Змеиная паутина

Какое-то время стою у небольшого крылечка, опершись ладонями о колени, давая телу передышку, разгибаюсь.

И наталкиваюсь взглядом на Волдеморта, с любопытством на меня глядящего.

С трудом опускаюсь на одно колено, ощущая острую боль в спине. Поклон получается медленным и неуклюжим, но Лорд ничем не выказывает недовольства.

— Доброе утро, милорд.

— Доброе, Виктор, — спокойно отвечает Волдеморт. — Встань.

Так же медленно и аккуратно встаю. Лорд одаряет меня внимательным взглядом и наставляет свою палочку.

Раз, два, три, четыре, пять... Зайчик вышел... кажется, попал...

— Диагностические чары, — фыркает Лорд, словно читая мои мысли. — Не трусь.

"Я не трушу!" — проносится в голове, но вместо этого губы произносят:

— Да, милорд.

— Вы, дурмстранговцы, настойчивые парни, — говорит Волдеморт через две минуты манипуляций палочкой. — Во многом влияет то, что у вас треть русских учится. Если мы, англичане, говорим: "Сделай или сдохни", то вы, русские, говорите: "Сдохни, но сделай!"

Молчу. Понимаю, что Лорд не оценит моего уточнения, что я не русский, а болгарин.

— Так и ты сейчас. Вот кто тебя потащил на второй круг?

— Простите, милорд.

— Виктор-Виктор. Тебе бы по-хорошему еще б зелий попить для твоего позвоночника. Турнир не прибавил тебе здоровья, сам понимаешь. Ладно. Ты нагрузку себе давай осторожно, ограничься пока одним кругом. Вопрос с зельями для тебя я решу.

— Да, милорд, — говорю я Волдеморту, но тот не дожидается моего ответа, а исчезает в недрах поместья.

Хозяин заботится о слуге...

Вдох, выдох...

* * *

Через день Люциус передает мне пришедшие в Святой Патрик документы: маггловский аттестат о среднем образовании, выданный одной из закрытых школ Софии, диплом об окончании Дурмстранга, свидетельство о присвоении мне квалификации Брата-Целителя (аналог маггловского "медбрата"), свидетельство Победителя Турнира Трех Волшебников и копию приказа о зачислении Виктора Тодорова Крама сразу на второй курс Магического Университета Целительства и Зельеварения им. Святого Патрика и назначении оному стипендии в размере тридцати галеонов в месяц.

— На учет в Министерстве я тебя, как иностранца, поставил по своим каналам, — вдобавок сообщает мне Малфой. — По-хорошему, там самому регистрироваться надо, но тебе лучше на глаза там лишний раз не появляться. Магическое сканирование выявит у тебя Метку, а это может помешать планам нашего Лорда.

Упоминание о клейме резко портит мне настроение, но я не подаю вида.

— Понял, спасибо, — киваю.

— Благодари господина, — отзывается Люциус.

Снова киваю.

* * *

"Здравей, мамо!.."

Ловлю себя на мысли, что таращусь на строчку с простым "Здравствуй, мама!" уже часа два.

"Здравствуй, мама!

У меня все хорошо. Мама, я пока не могу вернуться домой — я теперь служу Волдеморту..."

Закусываю карандаш так сильно, что на языке оказываются щепки и кусочки графита.

"Здравствуй, мама!

Мы с Поттером выиграли Турнир, и мне выдали целых пятьсот галеонов. Мама, не переживай, он был легким. Правда, в квиддич я вряд ли смогу играть — на Первом испытании я повредил позвоночник..."

Смотрю на буйство зелени за окном. Нет, и этого я маме не напишу. Достаю другой карандаш и склоняюсь над пергаментом.

"Здравствуй, мама!

Извини, что долго не писал — меня пригласили на обучение в Целительский Университет им. Святого Патрика, и сразу на второй курс!. Да, да, мама! Сбылась моя мечта. И да, обучение мое будет бесплатным. В Св. Патрике заинтересованы в перспективных студентах. Несомненно, на их решение повлияло то, что я оказался одним из Победителей Турнира. Хотя было бы странным, если бы я не победил.

