Змеиная паутина

— Они все умеют летать? — заинтересованно спрашивает мистер Грейнджер.

— Все. Ну, если только не травмированы. И огнем тоже все плюются, — киваю. — Но вообще это достаточно мирные существа, если их не раздразнить.

— Хотел бы я на них посмотреть...

— Ну, живого дракона я не обещаю, — пожимаю плечами, — а вот небольшая игрушечная фигурка с Турнира у меня сохранилась. На следующий раз могу принести.

— Но сувенир — все-таки не настоящий дракон, — разочарованно говорит мистер Грейнджер. — Они же не живые.

— Не живые, но это магический сувенир, — поясняю. — Он двигается точь-в-точь, как живой, и даже выпускает иллюзорный огонь. И очень детально проработан. Думаю, вам понравится.

— О, если так! — в глазах отца Гермионы загорается интерес. — Буду благодарен.

— Договорились, — киваю.

За неспешными разговорами проходит около часа.

— Мы рады познакомиться с вами, мистер Крам, — говорит мистер Грейнджер под конец. — Мы мало знакомы с волшебниками, и хорошо, что у Гермионы есть такой друг, как вы. Если честно, нам немного не по себе от разницы между магическим и обычным миром, и мы опасались, что так и останемся "за бортом", не будучи в состоянии понять, о чем говорит наша дочь или ее избранник. Но с вами легко и просто, вы объясняете неизвестные нам вещи простыми словами и понимаете, о чем мы говорим... Вы всегда будете желанным гостем в нашем доме, мистер Крам.

— Виктор, — говорю. — Зовите меня по имени.

— О, тогда нас тоже, — улыбается мистер Грейнджер. — Я Венделл, а моя жена — Моника.

— Венделл, Моника, — повторяю. — Очень приятно. Спасибо вам.

— Взаимно, Виктор!

* * *

— Фух! — выдыхает Гермиона, когда мы аппарируем в мою квартиру. — Я так боялась, что ты скажешь им что-нибудь, что их напугает!

— Ну, я ж не совсем идиот, — не отпускаю Гермиону, продолжая держать ее за талию. — Еще мне не хватало твоих родителей стращать возрождением Лорда.

— Это да, — Гермиона улыбается. — Только... Виктор, не называй его, пожалуйста, Лордом... мне не по себе.

Мысленно прикусываю язык.

— Да, точно. Извини, солнышко. Я постараюсь.

— И вообще, у него имя есть, — Гермиона встряхивает головой, и часть волос попадает мне на губы, лезет в рот. — В...

Напрягаюсь, понимая, что сейчас руку может скрутить болью.

— В-Волдеморт, — заканчивает Гермиона, и предплечье пронзает, как иглой.

Хоть и готовлюсь к этому, но все равно вздрагиваю. Ну вот...

— Профессор Дамблдор говорит, что его имени не стоит бояться, — отзывается на мою реакцию Гермиона. — Он ведь ни разу не Лорд.

Слава, слава Мерлину и всем богам! И всем маггловским святым! Я готов сейчас даже поцеловать какую-нибудь икону! Отклик Метки Гермиона посчитала за банальный страх. Боги милостивые, спасибо, спасибо!..

— Я... постараюсь, — повторяю. — Но... сама понимаешь, это сложно.

— Ну... я сама не привыкла еще, — Гермиона прижимается ко мне всем телом. — Знаешь... наверное, воспоминание об этом моменте станет для меня самым лучшим... Я никогда не ощущала себя такой счастливой — обнимая человека, которого люблю.

— А для меня самым счастливым воспоминанием стало, когда ты искала чай на моей кухне, — признаюсь, говоря чистую правду. — У тебя солнце сквозь волосы просвечивало, и они были как нимб.

Гермиона заливисто хохочет.

Готов слушать ее смех бесконечно.

* * *

Я ненавижу кровь. Ненавижу боль и смерть. Ненавижу отчаянье в глазах и гаснущий взгляд.

Ненавижу Лорда.

Еще я ненавижу Долохова и Яминского.

