Дикий Талант (книга 1 целиком)

— Д-да.

— Прекрасно, — вежливо произнес Кегнит, сделав вид, что не замечает моего нервного тика. — Думаю, граф, здесь вы... будете скучать. Ничего не происходит. Ничего, заслуживающего внимания... я считаю.

Его манера расставлять паузы начала меня раздражать. Кажется, я только говорю, заикаясь, а Кегнит так думает.

— Р-разве? Я сл-лышал о к-казнях.

— Ох, — произнес он расслабленно, — сущая ерунда. Утром повесили двух... шпионов. Я думаю, что они были шпионами. А кем еще? — Кегнит пожал плечами. — Сейчас шпионов много развелось. Каждое утро... вешаем. Меньше не становится. Это даже... скучное занятие, не поверите. К слову, у нас здесь определенный распорядок жизни.

— Что вы говорите, — сказала Лота. — Тоже скучный?

Кегнит не заметил насмешки. Или сделал вид.

— Скучнейший, баронесса! Скучнейший! Спим до двух дня... обычно. Час продираем глаза, к четырем часам садимся завтракать... как вы понимаете, без вина никак. И только часам к пяти усаживаемся в экипажи и едем... кататься. Лютецианцы — настоящие рыцари. Когда мы встречаемся с ними... мы любезно раскланиваемся. Вас это удивляет, граф?

Я пожал плечами.

— Н-нисколько.

— Видите ли, мы здесь считаем... война — занятие благородное. Это вопрос воспитания. Дворяне из Лютеции — чудесно воспитаны... этого у них не отнимешь. Мы собираемся по вечерам на Верейском поле... это всего лига от Наола. Поединки, знаете, вино, женщины... весело. Поедете с нами, Генри? Вы ведь для этого прибыли? Обещаю вам, вы не пожалеете. А шпионы... шпионы — обычно дурно воспитаны. Именно поэтому мы их и вешаем. Дурное воспитание — восьмой смертный грех, и наказывать его стоит... со всей строгостью.

Лота посмотрела на меня. "Теперь ты понимаешь, братец, с кем мне приходится общаться?" Да уж. Типаж еще тот.

— Нам пора, лейтенант, — сказала Лота. — Рада была вас видеть.

Кегнит вдруг едва заметно напрягся.

— Один вопрос, баронесса... вы позволите?

— Конечно.

Мы смотрели на этого расслабленного лейтенанта. Глаза у него — водянисто-серые. Такие круглые, как у маленького животного. Что-то вроде сурка или толстой ленивой белки.

— Скажите, баронесса. А нет ли у вас, случайно — простите за любопытство... — Кегнит улыбнулся, словно приготовил для нас отличную шутку, — нет ли у вас с собой... вампира?

Напряженное молчание.

— Вы в своем уме, Джеймс? — холодно спросила Лота.

Офицер поднял руки:

— Что вы! Что вы! Простите, если мои слова вас обидели... Я... — он помедлил, подбирая слова. "Тугодум проклятый", — подумал я. — Прошу вас, считайте это... шуткой.

Лота фыркнула.

— Хороши шутки. Генри... Надеюсь, вы нас простите, офицер?

— Не смею задерживать. — Кегнит поклонился. — Хорошей прогулки, баронесса. Мое почтение, мессир. Наше знакомство... это честь для меня.

Уже отойдя на приличное расстояние, я обернулся. Лейтенант стоял и смотрел нам вслед. Он тут же сделал вид, что ничего не произошло, но было поздно. Я на мгновение поймал взгляд Кегнита и вздрогнул. Взгляд этот был — до ужаса, до мороза по коже — умный и всезнающий. Расслабленность куда-то испарилась. Жесткий, собранный взгляд профессионала.

Вот тебе и тюфяк.

Что касается вампира — Кегнит нас подловил. Сейчас Наол существует по законам военного времени, в городе все разрешенные вампиры наперечет — а тут на тебе! Нелегальный носферату. Это угроза. Опасность. Кегнит-то оказался непрост.

— Он зн-нн...

— Знает, конечно, — сказала Лота. Я опять засмотрелся на ее губы. — Только откуда?

— Что?