Теперь у Лучики будет возможность поступить в Бобатон, как она и хотела. Думаю, мадам Максим не откажет принять младшую сестренку одного из Победителей..."

И с каждым завитком букв родного языка сердце режет боль.

"Здравей, мамо..."

* * *

Отец умер, когда мне было двенадцать. Нелепая случайность, оставившая сиротами меня и трех младших сестер — Лучику, Катарину и Веру. Вера тогда едва ходить научилась.

Мама была в растерянности — она никогда не занималась ничем серьезным — все было на плечах отца.

В Дурмстранге мне дали каникулы на неделю. Я, ставший главой семьи, утрясал вопросы с похоронами, с долгами и отгонял невесть откуда взявшихся родственников, слетевшихся на чужое горе, как помойные мухи.

Как оказалось после всех трат, денег у нас осталось не очень много. Я порывался перейти в школу попроще, но мама проявила недюжинную твердость и буквально запретила мне это делать.

— Я могу обойтись и без новых платьев, — сказала она. — И девочки тоже — они еще малы. А к тому времени, когда им потребуется выходить в свет, у тебя уже будет диплом лучшей школы, с которым тебе будет везде дорога.

— Но, мама... — пытался я возражать.

— Ты хочешь обречь нас на голод через несколько лет? — приподняла она бровь в своей излюбленной манере, и я сдался.

* * *

Когда я уже запечатываю письмо, дверь в мою комнату отворяется, и на пороге возникает Волдеморт.

Опускаюсь на одно колено, склоняю голову.

Это легко, если представить, что это всего лишь формальность. Как и множественное число в обращении на "вы", как неискренее пожелание здоровья в "Здравствуйте" и "До свидания" для тех, кого видеть больше не хочешь.

— Встань, — голос Волдеморта сух.

Встаю.

Анна Фоминична, я помню, зачем я здесь...

На стол падает письмо.

"...Получатель: Виктор Крам... Отправитель: Гермиона Грейнджер..."

— Передали из Хогвартса. Переписываешься с грязнокровкой?

Вдох, выдох. Как учила Анна Фоминична.

— Да, милорд.

Мой ответ, однако, удивляет Волдеморта. Он, по всей видимости, ожидал чего-то другого.

Думал, что я возражать буду? В Дурмстранге нас научили не перечить начальству.

— И даже не возмущаешься, что я назвал ее грязнокровкой? — удивленно спрашивает Лорд, подтверждая мои мысли.

— Нет, милорд.

— Дурмстранговская школа, — с каким-то то ли остервенением, то ли отвращением, то ли даже удовлетворением заключает Темный маг. — Хотя... С одной стороны... Впрочем, ладно. Письма можешь отправлять местными совами. Не бойся, их не опознают, — добавляет Волдеморт, глядя на мое нахмурившееся лицо, — Люциус купил по моему приказу несколько одинаковых птиц стандартной расцветки. И да, Виктор. Сейчас я не буду читать тебе мораль по поводу общения с недостойными. Полагаю, со временем ты сам разберешься.

— Я постараюсь. Спасибо, милорд.

Волдеморт хмыкает и выходит из комнаты. Как и всегда — не прощаясь.

И это логично, что у Лорда есть свой человек в Хогвартсе.

* * *

Пребывание в Малфой-мэноре наполнено постоянным напряжением. С другими Пожирателями я почти не общаюсь, разве что с Люциусом. Тот рассказывает мне о некоторых привычках Лорда, о его требованиях.

Собачка учится служить хозяину...

С Лордом я сталкиваюсь каждый день. Он иногда приходит посмотреть на мою утреннюю разминку, иногда приносит мне книги с витиеватым вензелем в виде буквы "М" — по всей видимости, из библиотеки Малфоев.

Первый раз я брал книгу с опаской. Но, как оказалось, это была книга по Высшим Зельям — университетский курс. Она меня действительно заинтересовала. Я даже сделал краткий конспект некоторых глав.

И я ловлю себя на мысли, что не понимаю этих людей. Никого из них — ни Волдеморта, ни его слуг.

