенно высокий для неё и вибрирующий от обиды, быстро-быстро выговаривал что-то, вклиниваясь в арию на двоих в исполнении темпераментной четы де Нарвенья. Дважды за полминуты прозвучало зловещее слово "матримонио", и я, даже не зная романского, примерно догадывалась, что оно означает.

Всё-таки предположения наши оказались верными, и почтенная матушка заговорила с Паолой о браке.

— А, дорогая племянница! — окликнул меня Клэр, перегибаясь через перила. Он, весьма довольный, более того, разрумянившийся от удовольствия, стоял на площадке между первым и вторым этажами, где лестница расходилась надвое; рядом белый от ужаса мистер Чемберс что-то цедил из коньячного стакана, судя по запаху — успокоительные капли. — Вы как раз вовремя... О, вы с подругой? — заметил он мисс Ишервуд, но даже не попытался принять более достойную позу. — Представите нас друг другу?

Наверху раздался дробный, стеклянный дребезг. Хвала Небесам, что в галерее второго этажа мы не держали дорогого фарфора!

— Как видите, — невозмутимо ответила я. — И вы, без сомнения, знаете эту исключительную особу — правда, под именем Феи Ночи. Мисс Ишервуд, — обернулась я к ней, — счастлива вам представить своего дядю, сэра Клэра Черри. Дядя...

Снова что-то грохнуло, да так, что я невольно вздрогнула.

— Полагаю, это была та отвратительная металлическая ваза с сухим букетом, — глубокомысленно предположил Клэр. — Там ведь внутри были камни, для устойчивости, если мне память не изменяет... Вы пейте, мистер Чемберс, пейте, а потом ступайте отдохнуть. Как видите, моя очаровательная племянница здесь, и она не собирается вас увольнять за то, что вы оказались немощным перед лицом этой катастрофы... А, мисс Ишервуд, чрезвычайно польщён знакомством, — коротко поклонился он Фее. — Полагаю, вам непривычно находиться в роли зрительницы, а не главной героини спектакля, так что приношу глубочайшие извинения... Да и пора, пожалуй, прекратить этот цирк, — добавил он, немного посерьёзнев. — Всё-таки жаль миссис Мариани — мои мальчики очень её любят.

Не знаю, что заставило дядю взять на себя эту нелёгкую миссию и почти в буквальном смысле отправиться в когти разбушевавшимся львам, однако я была искренне благодарна ему, потому что могла теперь увести мисс Ишервуд в относительно безопасное и тихое место. А там — уже продолжить беседу и, если получится, дождаться Эллиса...

Я запнулась на полушаге, вспомнив, что Лайзо остался в кофейне, и отправить его к "гусям" с весточкой не получится. Может быть, воспользоваться телефонным аппаратом в доме? Но что, если Эллиса нет в Управлении?

Клэр не преминул заметить моё замешательство.

— Что ещё? — спросил он с толикой недовольства, оборачиваясь.

— Ваш камердинер, — призналась я со вздохом. — Боюсь, у меня возникла неотложная необходимость направить надёжного человека с запиской. Дело весьма срочное.

— Я попрошу Джула к вам заглянуть, — кивнул дядя после небольшой паузы. — Но учтите, что он пока не совсем здоров.

Через некоторое время в доме воцарилась тишина; пускай супруги де Нарвенья и не понимали аксонского, но воззваниям Клэра прекратить безобразный скандал они вняли — или же он нашёл более простой и убедительный способ настоять на своём, так сказать, всем понятный язык. Около четверти часа мы с Феей Ночи ожидали чай и сладости, чинно наслаждаясь спокойствием библиотеки, обмениваясь шутками по поводу произошедшего. Мне повезло с гостьей — безобразие, свидетельницей которого она невольно стала, не только не отвратило её от меня, но и напротив, заставило проникнуться доверием. Всё-таки люди склонны симпатизировать именно тем, кто показывает им свои слабости — истина старая, однако верная. Затем в дверь постучались; это был Джул.

— Мисс Ишервуд, простите, я вынуждена на минуту отлучиться, и...