Каждый раз, когда я возвращаюсь с убийств, пафосно обозванных Лордом "рейдами", я хочу умереть. Я ненавижу Анну Фоминичну, которая уговорила меня на эту затею. Часто я сжимаю палочку, вспоминая такое простое и действенное проклятье из двух слов, легко могущее закончить все это за пару секунд. Я даже направляю ее на себя, вдыхая воздух, но...

Но не могу.

И я ненавижу себя за свою слабость.

Я часами стою под душем, чтобы смыть с себя чужую кровь. Но не получается. Из душа я выхожу такой же грязный, как и до этого. Я оставляю кровавые следы повсюду — на полу, на постели, на стуле и столе, на бумаге, книгах, тарелках...

Я не понимаю, как у других Рыцарей получается выходить из душа чистыми. Стерильными. Как они умудряются избавляться от чужой крови и чужой смерти на себе.

И не понимаю, почему другие не видят этой крови на мне.

Лорд совершенно безумен. Некоторые "тройки" иногда притаскивают магглов в Малфой-мэнор. Тогда крови становится больше, и запах смерти надолго повисает под сводами подвальной тюрьмы.

Я не почти не могу есть. Запах еды у меня стойко ассоциируется с вонью вывернутых внутренностей.

Весна проходит мимо меня.

После весенних каникул встречаться с Гермионой не получается — она уезжает в школу. Даже письма от нее приходят всего три раза.

Гермиона... солнечная девочка.

В июне сдаю экзамены за второй курс. Сдаю откровенно слабо — еле-еле набираю проходной балл. Преподаватели кривят лица, но выносят вердикт — "на третий курс перевести". Мне больше ничего и не надо — мне достаточно простых "удовлетворительно".

— Вы подавали большие надежды, мистер Крам, — говорит одна из преподавательниц, поджимая сухие губы. — Но, видимо, мы прекратим подобную практику — брать студентов сразу на второй год обучения.

Молчу. Мне плевать.

А еще я научился убивать. Быстро и безболезненно. В рейдах я уже не задумываюсь, прежде чем выпустить зеленый луч Авады. Потому что знаю — если не я, то их смерть будет намного хуже.

Долохов практически никогда не использует Аваду. У него какая-то страсть к расчленению и вспарыванию животов. Я едва успеваю облегчить участь его несчастных жертв. Долохов недоволен, что я не даю магглам мучиться, но ничего не говорит, лишь косится.

Нескольким магглам удается дать яд вместо лечебного зелья в Малфой-мэноре, когда бешеная троица Лестрейнджей приволакивает их за собой из рейда и продолжает развлекаться, подвергая несчастных всевозможным пыточным заклятьям.

Некоторым не удается — в те разы лечебными зельями магглов поит Снейп. В отличие от меня, он дает им правильные снадобья.

Шестнадцатого июня Лестрейнджи притаскивают очередных магглов. От их криков закладывает уши, но Заглушающие чары на подземные камеры никто почему-то не ставит. Я стараюсь не думать, отрешиться от происходящего, забыться в каком-то дешевом любовном романе, но это не дает мне сделать Беллатрикс Лестрейндж.

— Крам, дай Лечебного для магглов! — едва ли не пинком распахнув дверь в мою комнату, говорит женщина.

Откладываю книгу.

Зельями заведуем я и Снейп. Никто другой (за исключением Лорда) не может взять ни единого флакона. Даже Ближний Круг ходит к нам "на поклон". И в лабораторию имеем право войти мы трое.

Удобно. Я всегда знаю, что где лежит, и учет не страдает. А еще я всегда могу взять нужный мне пузырек, и знать об этом буду только я.

И поэтому сейчас я молча встаю с кресла и так же молча шагаю в кладовую, достаю с полки выбранный флакон.

Яд.

Яд этот не быстрый, но у него есть небольшой "положительный" эффект — он ослабляет болевые ощущения. Так что, хотя маггл умрет не сразу, но мучиться будет меньше.

Хоть что-то, что я могу сделать для них.

Я помню, зачем я здесь, Анна Фоминична...

Вместе с нервно приплясывающей Беллатрикс спускаюсь в подземелье. Беллатрикс не спорит: лечение — моя сфера.