Они какие-то неправильные, да, Виктор?.. Или, наоборот, правильные?

Зелья, которыми поит меня Волдеморт, помогают. Но, кроме зелий, Лорд сам накладывает на меня дополнительно целые связки Чар, которые тоже способствуют моему восстановлению.

Сказать, что я ощущаю себя неловко — сильно преуменьшить. Я себя ощущаю, словно...

Дожили. Меня лечит сам Темный Лорд...

Тьфу.

И его взгляд. Цепкий, пронизывающий, словно оголяющий душу и тело. Не просто оголяющий, а вызволяющий каждую мысль, обнажающий каждый нерв.

Лорд, совершенно не похожий на то чудовище на кладбище.

Но кто из них меньше похож на человека, я не скажу.

* * *

В конце июня приезжает мелкий Малфой.

Если честно, я о нем совершенно забыл. Постоянное напряжение в кажущейся такой мирной обстановке напрочь отсекает посторонние (как мозгам кажется) мысли. Как оказывается, зря.

Мы сталкиваемся в коридоре. Мелкий совершенно не ожидает меня увидеть. На его лице тут же появляется и застывает ошарашенное выражение. Он замирает, лишь прижимается к стене, когда я, стараясь сохранять максимальное спокойствие, киваю ему:

— Малфой.

— К... Крам, — отзывается слизеринец, успевший мне всю плешь проесть еще в Хогвартсе. — К... какими судьбами?

— В гости пригласили, — холодно отзываюсь и исчезаю за поворотом.

Беседовать с козявкой, являющей собой лишь бледное подобие своего отца, я не собираюсь.

Однако мелкий так не думает. Он с молчаливого одобрения собственного отца (и, надо полагать, Волдеморта) пытается до меня докопаться... точнее, подружиться. Считает, что если в Хогвартсе у него ничего не получилось, то у него дома сам Мерлин велел.

— Меня отец тоже хотел в Дурмстранг отдать, — сообщает он мне как-то утром, когда я заканчиваю пробежку и пытаюсь отдышаться.

— И чего не отдал? — интересуюсь и делаю глоток минералки.

— Мама настояла на Хогвартсе... Так что пришлось идти туда.

— Это когда тебе одиннадцать было? — прищуриваюсь.

— Да, — кивает мелкий.

— Обдурили тебя твои родители, — фыркаю. — В Дурмстранг берут с семи. С восьми в крайнем случае. В одиннадцать ты уже переросток.

— Меня бы взяли, — пожимает плечами Малфой-младший. — Отец бы договорился...

— Нет, мелкий, — мне становится откровенно весело. — Твой отец бы ничего не решил. У нас каждый год в марте знаешь какая очередь из желающих поступить? Никто бы не стал брать бесперспективного одиннадцатилетку, если есть детки помладше.

— Это почему я бесперспективный?! — взвивается белобрысая гусеница.

— Потому что гладиолус, — отпиваю еще минералки. — Вот скажи честно, малой. Что ты от меня сейчас хочешь — услышать, какой ты лапушка и великий, или же полный разбор, почему в Дурмстранг берут до восьми лет?

— Разбор! — запальчиво выкрикивает мелкий.

— Ладно, — киваю, взмахом палочки наколдовываю табурет. — Садись.

— Ты...

— Садись, расскажу тебе. Убедишься, что не вру.

Блондинчик плюхается рядом с недовольным выражением на бледной мордашке.

— Первое. Это физиология. При развитии организм проходит несколько этапов. В одиннадцать, хоть ты и выглядишь на девять, у тебя уже закостенели некоторые участки скелета. И это будет препятствием в учебе. Там, где семилетки будут тянуться, ты будешь ломаться. Это — плохо. Лежание в лазарете — это не учеба, Драко, — называю малого по имени, но тот не реагирует, смотря на меня с затаенной ненавистью.

Наполняю бутылку Агуаменти и прикладываюсь к ней снова.

— Второе. У нас обучение на русском языке. В семь лет дети начинают говорить по-русски через полгода. В одиннадцать потребуется несколько лет. Ты бы отставал, не понимая, что от тебя хочет учитель.