Я стряхнул наваждение. Затем написал на обороте смятой записки: "Гораздо интересней тот факт, что Кегнит нас предупредил — вместо того, чтобы сразу прислать солдат с обыском".

— Это как раз понятно.

— Д-да?

— Это ведь дом барона Хантера... Моего мужа, — зачем-то пояснила Лота. — Хантеры здесь пользуются влиянием. Чтобы получить разрешение на обыск, от Кегнита потребуются невероятные усилия, можешь мне поверить. Вряд ли герцогу Наола понравится, что уранийцы врываются в дом одного из его ближайших помощников.

"А что насчет вампира?"

Лота посмотрела на меня:

— Ты бывал в Лютеции?

Вопрос был неожиданный. Но почему-то Лота считала ответ на него очень важным.

"Моя мать — лютецианка, — написал я. — Конечно, я бывал в Лютеции".

— Ха, ха, ха, — произнесла Лота раздельно. — Очень смешно. Она и моя мать тоже, помнишь? Но в Лютеции мне побывать не довелось, к сожалению. Мне кажется, Красавчик... — она запнулась. — Э... Жан Половинчик в прошлой жизни — лютецианец. Но уверенности у меня нет.

Зато у меня ее — хоть отбавляй. Я помню, как Рибейра рассказывал о своем родном городе. Какая спокойная и страстная гордость звучала в его словах. Эх, какой был человек...

— Что т-ты знаешь о Як-к... о Жан-не?

Все-таки у Лоты — отличные мозги. Она тут же сообразила, повернулась ко мне.

— А ты? — Лота смотрела в упор. Взгляд требовательный.

— Я п-первый сп-просил.

Жалкая попытка, если честно. В этом мы с сестрицей похожи — упрямства нам не занимать. Будем стоять на своем до Страшного суда. И именно поэтому, прекрасно зная характер друг друга, мы можем пойти на уступки.

— Л-ладно, — я выдавил улыбку. — Уг-гов-ворила.

Я поведал, что смог. Часть написал, остальное постарался передать мычанием, отдельными словами, жестами и вращением глаз. Получилось не слишком. Но главное я все же рассказал. "Я думаю, что Жан Половинчик — это мой старый знакомый Яким Рибейра, дворянин из Лютеции. Блестящий рыцарь. Погиб в Походе героев. Скончался от ран, как я слышал. Но своими глазами я этого не видел, потому что оказался к тому времени захвачен в плен гейворийцами".

Большего поведать я не мог... да и не очень хотел, если откровенно. Рассказать о том, что Поход героев оказался провалом? О поисках предателя, который заклинил руль галеры, и мы были вынуждены потерять несколько драгоценных дней — пока Мертвый Герцог собирал войска? О том, что подозрение в саботаже пало на меня? И что Вальдар Лемож, знаменитый капитан Висельников, посадил меня под арест, когда остальные отправились в бой? И что предатель был среди них, и, соответственно, сражение Вальдар проиграл? Рассказать о том, что темнота пахла мертвой водой и бессилием? Рассказать, как через много сотен лет заскрипела дверь, и мне показалось, что у меня с едва зажившей души сдирают коросту? Рассказать, как я вышел на полубак, щурясь от яркого света, а на галере был кровавый лазарет? Кровь, запекшаяся, казалась черной и блестящей, как ртуть. Отрезанные руки и ноги лежали грудой. Адам резал, зашивал, оперировал, накладывал заклятья; в белом фартуке, ставшем красным; забрызганный, как мясник на бойне. Он махнул мне, приветствуя, рука была по локоть в крови. А потом солдат отвел меня к Вальдару...

Как умирал капитан Висельников, ядром ему оторвало ноги... Он посмотрел на меня уцелевшим голубым глазом и сказал: "Мы разбиты, Ришье. Станис — предатель. Это всегда был Станис. Ах я, дурак старый. Янка? В плену твоя Янка. Криштоф убит. Рибейра... здесь Рибейра, вытаскивал меня... потом его тоже. Вот, умираю, сказал Яким весело, но ты не беспокойся, Ришье.. я еще долго буду умирать... успеешь. Послушай сейчас капитана.

Я смотрел на его серое лицо и молчал. Эх вы, профессионалы. Эх, вы...

