Море в роялях

В Харбине происходили самые разные изменения, вплоть до глобальных по меркам провинциального населённого пункта. Однако, всё вдруг изменилось, когда из столицы прибыл скорый поезд, три тысячи пулемётов, огромное количество патронов и, что немаловажно — новая полевая форма солдат и офицеров. Форма солдатам не нравилась — она была совершенно не нарядной, грязно-зелёного пятнистого цвета, к ней прилагалась тяжёлая каска и тёплая, непродуваемая и непромокаемая куртка. Солдаты, впрочем, были рады и этому. На станции Харбин царило лёгкое недоумение, а потом полетели головы всех — интендантские в первую очередь. Прибыла "Военная Полиция" — дюжина мордоворотов под руководством интилигентного вида человека, который проинспектировал станцию и по результатам инспекции вывел из своих штабов и складов два десятка интендантов и приказал своим людям расстрелять всех. Приговор был приведён в исполнение у солдат на глазах — воровали у солдат много.

Гарнизон харбина возглавил генерал Булатов, человек вне всякого сомнения дельный. Принял он командование не как положено, на смотре при полном параде, а тихо — вызвал к себе начальство и поставил их перед фактом — теперь он тут командир. И предъявил приказ за подписью Императора, персональный. Бумага чудодейственно повлияла на сослуживцев и первым делом, отправив всех по своим войскам, Булатов поехал к человеку Волкова.

Встреча состоялась очень колоритная — когда генерал подъезжал к складам, услышал звуки стрельбы. Он подстегнул коня и был на месте уже через минуту — застал любопытнейшую картину. Интендантура, несколько офицеров, стояли около стенки строем, на земле корчился от боли пузатый человек в форме поручика, вдоль строя прохаживался молодой Волчонок и зачитывал текст какого-то документа.

— Так... а, вот, послушайте. Три вагона с фуражом для армии. Фураж сгнил, в войска доставили такую срань, которую даже в хлев постелить стыдно, не то чтобы лошадь кормить. А потом выясняется, что фураж этот — ободранные крыши соседних домов, а наш архаровец внезапно разбогател на три тысячи рублей, продав фураж местному китайскому купцу... А? Какова схема? — человек резко развернулся и от бедра всадил пулю в ногу интенданта, — слушайте дальше, мои дорогие друзья. Пятнадцатого числа... — он не обращал внимания на вой раненого, которого непременно нужно было доставить к врачу, так думал Булатов, — а, черти, что я здесь перед вами распинаюсь, а? — человек убрал документ, — буду краток, ещё хоть копейку украдёте — станете живой мишенью для наших солдат или пушечным мясом. Понятно?

Белые как мел интенданты, молча кивали, как китайские болванчики. Человек ленностно направил пистолет на потерявшего всякий облик пузатого, валяющегося на земле, и без тени сожаления прострелил тому голову, спрятав пистолет.

— Разойдись. И чтобы к вечеру все солдаты были сыты, одеты, обуты и снабжены по уставу всем необходимым. Найду где дырявые сапоги или хищения — продолжим наше увлекательное, по крайней мере — для меня, знакомство, в более приватной обстановке местного зиндана.

— У нас нет зиндана, — Булатов вспомнил, что это такое и отвлёк палача от его работы.

— Да? — тот развернулся. Это был совсем молодой парень, лет тридцати ещё не будет, гладко выбрит, хорошо одет в форму элитных частей нового образца — строгий чёрный мундир без ярких красок, со знаками отличия капитана, — непорядок. Не стрелять же всех, нужно вырыть зиндан!

* * *

Атмосфера, царившая в Харбине, была крайне нездоровой. Некоторые солдаты, особенно молодые, балагурили, пьянствовали — причём пьянство это достигало паршивейших масштабов. Помогло только одно — когда все запасы водки, вина и всего алкогольного были вылиты прямо на землю рядом с железнодорожной станцией. Остался только медицинский спирт у докторов, но его достать не так то просто. Жизнь солдат определённо стала намного хуже — трезвее.

Булатов сел за стол и взял в руки толстую увесистую папку, которую ему протянул особист. В папке оказались все текущие задачи, которые перед ним ставило наивысшее командование. Предписание было — окопаться в Харбине, построить эшелон обороны, провести перегруппировку сил, которые будут отступать на харбин после мукденского сражения.

Булатов не считал, что мукденское сражение уже проиграно — грандиозный бой ещё шёл, но, тем не менее, спросил:

— И каким образом, извините меня, начальство хочет окопаться под Харбином?

— Очень просто. Эшелонированная оборона, ДЗОТы, пулемётные гнёзда, окопы и траншеи. Необходимо возвести оборонительный рубеж, чтобы не пропустить врага дальше. Харбин станет одним из главных пунктов обороны, первым эшелоном.

— Допустим, допустим... где я возьму припасы для снабжения целого фронта?

— Припасы будут. Их доставят поездами, их доставят иными методами, — ответил сидящий рядом особист, — в скором поезде три тысячи пулемётов, расчёты к ним будут, плюс нужно обучить солдат ими пользоваться. Смотрите...