— Врешь! — подскакивает Малфой. — Ты все выдумываешь! Я способный! Я выучу русский за полгода!

— Он не врет, — раздается знакомый голос рядом. Я поспешно опускаюсь на одно колено, приветствуя Лорда.

— Встань, — командует Волдеморт, и я аккуратно поднимаюсь. — Можешь присесть.

Опускаюсь обратно на трансфигурированную табуретку, перевожу взгляд на Малфоя-младшего. На лице блондинистого пацана — неописуемое выражение.

— Он не врет, Драко. Увы, реальность такова, что если бы Люциус с Нарциссой действительно хотели бы отправить тебя в Дурмстранг, то они сделали бы это в семь лет. И не факт, что ты бы прошел по конкурсу.

— М... милорд, — отзывается Малфой, от ужаса, видимо, пропустив все слова Лорда мимо ушей.

Волдеморт это понимает и фыркает. Смеющийся Темный Лорд — это непривычно. Я сам с трудом привык. А Драко еще нет, поэтому сравнивается цветом со свежевыпавшим снегом.

— Хотя Дурмстранг пошел бы тебе на пользу, — задумчиво говорит Лорд, разглядывая клумбу с цветами. — Ты бы перестал вести себя, как маленький засранец.

— Милорд, — едва слышно сипит Драко.

— Мой Лорд? — эхом отзывается рядом голос Люциуса Малфоя.

Перевожу взгляд на взъерошенного блондина-старшего. Очень похоже на то, что отец прибежал выручать свое дитятко.

Хотя тоже боится Волдеморта. До ужаса, но старается этого не показывать. Преклоняет колено, склоняет голову.

— Люциус, твой сын жутко балован, — холодно говорит Лорд. — И совершенно не умеет думать. В принципе, как и его отец. Я надеялся, что он будет более благоразумен, общаясь с Виктором, и будет знать свое место...

— Я объясню ему, мой Лорд, — поспешно говорит Малфой-старший.

И это вызывает у Лорда гнев. Я буквально ощущаю, как меня окатывает темной волной ярости.

— Я не разрешал тебе меня перебивать, — произносит с шипением Лорд. — Круцио!

Крик Люциуса ввинчивается мне в уши. Нет, мы в Дурмстранге проходили действие Непростительных по программе, но одно дело, когда это все в процессе обучения, а другое — в так называемых "полевых условиях"...

Когда Волдеморт опускает палочку, я мысленно произношу "двадцать" и понимаю, что все это время, как учили на занятиях, считал секунды.

— Я все еще помню о том, что по твоей вине испорчена моя тетрадь, — туманно выражается Лорд и, развернувшись, уходит в дом.

Малфой-старший стоит на коленях, с хрипом втягивая в себя воздух. Его платиновые волосы волочатся по земле, собирая на себя пыль, но он на это не реагирует.

— Отец? — кидается к нему Малфой-мелкий, но я его перехватываю.

— Стоять.

— Пусти! — малец пытается вырваться, но я сильнее.

— Он после Круциатуса, дурень, — рявкаю ему в ухо. — Его еще две минуты трогать нельзя.

— Пусти! — не слышит меня белобрысая козявка.

— Але, Драко! — влепляю ему оплеуху. — Ты хочешь, чтобы ему совсем плохо стало? Да или нет? Опомнись, чудище, и ответь. Если да — отпускаю.

В глазах Драко мелькает огонек понимания, и он трясет головой.

— Молодец, — киваю. — Запомни раз и навсегда. После Круциатуса нельзя трогать человека две минуты. Нервные окончания успокаиваются от встряски. Если же этому не следовать, то они опять начинают беситься, возвращая боль.

— Спасибо, — вдруг слабо говорит Люциус Малфой. — Я не знал, что вы в курсе.

Оборачиваюсь. Малфой-старший уже стоит на ногах, накладывая на себя Очищающие.

— Мы изучали это в школе, — пожимаю плечами.

— Вы проходили Непростительные? — в глазах блондина мелькает странное выражение.