Я поднялась, намереваясь выйти к нему, но тут Фея, приглядевшись, подскочила и сама:

— Кэс? — спросила она недоверчиво. — Кэссиди Ли?

Джул обратил к ней невыразительное по обыкновению лицо и не сказал ничего. Некоторое время они глядели друг на друга; затем Фея снова опустилась на краешек кресла.

— Простите, — произнесла она напряжённо, отвернувшись. — Я обозналась. Что ж, всё-таки столько лет прошло...

В горле пересохло. Глядя попеременно то на Джула, то на мисс Ишервуд, я почувствовала настоятельное желание сделать наконец хоть глоток чаю. В моей жизни становилось слишком уж много циркачей, и два вопроса всё явственней вставали в полный рост.

Значило ли это, что она превращалась в цирк?

И какое место уготовано было мне в грядущем представлении?

Юджиния с кофейником и пирожными появилась как нельзя более вовремя. Я, правда, отдавала совсем другие указания и просила чжанский чай с лотосом, проясняющий мысли и дарующий спокойствие, как уверял нас торговец. Но зато кофейный аромат обладал одним заметным преимуществом: он заполнял собою не только всю комнату целиком, но и мысли. Неловкость немного сгладилась. Пока Юджи с охотою отвечала на вопросы и расписывала гостье прелести немного помятых марципановых роз — некоторые не вполне удавшиеся эксперименты Рене Мирея отсылали ко мне домой, благо детям они нравились — я не торопясь объяснила Джулу, как разыскать в участке Эллиса и что делать, если его там не окажется. И только напоследок, удостоверившись, что мисс Ишервуд нас не слушает, тихо спросила:

— Вы в порядке?

Признаюсь, невыразительное лицо Джула всегда меня немного пугало, хотя я и имела уже возможность убедиться в том, что он верен Клэру больше, чем безупречный вассал из исторического романа — своему сюзерену... Но неожиданный проблеск чувств произвёл действительно ошеломительное впечатление.

Черты его лица в одно мгновение заострились, глаза точно запали, и блеск их показался мне красноватым, демоническим; неприлично отросшая прядь волос, упавшая на лицо, напоминала кровавый подтёк.

— Мисс Ишервуд очень красивая, — ответил Джул невпопад, и к тому же с довольно странными интонациями. Если бы так говорили обо мне, я бы тут же отправилась к Эллису и пожаловалась, что меня собираются убить. — Она всегда очень красивая. Я отнесу записку, — добавил он, и его лицо снова превратилось в безжизненную маску. — Доброго дня, леди Виржиния.

После этого мне не оставалось ничего иного, кроме как вернуться к мисс Ишервуд и составить ей компанию за чашкой кофе. Собственно, с самого начала я и намеревалась так поступить, а вовсе не выманивать у своей гостьи откровения, подобно тому как ловкачка-гипси в ярмарочный день выуживает кошельки у городских обывателей... Впрочем, в отличие от мошенников, действующих лишь ради своей корысти, я действительно хотела помочь. И, передав мне часть своей ноши, мисс Ишервуд могла в итоге кое-что приобрести.

— И всё-таки как хорошо, что судьба не перестаёт удивлять нас! — вырвалась у меня сентенция — вероятно, от большого волнения. Право, даже стало немного стыдно за собственный менторский тон, однако Фея Ночи не заметила промаха — её больше занимали собственные страхи.

— Неужели? — отрешённо спросила она. — Мне кажется, что как раз наоборот. Поменьше б удивлений.

— О, это оттого что у вас оптимистический склад ума, — тут же откликнулась я, даже не задумываясь: в наше время особенно в чести умение вести остроумную беседу, не сбиваясь с мысли, и не говорить при этом ни о чём по-настоящему важном. — Получается, что судьба удивляет вас чаще поворотами к худшему. У меня же более пессимистический взгляд. Более того, опыт пока подсказывает, что нечего нам ждать чудесного разрешения всех бед... Так что я, пожалуй, буду надеяться, что впереди меня ждут сплошные разочарования.

Мисс Ишервуд посмотрела на меня, широко распахнув глаза, а затем рассмеялась — да так, что выплеснувшийся из чашки кофе запачкал её невероятные юбки.