Дальше пошла красивая рисовка того, что называют укрепрайон — молодой офицер описывал пожилому генералу принципы устройства оборонительного рубежа. Причём рубежей нужно было сделать минимум три, и после провала обороны на одном — отступать к следующему, уничтожая орудия и укрепления заложенной взрывчаткой.

Нужно было копать. Много, сильно, долго. Генерал только усмехнулся:

— Хоть чем-то этих бравых молодцев займу. Эти, которые пьянствовали, лихие молодые, которые приехали на войну за орденами и медалями.

— Что ж, покажем им облик современной войны. Лихие кавалерийские налёты закончились, зарываемся под землю. От себя могу обещать, что сюда прибудут две землеройные машины для отрывки траншей, но получаемые таким образом траншеи слишком узкие и неглубокие, нужно будет их расширять, укреплять, устанавливать брустверы, к тому же — нужно строить блиндажи, стены окопов из досок.

— С досками у нас тяжело, — ответил Булатов, — сам понимаешь, солдатам нужно греться, топливо подвозят редко.

— Значит, с этим мы что-то решим, — уверенно ответил ему офицер, — главная задача — возвести оборонительный рубеж. Траншеи, окопы, блиндажи, множество опорных пунктов. Собственно, вот план...

Перед булатовым расстелили большую карту, на которой было тщательно выведено всё, что предполгалось к созданию — район Харбина был хорошо разрисован различными пиктограммами и символами.

— Боже мой, да как мы всё это снабжать то будем? — Булатов закономерно понял, что главная проблема при такой растяжённости обороны — это снабжение, особенно своевременное.

— Вот тут, вдоль оборонительного рубежа, предлагается установить дорогу, транспорт — будет. А пока что наша задача — построить всё это. Естественно, инженеры-строители прибудут, техника тоже, но большую часть работы мы возлагаем на самих солдат.

* * *

**

И началось грандиозное строительство. Приехавшие машины, которые анонсировал офицер, оказались траншеекопателем, инженерными машинами ИМР, а так же — одним по настоящему гигантским и сверхмощным бульдозером Т-1000, который одним своим видом мог повергнуть любого врага в суеверный ужас. Гигантская машина пугала солдат не меньше, но назначение у неё было сугубо мирное. Карьерный бульдозер, снабжённый гигантским четырнадцатиметровым отвалом, двадцатиметровой тушей с гусеницами, один трак которых весил двести килограмм, изготавливал окопы, причём — за один проход. Опускал отвал настолько, что передняя часть дозера слегка поднималась над землёй, отвал входил в землю на полметра, после чего двигал вперёд. Отвал врезался в землю и поднимал целый пласт земли, которая собиралась перед ним в большой ком. Останавливался и отъезжал назад — получался большой окоп, глубиной в полтора-два метра, с насыпью и плавной аппарелью со стороны обороняющихся — как раз, чтобы завести в него гаубицу или мортиру.

Траншеекопательные машины, роторные экскаваторы, опустив свои роторы, изрыгая землю, двигались со скоростью примерно километр в час, отрывая траншею. А за ними шли бригады солдат с лопатами и ломами — они расширяли окоп, уплотняли бруствер, закрывали стенки окопа досками.

Появление четырёх инженерных машин существенно повлияло на ход работы. Строилась линия простейшая, без сложных элементов, такая, какую могут создать простые солдаты, не владеющие в полной мере рабочими специальностями. Но умеющие копать. Лопат хватило на всех, что хорошо — близ Харбина собралось много народу, сотни тысяч человек, ежедневно прибегали новые и новые отступающие части и их тут же останавливали, перегруппировывали, командиров, бросивших и орудия, и людей, и бегущих впереди своих людей — расстреливали на месте, что, впрочем, солдатами воспринималось крайне положительно. Строительство оборонительного рубежа тесно связано с опорными пунктами — собственно, вес УР и был цепью опорных пунктов, соединённых траншеями и прикрывающий Харбин в три эшелона.

Окопы для гаубиц, мортир и пушек были вырыты довольно быстро, потеря большого количества артиллерии под мукденом привела к острому дефициту стволов на УРе. Солдатам строили блиндажи в качестве полевого размещения — пусть в них было неуютно, но зато хотя бы противник не замечал. Через неделю тяжёлой работы — начали строить полноценные ДЗОТы на ближайших холмах, устанавливая в ДЗОТах пулемёты. Отдельно строились пулемётные гнёзда — тут спасла унификация и наличие кое-какого инженерного обеспечения.

Стандартный опорный пункт этого УРа состоял из роты солдат, двух блиндажей для их размещения, двух гаубиц в окопах и двенадцати пулемётных гнёзд, которые призваны предотвратить штурм ОП японской пехотой. Пулемётные гнёзда располагались по периметру ОП, тогда как гаубицы были в её центре, при взгляде сбоку заметить ОП было не так то просто — и гаубица, и пулемётные гнёзда, и ходы сообщения, и блиндажи, были зарыты под землю и хорошо замаскированы. Солдатам, сражающимся в ОП, полагалось иметь не винтовку мосина, а либо пулемёт Мадсен, либо самозарядную скорострельную винтовку.