"Сделай, что сможешь, Ришье, — сказал капитан. — Я много попрошу сейчас, но сделай, что сможешь. Ты — сильный, Ришье, я знаю. И умный. И пусть ты спесивый, наглый аристократ, если бы ты знал, как ты достал меня за время похода... Но ты — настоящий. Поэтому иди, пожалуйста, и принимай командование. Адам поможет. Если хочешь, можешь считать это приказом..."

"Так точно, мессир капитан", — сказал я.

А потом Вальдар умер. Просто закрыл глаза. А потом умерли еще многие. Потом — Мертвый Герцог. И колья на заднем дворе. А на кольях...

Нет, об этом я точно не буду рассказывать.

— Т-твоя оч-чередь.

Она рассказала. Я выслушал и потер лоб. Если Яким на стороне Элжерона — это страшно. Конечно, если он остался прежним Якимом Рибейрой, бесстрашным рыцарем и великолепным воином...

Твой друг умер, Ришье. Там, на залитой кровью палубе, там, где в ртутных лужах плыло раскаленное солнце.

Якима больше нет.

Финита.

"Вы везете с собой гроб?" — написал я. — "Потрясающе".

— Ришье! — Лота вскинулась с укором. Ничего, иногда полезно ее позлить.

— Ид-диоты.

Дальнейшей прогулки не получилось. Настроение было испорчено окончательно. Побродив для виду еще немного, посмотрев на фонтан (бронзовый Белый Герцог разрывал пасть худощавому льву — своему извечному противнику — Роланду Дюфайе, наверное), мы вернулись к экипажу. Обратный путь проделали в молчании. День по-прежнему был ясным, и небо — безоблачным. Только вот казалось, что у солнца привкус застоявшейся трюмной воды и прелой соломы. Словно я опять заперт в маленькой каморке, и ничего не в силах изменить. Ничего. Хоть вой.

— Смотри-ка, Генри, ты выглядишь намного лучше! — Кларисса встретила нас на пороге особняка, лучезарно улыбаясь. — Прогулка явно пошла тебе на пользу. Порозовел, посвежел, как утренняя роза, прямо... Хотя бледность тебе к лицу, кузен, к лицу.

Вообще-то, Кларисса мне скорее тетя, чем сестра, но я не стал придираться к словам.

— Я з-знаю.

— Фер ждет нас в зеленой гостиной. Ты проводишь туда свою очаровательную кузину, плохой мальчик?

— К-конечно, — сказал я, галантно подставляя руку. Пальцы почти не дрожали. — К-кузина?

Казалось, взгляд Лоты прожжет мне затылок.

Глава 13

ВОЕННЫЙ СОВЕТ

(Генри)

Фер покрутил потертый кожаный стаканчик — неловко, словно никогда не держал в руках ничего подобного. Встряхнул, опрокинул над столом. Деревянные кубики (дешевые и старые) раскатились по белой скатерти.

— Вы знаете, что это?

— Игральные кости, что ж еще, — усмехнулся Корт, разглядывая выпавшие ему "глаза дьявола". — Этим ты хотел нас удивить? Собираешься вместо обычной своей нудятины перекинуться в кости? Камень-сердце! Отлично! Можешь на меня положиться.

— Никаких игр, Молния, — сказал Фер, не меняя интонации. Он собирал кубики со стола — длинными узловатыми пальцами; словно паук, аккуратно выдергивающий мух из паутины. — Сейчас я должен рассказать вам одну важную вещь, но вы не поймете, если не разжевать как следует. Игральные кости — самый наглядный пример. Даже не знаю, что может быть проще... нет, не знаю.

Мы с Кортом переглянулись. Забавный все-таки у нас родственник.

— Итак, я начинаю. Направленное желание или волевое усилие — вот, что главное в управлении ДТ. — Фер оглядел присутствующих. Взгляд у него был странный — водянистый и равнодушный, словно он смотрит на вещи, давно ему наскучившие. — Я считаю необходимым...

— Что такое Дэ-Тэ? — прервала Кларисса.

Ослиная Задница с досадой поджал губы.

— Считаю необходимым пояснить, — он повысил голос, — что речь пойдет о так называемом Диком Таланте.

Молчание.

— К-как? — я посмотрел на Лоту. Нет, сестрица не выглядела удивленной. Знает. А ты еще сомневался, Ришье?