Подземелье у Малфоев сделано на совесть. Большое, просторное, с высоким потолком. По двум стенам — камеры, отгороженные от общего пространства коваными решетками. У третьей стены — всевозможные пыточные приспособления. Торквемада бы помер от зависти.

Маггл корчится на каменном полу. Наше появление заставляет его дернуться в попытке отползти, но он не может — не пускает прочная железная цепь.

Подхожу ближе.

Маггл внезапно замирает, глядя прямо мне в лицо лихорадочно блестящими глазами.

— Виктор? — недоуменно спрашивает он.

Вздрагиваю. Откуда он может знать мое имя?

— Ты приходил к нам, я помню, — торопливо выдыхает маггл. — С моей дочерью... Ты ведь Виктор, правда? Виктор Крам!

Вглядываюсь... и узнаю.

Венделла Грейнджера невозможно узнать под этой маской из крови и грязи; в этом полумраке, освещаемом лишь несколькими факелами, с треском чадящих на стенах; здесь, в подземельях Малфой-мэнора, прикованного за шею к каменному полу.

Если бы он не назвал меня по имени, я бы не узнал.

— Венделл, — мертвым голосом произношу его имя. — Венделл Грейнджер.

— Да-да, это я, — с какой-то надеждой шепчет мужчина. — Виктор, пожалуйста... помоги нам...

— Крам? — словно плетью, хлещет голос Беллатрикс Лестрейндж за спиной.

Делаю шаг назад.

— Откуда ты его знаешь? — интересуется Беллатрикс.

— Встречался, — отвечаю и вытаскиваю из кармана окровавленную руку. — Пойду схожу за новой порцией зелья — пузырек раздавил от неожиданности, когда он меня узнал.

Беллатрикс одаряет меня презрительным взглядом, но я, быстро наложив Кровоостанавливающее заклятье, уже бегу по ступеням вверх, в кладовую при лаборатории. И на этот раз выбираю правильное Лечебное, заодно глотнув противоядия.

Думал, раздавить пузырек в кармане у меня не получится.

* * *

Под внимательным взглядом Беллатрикс вливаю в измученного Венделла Грейнджера порцию лечебного зелья, заодно даю немного Укрепляющего.

— Моя жена, — хрипит мужчина, когда ему становится немного полегче. — Пожалуйста, что с ней?

— Где женщина? — поворачиваюсь к Беллатрикс.

— Женщина? — Беллатрикс фыркает, указывает пальцем в одну из камер. — Да там. Быстро сдулась, но еще не сдохла. Хочешь — развлекись.

Взмахом палочки отпираю решетку, подхожу к Монике Грейнджер. Диагностические...

Ей намного хуже. Она без сознания, едва дышит.

— Ладно, мешать не буду, — ехидный голос Лестрейндж скребет душу, как наждачная бумага. — Если уж тебе понравились эти магглы... Уступаю на время.

Когда дверь в застенки закрывается, привожу Монику Грейнджер в сознание простым Энервейт.

— Нет, не надо! — в глазах ужас, когда она видит меня. — Пожалуйста, прошу... Мы ничего не сделали!

— Тихо, Моника, — успокаивающим тоном произношу. — Все хорошо. Это я, Виктор. Виктор Крам.

— Пожалуйста!.. — женщина все еще меня не узнает, но я заученным движением вливаю ей в рот лечебное зелье и зажимаю нос, чтобы она сглотнула. Следом вливаю еще порцию Укрепляющего.

— Виктор? — в глазах появляется понимание, когда зелья начинают действовать.

— Да, это я, — киваю.

— Вы... один из них? Из этих палачей, да? — шепотом, в котором нет ничего, кроме безнадежности, спрашивает миссис Грейнджер.

— Я Целитель, — говорю, понимая, насколько мои слова звучат жалко. — Я помогу вам.

— Спасибо... — вдруг улыбается женщина. — Я верю вам.

Снимаю цепь с мистера Грейнджера, простым Мобиликорпусом переношу его в соседнюю с его женой камеру. Грейнджеры смотрят на меня с неприкрытой надеждой.

— Я... — от осознания, насколько мало я могу сделать для этих людей, физически больно. — Я сделаю все, что могу. Но вам придется подождать и немного потерпеть. Я здесь маленький человек. Когда получится, я выведу вас отсюда и отправлю туда, где вас не найдут.