Самым страшным горем для современника, наблюдающего за строительством УРа стало отношение солдат к боеприпасам. Патроны порой просто выкидывали, интенданты нарушали всякие положения о их хранении, а в самом тяжёлом случае — солдаты умудрились выбросить патроны в траншею, чтобы взять себе на растопку ящики... Солдаты, конечно же, были отправлены на фронт, прямо под японские пули, причём в их винтовках не было ни единого патрона. Но надо же было что-то делать! Строгость наказания помогала, но не сразу, страх простых русских мужиков перед наказанием был так себе, слабым. Булатов, естественно, знал о проблеме, но и он не мог сделать ничего, кроме как наказать виновников. Все, кто неуважительно относился к военному имуществу, немедленно пополняли ряды строителей, причём никто обратно их в солдаты брать не собирался — если не умеют с винтовкой, сладят с лопатой и кайлом. Конечно, каторжники, как их прозвали на трудовом фронте, не добавляли солдатам радости.

Строительство укрепрайона продолжилось — через полторы недели после начала работ, пришли новые поезда, на этот раз привезли новые пушки и гаубицы. Гаубицы были новыми, мощными и короткоствольными, рассчитанными на мощный огонь на малых и средних дистанциях.

* * *

*

В грузовой кабине Архангела было шумно — лёгкий гул двигателей, ветер — через открытую десантную аппарель не было видно ни зги. Ночь безлунная. Команда самолёта стояла и держалась за поручень.

— Начать сброс, — приказал командир, смотревший в прицел. Большие контейнеры, стоявшие в десантном отделении, сдвинулись с места и по одному пошли через открытый люк, в ночное небо. Купол парашюта раскрывался и дальше уже не было видно ничего — груз опускался вниз. Рядом летели такие же транспортники, так же сбрасывающие грузы. Наконец, с обеих палуб самолёта были выброшены все контейнеры — двести тонн припасов для военных. Еда, фураж для лошадей, боеприпасы и гаубицы в разобранном состоянии — ствол отдельно, лафет отдельно...

Четыре мощных самолёта одновременно закончили сброс, оставив за собой целый рой опускающихся на парашютах грузов. В это же время в месте выброски, в специальных траншеях, ждали солдаты. Что именно происходило — они знать не знали, только слышали гул в небе, а потом на поле начали загораться огоньки — к каждому контейнеру был присоединён отдельный фонарик. И таких огоньков становилось всё больше. С удивлением для себя солдаты обнаружили на поле сотни накрытых лёгкой тканью контейнеров. И началась операция по разгрузке всего этого — десятки телег уже ждали своего часа. Тут же ждали и десять грузовиков-полуторок, которые были поразительно похожи на фиат-15. В них тут же загружали контейнеры и начинали вывоз имущества. Под Харбином, как новым центром обороны, образовался стихийный склад.

Утром Булатов обнаружил, что у него внезапно появились новые пулемёты, фураж, уголь, строительные приблуды, вроде гвоздей, шесть сотен пар сапог, больше тысячи комплектов новой военной формы, и самое, самое главное — запас провизии, который позволял засесть в обороне ещё крепче.

— Откуда это всё? — он читал документ, который дал ему особист и удивлялся.

— Оттуда, — дёрнул щекой особист, — главное — что есть. Привезли.

Поезда конечно приходили каждый день, но по большей части это были составы с пополнением, которое тут же распределялось по укрепрайону.

— Однако! — цыкнул зубом генерал, — я так понимаю, будут и ещё подобные поставки?

— Будут. И немало — завтра привезут ещё. Не так много, но на этот раз — конкретно печи и топливо для них, уголь и дерево. Это всё в блиндажи. Кстати, обратите внимание на пакет документов, доставленный вам вместе с грузами.

— Да, да, видел, — кивнул Булатов, — сейчас прочту. Но всё же, может быть, нам могут привезти ещё пару таких инженерных машин? Без них мы точно не управимся, особенно без землеройных.

— Вот на это уже мои полномочия не распространяются, — покачал головой особист, — но я могу попросить, без малейшего шанса на успех.

— Как так?

— Всё это может организовать только руководитель особого отдела, но никак не кто-то чином ниже. Я попрошу, конечно...

Офицер удалился в свой кабинет, а Булатов распечатал пухлый конверт, предназначенный ему, в котором было много документов самого разного толка относительно дальнейшего хода кампании. В частности, в документе содержались требования к секретности — тотальный запрет пользоваться телеграфом для передачи любой информации, запрет на использование прежних шифров и коды нового шифра, многочисленные уточнения к плану укрепрайона. В частности, количество гаубичных батарей снизить вдвое, заменив часть батарей — полевыми пушками, которые вскоре прибудут, установить наземные минные ловушки для врага, начать строительство долговременных огневых точек в прикрытие Опорных Пунктов. Спецификация и чертежи ДОТа тоже присутствовали, всё остальное обещали дать, включая бетоносмесительные и бетононасосные машины, арматуру и сварочные аппараты.

Не успел Булатов дочитать всё это — на что ушло три часа, как в кабинет постучался особист.