— Ничего себе! — воскликнула Кларисса. — Так вот зачем нас собрали! А я думала, это легенда...

Фер кивнул.

— Я тоже так думал — до определенного момента. Как ученый, я не склонен верить домыслам и слухам. Но тридцать и более подобных случаев — это много. Это уже не спишешь на совпадения. К несчастью, Дикий Талант — настолько реальная реальность, что ее можно потрогать руками. — Он помолчал. — Да, любезные мои родственники, мы, Древняя кровь — не единственные, кто обладает Талантами... Талант не врожденный, Талант, который передается от человека к человеку, Талант Талантов, действительно существует. И хаос следует за ним по пятам.

— Но что такое Дикий Талант на самом деле? — Кларисса от любопытства вытянула шею. — В чем его сила?

Фер усмехнулся:

— Сейчас объясню, — он встряхнул стаканчик. — Загадай число. Проверим твою удачу.

— Шесть!

— Пусть будет шесть. Начинаем. — Фер вместо того, чтобы бросить кости разом, сунул пальцы в стаканчик. Выудил игральную кость... Кубик прокатился немного и остановился. — "Четыре"? Слабо.

— Но... — начала Кларисса. Фер покачал головой.

— Еще не все. Смотри внимательно.

Следующей выпала "пятерка". Дальше опять "пять", потом "три". После каждой неудачи Фер невозмутимо засовывал пальцы в стакан и вытягивал очередной кубик. Бросал. Снова мимо.

Пока, наконец, не выпала шестерка. Кларисса уставилась на кубик, забыв дышать. Захлопала в ладоши.

— Есть!

Лота насмешливо фыркнула. Корт пожал плечами:

— И что это доказывает, Феррин? Что наша Кларисса не слишком удачлива в кости? Это ты мог и у меня спросить. — Он подмигнул Клариссе. — Верно говорю, красавица?

Фер отставил стаканчик в сторону, блеснул стеклами очков.

— Терпение, Молния, терпение. Сейчас поймешь. Подведем итог: двенадцать раз пришлось бросать кости, чтобы выпала шестерка. А теперь смотрите, что у нас вышло...

Фер составил кубики один к другому. Получилась змейка из чисел:

4 5 531225 43 16

— Это то, что мы, образованные люди, называем "ожерельем событий". Словно бусины, нанизанные на проволоку. Неравные промежутки — потому что время появления кубиков в нашем мире различно.

— Распределение же событий в пространстве выглядит так, — он расставил кости в неровный круг:

3 2 5

5 4

1 6 5

2 1

3 4

— Но это в идеале. На самом деле получается примерно так. — Мы наблюдали, как его тонкие сухие пальцы мелькают — выдергивая и ставя, выдергивая и ставя. — Итак, событие "6", которое является центральным, необходимым, осталось на месте.

32555

41

6

1 234

Что же произошло с остальными? Поясню. Как видите, событие, которое мы обозначили "пятеркой", случается в одном и том же месте три раза подряд — не считая того, что там же происходят события 3 и 2. Это своеобразная закономерность, закон притяжения Дикого Таланта. Длинный шлейф совпадений, одинаковых чудес тянется за ним, как хвост за чертовой звездой. Поэтому ДТ иногда называют: Дурной Талант...

— Ничего не понял. — Корт зевнул.

— Шестерка — это не шестерка, — на удивление терпеливо пояснил Феррин. — Это может быть всё, что угодно, Молния. Повторяю: всё. Дикий Талант — это управление вероятностью. Любые случайные совпадения в его власти. Я ответил на твой вопрос, Кларисса?

— Э-э..

— Вот и прекрасно. Дальше. Если помните, в Уре, Блистательном и Проклятом, существует так называемый "запрет на осмысленное тессирование пространства"...

Насколько я помнил, этот закон запрещает магам создавать искусственные реальности — маленькие личные миры. Что-то там о возможных последствиях... Ветшание ткани бытия или как-то похоже. Я слабо разбираюсь в этом — мои магические способности ограничивают меня гораздо жестче любых запретов. Если твоих умений едва хватает для простеньких заклятий, то создание новых реальностей — последнее, чем ты будешь заниматься.