— А Гермиона, наша девочка... — хрипло произносит мать Гермионы.

— С ней все в порядке, — максимально уверенно отвечаю. — Она в Хогвартсе, а это самое безопасное место в Британии. Ее никто не тронет.

— Спасибо вам, Виктор, — едва слышно говорит Венделл Грейнджер. — Мы вам верим.

Киваю, отхожу от решеток.

Я сделаю все, что смогу.

* * *

Днем вывести Грейнджеров нет никакой возможности. По мэнору обязательно кто-нибудь шастает. А они магглы — их надо довести до аппарационной комнаты и аппарировать по одному — парную аппарацию я осилю, а вот на тройную сил не хватит. А как их довести, если они даже на ногах не держатся? У Венделла сломаны все пальцы на ногах и правая рука, а у Моники — щиколотка на левой ноге. Двоих Мобиликорпусом я не подниму — только по одному.

И на это времени минимум пятнадцать минут. Но это нереально — слишком много народу.

Проще сделать это ночью. Но этой ночью несколько "троек" уходят в рейд, и всю ночь в Малфой-мэноре нет спокойного промежутка времени.

Утром мне удается принести Грейнджерам еды — бутылку молока и четыре сэндвича. За едой приходится отлучиться в город, но для меня одного это не представляет трудностей. Еду покупаю в простом маггловском магазинчике рядом с "Дырявым Котлом" — магическая еда может иметь нежелательные последствия.

— Спасибо, Виктор! — благодарят меня Грейнджеры, когда я отдаю им по два сэндвича и по трансфигурированной кружке с горячим молоком, подогретым простым Бойлио, а так же по флакону Лечебного и Укрепляющего. Костерост давать не рискую, поскольку он тоже не всегда подходит простым магглам.

Киваю, не в силах ответить голосом.

Я обязательно выведу их отсюда.

* * *

Днем мне приходится варить зелья, и я благодарю всех богов, что Снейпа нет в мэноре, иначе мне бы не удалось пополнить запасы того яда, который я иногда использую... вместо Лечебного.

Но лечебное зелье я тоже варю, как и Укрепляющее, Обезболивающее и еще несколько других.

В обед приношу Грейнджерам мясного супа-пюре, хлеба и молока. Суп-пюре я требую у Динки якобы для себя, а хлеб и молоко снова приношу из маггловского магазина.

Грейнджеры опять благодарят меня, а я стараюсь как можно быстрее уйти из подземелья — мне невыносимо стыдно смотреть им в глаза.

А после обеда, когда я, провонявший насквозь испарениями из котлов, моюсь в душе, до меня доносятся крики боли. Сперва я не обращаю на них внимания, поскольку уже привык к ним: Лестрейнджи — да и не только они — регулярно издеваются над магглами, но спустя некоторое время меня пронзает, как иглой — в подземельях Грейнджеры.

Вылетаю из душа, накидываю мантию прямо на голое тело, добегаю до входа и кубарем скатываюсь по ступенькам в подземелье.

Я не ошибаюсь — в подземелье Беллатрикс. Из ее палочки вырывается красный луч, а на полу в своей клетке бьется в судорогах Моника Грейнджер.

— Прекрати! — рявкаю, толкаю Беллатрикс.

— А, малыш Крам, — издевательски фыркает Беллатрикс, ничуть не смутившись моего появления.

— Прекрати, — повторяю.

— Я что-то давно не слышала их криков, — Беллатрикс одаряет меня презрительным взглядом. — Надеюсь, ты не сильно расстроился, что я решила немножко развлечься. А то ты как-то бездействуешь.

— Не тронь, — встаю между решеткой и Беллатрикс, заслоняя собой Монику Грейнджер.

— А что так, малыш? — Беллатрикс прищуривается. — Я тебе их отдала не для того, чтобы ты их тут откармливал и холил. Ты еще их в задницу не целуешь?

Вместо ответа направляю на Беллатрикс свою палочку.

— О, неужели среди нас завелись магглолюбцы? — цедит Лестрейндж. — Малыш, наш Лорд будет крайне недоволен.