— Вы уж простите, юная леди, — ответила она, отсмеявшись, — но сценический образ умудрённой годами особы вам никак не идёт. Поверьте моему чутью.

На мгновение я подумала, не оскорбиться ли... но затем вспомнила о разнице в возрасте между нами. Наверное, Фее действительно смешно было выслушивать поучения от кого-то младше её самой. Но, так или иначе, вновь вернулась атмосфера непринуждённости, и не развеялась даже тогда, когда в библиотеку ворвался Эллис, делая вид, что он, разумеется, оказался здесь совершенно случайно и вовсе не ожидал увидеть мисс Ишервуд. Я быстро сослалась на внезапно возникшие неотложные дела, принесла извинения и оставила детектива наедине с его жертвой; мисс Ишервуд, судя по стоическому выражению лица, была к этому готова.

У меня же ушло около получаса на то, чтобы оценить ущерб, нанесённый семейной ссорой Паолы с матерью — к счастью, непоправимо пострадала только самая уродливая ваза — и на попытки отыскать хоть кого-то из этого темпераментного семейства. В доме, похоже, осталась только "бабушка Энца"; она тихонько выплетала белоснежные кружева и напевала вполголоса, не отозвавшись ни на вежливый оклик по-аксонски, ни даже на фразу на ломаном романском. Разозлившись, я резко наклонилась к её лицу, нарочно, чтобы напугать. Но взгляд серых глаз, побелевших и помутневших от возраста, был направлен в одну точку — не на крючок, мелькающий в пальцах, и даже не игры света и тени на полированном полу, а куда-то в недосягаемую даль.

— Простите, — неожиданно для самой себя произнесла я, отступая. — Право, уж вы-то точно ни в чём не виноваты, почтенная сеньора. Чувствуйте себя как дома, отдыхайте.

Мне показалось, что старушка Энца улыбнулась — сморщенные сухие губы дрогнули; впрочем, наверняка она просто считала петли.

Что же до Эллиса и Феи Ночи, то они побеседовали вполне мирно. Входя в библиотеку, я успела разобрать обрывок фразы: "...постарайтесь уговорить её, возможно, это спасёт ей жизнь". Однако потом никто о расследовании речи не заводил. Зато мы обсудили погоду в Бромли и новую поэму миссис Скаровски, приуроченную к весне — в прошлом году парой строк из её работы, поговаривают, щегольнул Его величество на приёме — и распрощались. Детектив галантно вызвался проводить мисс Ишервуд до лагеря циркачей.

— Заодно и следующую жертву постараюсь убедить, что среди "гусей" ночевать безопаснее, пусть и в камере, — пробормотал он в сторону.

Что ж, вполне разумно.

Когда мы уже расставались с Феей Ночи, я от всего сердца попросила её доверять Эллису.

— Он правда желает вам добра, — сказала я, понизив голос, чтобы детектив не услышал и не преисполнился гордости — совершенно излишней, к слову. — Однажды мне повезло справиться с безумным убийцей. Но то всего лишь везение и некоторая доля упорства. Что же касается Эллиса, противостоять злу в человеческом облике — его профессия.

Фея вздрогнула.

— А что... — Голос у неё сел. — А что, если наш враг — и впрямь не человек?

Благоразумие подсказывало мне молчать. Но долгие беседы с покойной леди Милдред; но колдовские трюки Лайзо; но портрет Сэрана, поселившийся в покоях Клэра...

— В таком случае, мисс Ишервуд, я возьму это на себя, — ответила я негромко.

И почему-то на сей раз она не рассмеялась и ничего не сказала о самоуверенных юных особах.

...а ночью мне приснился престранный сон.

Потусторонняя сила перенесла меня в рыцарский замок, настолько древний, что от него остались лишь стены и фрагмент полупроваленной крыши. Облачённые в лохмотья карлики — в четверть от человеческого роста - сновали среди развалин и сладострастно вгрызались в камни; вот один из уродцев вспыхнул яростью и обрушил часть дверного приёма, но никто и головы в его сторону не повернул.